Ручьями лилось на том пиру неразбавленное молодое вино, непрерывно играли флейтисты, дочери Феспия танцевали в честь гостя, и, одурманенный большим количеством выпитого вина, Геракл с восторгом наблюдал за их танцами. Но неожиданно увидел герой, что покинули залу флейтисты и танцовщицы, осталась только одна, которая медленно приблизилась к нему и упала в его объятья, и крик дочери Феспия, услышанный Гераклом, был радостным, ибо она уже больше не была девушкой. Но, свершив то, что было предначертано судьбой, она исчезла во мраке. Однако ей на смену тут же явилась другая, и герой с удивлением услышал точно такой же крик. Всю ночь девушки сменяли друг друга, и к восходу Солнца, который пришел на смену практически бесконечной ночи, каждая из них носила в себе семя Геракла, а старый Феспий мог с чистой совестью ожидать внуков.

В основу этого мифа, очевидно, лег обычай, являющийся пережитком первобытного строя и сохранившийся до наших дней у некоторых полинезийских племен. Согласно ему, хозяин, принимающий у себя долгожданного гостя, должен был поделиться с ним не только водой и пищей, но и своими наложницами. Рудиментарно этот обычай существует у некоторых восточных народов (например, у татар), которые считают себя обязанными подарить гостю тот предмет, который понравился ему в доме хозяина.

Иногда любовь богов и людей не приносила столь желательных плодов, примером чему служит миф о рождении Пана, мало известный, но великолепно иллюстрирующий некоторые моменты эротической жизни древнего грека, которые нам и хотелось бы вам представить. Появился этот миф в достаточно поздние времена, когда по всей Греции уже было известно имя Гомера и любой, даже самый неграмотный крестьянин мог использовать в своей речи отрывки его знаменитых поэм. И в какой-то степени его можно назвать комментирующим, так как он содержит сведения, чем-то дополняющие текст классика.

Речь в этом мифе ведется еще о том времени, когда Пенелопа, будущая жена хитроумного Одиссея, была молодой девушкой и жила в доме своего отца Икария. Тогда она носила простое платье и пасла в горах стадо своего отца, но даже такая непритязательная одежда не могла скрыть красоту ее тела. А о том, какая у нее чистая и светлая душа, знали все. И однажды в горах на нее налетел мощный, великолепный козел, разодрал ее одежды, и в ту же минуту юная Пенелопа познала мужское семя.

Закончив свое дело, козел скрылся, лишь на мгновение приоткрыв девушке свое истинное лицо, и только тогда узнала она, что полюбил ее сам бог Гермес. От него родился у Пенелопы сын – Пан, совместивший в себе красоту своего божественного отца и безобразие его козлиного облика. Необыкновенно уродливый, он не имел счастья в любви и довольствовался только случайностями, когда ему удавалось застать врасплох нимф, которых он приманивал к своей пещере печальными звуками флейты-сиринги.

Чувственность всегда была в особом почете в Древней Греции. Очевидно, с этим связано широкое распространение на территории греческих полисов дионисийского культа, явившегося остатком неистовых вакханалий еще нецивилизованного, первобытного общества, когда чувства людей требовали немедленного проявления, причем буйного, по-настоящему сумасшедшего, освобождающего душу от условностей и недомолвок.

Несколько интересных мифов посвящены этому широко распространенному общественному явлению. Самый известный из них, пожалуй, повествует о его победном шествии по Греции, сопровождающемся дикими оргиями, в которых принимали участие сатиры и вакханки. Согласно историческим данным, участники дионисийского культа использовали некое опьяняющее снадобье, рецепт которого сейчас уже утрачен, приводившее всех принимавших участие в празднике в состояние религиозно-чувственного неистовства. Просуществовал этот культ достаточно долго и постепенно сошел на нет уже в эпоху эллинизма, когда в результате смешения культур и прекращения полисной формы государственного устройства всей греческой культуре, в том числе и мифологии, был нанесен сокрушительный удар, позже приведший к ее падению.

Особое внимание вызывают у некоторых исследователей мифы, свидетельствующие о значительном распространении инцеста в Элладе. И речь здесь идет не только о целой серии мифов, посвященных фиванскому царю Эдипу (кстати, этот персонаж дал название одному из видов инцеста – Эдипову комплексу, его трактовка получила широкое распространение в современной психоаналитической литературе, но этому вопросу в нашей книге посвящена отдельная глава). Пожалуй, стоит привести в качестве примера малоизвестный рассказ о Кинире и его дочери Мирре. Своими корнями этот миф уходит в глубокую древность, так как широкое распространение инцест получил в первобытных племенах, живших замкнуто и потому довольствовавшихся тем воспроизводительным материалом, который был, что называется, под рукой, и это непременно приводило к кровосмешению.

Богат и славен был царь Кинир, владевший Кипром, был он несказанно красив, ибо текла в его жилах божественная кровь Аполлона. У него было много дочерей, обладавших несравненной красотой. Но погубила этих дочерей их чрезмерная гордость. Хвалились они, что равны по своей красоте самой Афродите, дочери Зевса-громовержца, и отомстила им ревнивая богиня, превратив в каменные ступени, ведущие в ее святилище. Оставалась у Кинира только одна дочь – самая младшая и самая красивая, по имени Мирра.

Столь ослепительной была ее красота, что даже Гелиос, проносившийся ежедневно по небосводу, тормозил своих коней у дома Кинира, лишь бы еще раз полюбоваться ее неземной красотой. Но и над ней простерла сиятельная Афродита свою карающую длань – с недавних пор начала Мирра испытывать странное томление, когда отец по-родственному целовал ее в лоб.

Ночами металась она в полубреду, прося у богов только одного – чтобы ее будущий жених был похож на Кинира, и только старая нянька смогла помочь своей воспитаннице. Однажды ночью она подняла Мирру с ложа и отвела в зал, где возлежал на кровати ее отец. Факелы были потушены, и Кинир не знал, кто находится перед ним. Только в эту ночь нашла Мирра выход скопившемуся в ней желанию. Двенадцать ночей продолжались эти посещения, но на тринадцатую ночь зажег Кинир факел, и только чудо спасло Мирру от карающего меча отца. Долго продолжалась погоня, и тогда взмолилась Мирра богам о спасении, а боги сжалились и помогли ей, превратив ее в дерево. В назначенный срок это дерево треснуло, и на белый свет появился ребенок, зачатый в этой кровосмесительной связи, – Адонис, жизнь которого стала сюжетом одного из известнейших древнегреческих мифов.

Воспитали этого ребенка нимфы, они же научили его человеческому языку в той степени, в какой сами его знали. С самого детства интересовала его только охота, так как, глядя на мучения нимф, тесно общающихся с сатирами, он почувствовал стойкую ненависть к любви и особенно к ее плотской форме. Но с сияющей высоты увидела его сама Афродита и влюбилась в молодого атлета. Под видом обычной смертной девушки явилась она к пещере, где обитал Адонис, соблазнила его и отныне долгие ночи проводили они вместе, что, впрочем, не отвлекало охотника от его любимого занятия. Но на беду возлюбленных, бывший любовник Афродиты, свирепый бог войны Арей, увидел их и взревновал прекрасную богиню. Чтобы отомстить Адонису, перевоплотился он в вепря, неожиданно напал на спящего героя и разорвал его прекрасное тело. Долго плакала безутешная Афродита и, не выдержав душевных мук, обратилась к богам, которые сжалились над ней и разрешили Адонису проводить две трети года у своей возлюбленной и только одну треть – под землей.