– Стой! – зловеще прошептал Курочкин, и оба пленника послушно замерли.

– Ты че, салага, никак в паханы метишь? – глаза Пантелея удивленно округлились. – Еще раз полезешь поперед батьки, не посмотрю, что земляк, похороню под первой попавшейся пальмой, – грозно пообещал морской пехотинец.

– Товарищ старший сержант, – испуганно отозвался Григорий, – я никуда не лезу. Просто вот этот, – подчиненный указал на одного из пленных контрабандистов, – сказал, что впереди их кордон. Где – они точно не знают. Так я и решил остановиться, чтобы не рисковать. А то кто этих контрабандистов знает? Увидят, что мы их напарников под стволами ведем, – начнут еще сдуру стрелять не разбирая, кто свой, а кто – чужой…

– М-м-м-молодец, Григорий, – Максаков удовлетворенно кивнул, – зачет тебе, морпех. Значит, делаем так… – Пантелей на несколько секунд задумался. – Один остается с нами – вернее, здесь, с тобой, – я схоронюсь недалече, в пределах видимости, а этого, – старший сержант указал на одного из пленных, – посылаем вперед, договариваться со своими братками.

– Развязать его? – поинтересовался Гриша.

– Зачем? – в свою очередь удивился Пантелей. – Больно жалостливый, что ли?

– Да нет, – Курочкин едва заметно пожал плечами, – просто, если его товарищи застанут своего дружка связанным, вряд ли они проникнутся к нам расположением.

– М-м-мда? – промычал Максаков, обдумывая слова подчиненного. – Ну, ладно, валяй, развязывай, – согласился он с доводами напарника, – нам от этого ни холодно ни жарко, а эти чмыри, может, и в самом деле нас в свои корефаны запишут. Да, и напомни этому выродку, что русские не сдаются, или что-то вроде того, – напутствовал Курочкина Пантелей, пока подчиненный снимал с пленника путы. – Так что если эти гвардейцы захотят с нами повоевать, то на легкую победу пусть не рассчитывают. Я лично с собой на тот свет добрый десяток заберу, – зловеще пообещал старший сержант, бесшумно скрываясь в темноте.

– Ступай, – Григорий снял с запястий контрабандиста веревки и несильно подтолкнул его в спину стволом автомата, – и для вас же будет лучше, если мой друг не станет применять оружие, – перевел он предупреждение Пантелея, подыскивая взглядом более удобное для возможной обороны место.

Пленник скрылся в чаще, и на несколько минут наступила тишина, прерываемая только резкими звуками просыпающихся птиц и зверей. Утро уже было не за горами. Еще через десяток минут в глубине леса раздались гортанные крики.

– Готовься, Гриша, – Пантелей беззвучно вырос из темноты перед укрытием Курочкина, – минут через двадцать у нас будут гости. Ты сиди здесь и глаз с него не спускай, а я пойду вперед, если что – встречу. Эх, через полчаса совсем светло станет, а при свете мы долго не повоюем. Ну, да ладно. Бог не выдаст, свинья не съест. Ты вот что, – тихо пробормотал старший сержант, – как кто-то появится, подожди пару минут и только после этого выходи. Я бы и сам, да языками не владею, разве что кроме вот этого, – Пантелей встряхнул в воздухе «АК-74», – так что переговоры придется вести тебе. И будь спок, не нервничай. Ежели что, пропадать вместе, а это нам всегда успеется. Я выйду только по твоему знаку.

– Какому?

– Ну, рукой махни или просто позови, – отозвался Максаков, – я буду рядом. Все, Жора, давай, – и так же бесшумно, как и появился, старший сержант скрылся среди негустых зарослей лиан.

Курочкин сжал автомат так, что костяшки пальцев побелели.

– Это – для тебя, – пообещал Гриша, воткнув перед собой широкое лезвие трофейного ножа, – я человек мирный…

Как и всякий восемнадцатилетний пацан, помирать он не хотел, однако прекрасно осознавал, что если вдруг контрабандисты окажутся настроены враждебно и завяжут бой, то шансов выжить не будет никаких ни у него, ни у его напарника. И дело тут было даже не в количественном превосходстве противника. Просто никто из них не знал ни местности, ни даже страны, в которой оказались морские пехотинцы, не говоря уж о том, что помощи ждать им было решительно неоткуда. Так что бой будет длиться ровно столько, насколько хватит двух снаряженных магазинов…

– Эй, рус! Рус! – В неширокой прогалине появился давешний парламентер, размахивая высоко поднятыми руками. – Рус! – крикнул он еще несколько раз и замолчал, внимательно разглядывая посветлевший лес. Как и приказал Максаков, Григорий выждал около минуты и осторожно приподнялся из-за своего укрытия.

– Рус! Рус! – обрадованно закричал бывший «язык» и резво направился к морскому пехотинцу. Покидать свое убежище Гриша не спешил, прекрасно понимая, что за деревьями скрываются его компаньоны-стрелки. Мысль, что в его, Гришкину, голову сейчас направлены несколько стволов, заставила Курочкина содрогнуться, но он тут же взял себя в руки и жестом подозвал переговорщика к себе.

– Я встретился с Агадубебе, – торопливо начал контрабандист, едва только оказался в укрытии.

– Кто это? – поинтересовался Григорий.

– Наш старший, – ответил бывший пленник. – Он восхищен мужеством русских моряков…

– Морских пехотинцев, – не без гордости поправил Курочкин.

– Да-да, морских пехотинцев, – поддакнул «язык», – и приглашает вас в нашу деревню.

– Товарищ старший сержант! – Григорий довольно зычно позвал своего командира и сделал примирительный жест, успокаивая встрепенувшегося контрабандиста.

Максаков появился почти тотчас же.

– Вот, в гости приглашают, – сообщил Григорий, кивнув на парламентера. – Некий Агадубебе. Командир их, или что-то вроде того, – пояснил Курочкин.

– Какие гарантии? – в свою очередь поинтересовался Пантелей.

– Никаких, – перевел ответ бывшего пленника Григорий. – Или мы тут разворачиваем войнушку, или полагаемся на их слово.

– Логично, – согласно кивнул Максаков.

– Что логично, товарищ старший сержант? – удивленно вскинул брови подчиненный. – Полагаться на слово бандитов?

– Ты вот что, натуралист, следи за базаром, – предупредительно повысил голос Пантелей. – Слово братвы ничем не хуже, чем твоих долбаных министров. Так что сиди и не вякай. Или у тебя есть другие варианты?

– Никак нет, – от такого наезда Григорий немного стушевался.

– Значит, делаем так. Коль уж братва приглашает – пойдем. Открыто, оружие – стволами вниз, – начал инструктаж Максаков, – без суматохи и паники. Спокойно. Нож засунь в рукав – вот так, – Пантелей умело укрыл лезвие за манжетой. – Это на крайний случай. Чуть что – хоть парочку с собой прихватим. Я иду со своим, ты – со своим в пяти метрах позади. Все, тронулись.

Все четверо поднялись и неторопливо двинулись в сторону прогалины. Дойдя до места, парламентер остановился и что-то грозно прокричал.

– Спокойно, – остановил подчиненного Максаков, – дернешься сейчас – башку враз снесут. Че он проорал-то?

– Не знаю, – тихо ответил Курочкин, – не по-английски. Наверное, на каком-то своем африканском наречии.

– Ладно, постоим, подождем, – распорядился Пантелей, осторожно спустив ручку ножа в ладонь.

Ждать, однако, пришлось недолго. Через десяток секунд из-за деревьев показалось около десятка вооруженных людей.

– Гутен морген, – поздоровался Максаков, широко улыбаясь, – как жизнь молодая?

Вместо ответа один из контрабандистов указал стволом своего автомата на еле заметную тропу, указывая, куда надо идти.

– Ладно. Только раз уж нас пригласили в гости, то оружие останется при нас, – сообщил Максаков, по-прежнему широко улыбаясь. – Переведи, напарник, – приказал он Курочкину, по-прежнему сжимая в ладони рукоять ножа.

– Они согласны, – сообщил Григорий после коротких переговоров.

– Вот и отлично, – Пантелей еще раз обнажил зубы в широкой улыбке, – тронулись.

Минут через двадцать неторопливой ходьбы морские пехотинцы, сопровождаемые довольно внушительной охраной, вступили в поселок контрабандистов. По правде сказать, ни Максаков, ни тем более Курочкин не предполагали, что столкнутся с такой убогостью. Никто, конечно, не ожидал увидеть роскошь, блеск и излишества избалованных богатством людей, но то, что предстало глазам морских пехотинцев, могло разочаровать любого. Убогие хибары, сколоченные то из жести, остатков разбитых катеров, а то и вовсе из картона или из плавника, тощая мелкая домашняя скотина, изможденные собаки, какие-то испуганные женщины, с головы до самых пят закутанные в давно не стиранные, потрепанные одежды.