На новой службе Прошка сразу же закрутил роман с секретаршей директора Люцией, точнее, она с ним. Люция, по жизни Люшка, оказалась для робкого гиганта просто спасением: умишком она обладала умеренным, зато решения принимала сразу, что было даже хорошо. В конце концов, что так, что эдак, разница небольшая – а вот за промедление порой платить приходится куда дороже, чем даже за глупость.

– Какая баба? – Прошка соображал медленно.

– Ну, та, что подписывать тебя приходила.

– Я ее первый раз видел.

– Из себя какая?

– Длинная довольно. Худая. Очки черные.

– Очки снять можно, – напомнил Тимур, – волосы какие?

– Волосы?

Прошка всегда переспрашивал: в его застывшие мозги вопрос с первого раза обычно не протискивался.

– Волосы!

Медлительный собеседник пожал плечами:

– Она в косынке была. Или в платочке таком…

Тимур уже понял бесцельность вопроса: снять можно не только очки, но и парик, да и блондинку от брюнетки отличает один поход в парикмахерскую.

– Голос какой?

– Н-ну… Бабский такой.

Уточнять было бессмысленно, Прошка есть Прошка.

– Ладно, пришла баба – и что? Давай дальше.

– Ну вот, говорит, есть заказ…

Тимур тянул из Прошки подробности, пока они не сложились в тусклую картинку – но хоть что-то удалось уразуметь. Пришла баба, предложила деньги. Прошка на мокруху не повелся, стал упираться. Тут, на его удачу, позвонили, вызвали к администратору.

– Ну, пошел к администратору, – помог тугодуму Тимур, – дальше?

– Это не администратор, – сказал Прошка, – это Люшка меня вытащила.

Секретаршу директора Тимур видел раза три. Прошка с ней жил уже полгода, собирались съезжаться, но пока не получалось по разным житейским причинам.

– А Люшка чего?

– Да как всегда. Мол, что за баба?

– Ну? – поторопил Тимур кратчайшим способом.

– Ну, я ей так и так, хочу послать.

– Ну?

– А она: дурак, ты хоть узнай, как и что, кого и почем, послать-то всегда успеешь. Может, она мужа хочет замочить, интересно же.

– Ну?

– Ну, я и спрашиваю ту бабу: кого? А она: твоего врага. Две, говорит, выгоды: и от врага избавишься, и бабок срубишь.

– Ну, а ты?

– Ну, я чего? Как Люшка сказала. Что, мол, за враг. А та баба и говорит: вот тебя.

– А мы с тобой враги? – удивился Тимур. История получалась настолько дебильная, что всерьез беспокоиться было бы странно.

– Какие же мы враги! – испугался Прошка. – Да у меня друга лучше нет. Ну, а она – вот так.

Может, бывшая моя, пришло вдруг в голову Тимуру. Хотя столько лет прошло, с чем надо было разбираться, давно разобрались. Или чего-то не учел?

– Лет – сколько?

– Ей?

– Ну, не тебе же.

– Тридцать, наверное. Или двадцать пять.

– Точно длинная?

– Это точно, – твердо сказал Прошка, – Люшка тоже длинная, а та длинней.

Значит, не бывшая.

– А с чего она взяла, что мы враги? Спросил?

– Ну да.

– А она?

– Он же, говорит, тебе по морде выписал. Вот и рассчитаешься.

– Это же по пьяни, – виновато проговорил Тимур, – в шутку ведь…

На нем до сих пор висела та дурость. С чего он тогда на Прошку взъелся? Уже и забыл. Но мазнуть по роже мужика, которому и в голову не придет дать сдачи, это, конечно, было подло. Нельзя перебирать, нельзя.

– Я-то знаю, что в шутку, – охотно согласился Прошка, – а она-то не знает.

Он и тогда, по горячим следам, не обиделся, сам же и подсказал версию, что в шутку.

– А ценой не поинтересовался? – ушел от неприятной темы Тимур.

– Спросил, – улыбнулся Прошка. У него и улыбка была медленная, на полминуты.

– И сколько?

– Десятка баксов. Пока я думал, она еще надбавила – ладно, говорит, пятнадцать, но больше не дам.

– Хорошие деньги, – одобрил Тимур, – а ты?

– А я чего? Я говорю, надо подумать.

– И чем кончилось?

– Послезавтра придет.

– Во сколько?

– Позвонит.

– Ясно, – сказал Тимур, – значит, так. Она звякнет – сразу мне отзвонишь с Люшкиного мобильника. Я отслежу, откуда она. А там видно будет.

– А с мокрухой как? Чего сказать?

– Скажи – согласен, только надо с напарником. И времени возьми побольше, дней хотя бы пять. Мол, проследить надо, когда уходит, когда приходит. Ствол твой, или она обещала?

– Нет, ствол не нужен. Она говорит – ножом. Лучше простым, вроде кухонного. Можно трубой или ломиком. И не возле дома, а подальше, где-нибудь в парке, а лучше всего за городом.

– Ясно, – повторил Тимур, – ножом – это хорошо. И за городом – хорошо.

Это действительно было хорошо. Ножом – значит, шум им не нужен, хотят списать на шпану. Зачем списывать? А хрен их знает! Вроде бы из ствола проще, один в спину, один в голову, и все, и без проблем. А эти хотят без шума, случайная драка или вроде того. Интересно, кто они – эти? И на хрена он им сдался?

Не надеясь на ответ, просто для порядка, переспросил:

– А кто, почему – ничего не сказала?

Прошка замотал головой:

– Не, про это ничего.

Он был хороший малый и повел-то себя как человек, сразу прибежал рассказывать. Тимуру вовсе не хотелось втягивать Прошку в непонятный и потому особенно опасный процесс – на хрена Прошке чужой геморрой, жил бы со своей Люшкой и горя не знал. Но Тимур понимал, что никуда он Прошку не втягивает, тот уже втянут. Согласится Прошка на мокруху – следующий он. Откажется – все равно следующий он, кто же рискнет оставлять такого осведомленного свидетеля. Не факт, что и Люшка уцелеет: даже врачи, мать их, когда чистят рану, снимают три слоя, до здорового мяса, палец загноится, всю руку рубят. Теперь у них с Прошкой на двоих один выход – добраться до корня и ситуацию разрулить. Как разрулить? А – как получится.

Придя домой, Тимур заново прокрутил в мозгу всякие варианты. Никакой ясности не возникло. Если кто в текущий момент и имел с него получить, так тот должник из джипа. Или его грозный водила. Но с должником расстались вроде без больших обид, водила был туповат, да и сам накачан сверх меры, ему не нанимать киллеров, а самому на святое дело наниматься. Но больше никакая идея в голову не приходила.

Туман, сплошной туман…

Вечером пришла Буратина. Она проявила деликатность, ни о чем прямо не спросила, просто поинтересовалась:

– Мне на работу выходить или пока не стоит?

– Пока не стоит, – сказал Тимур, – погоди дня два.

На том временно курортную тему закрыли.

* * *

С заказчицей вышло до смешного просто. Прошка загодя позвонил, Генка, предупрежденный заранее, подогнал машину, ждать не пришлось. Минут через пятнадцать заказчица вышла, и, пока двигалась к джипу, Генка сделал десяток кадров. Впрочем, они вряд ли пригодятся, зрительная память Тимура никогда не подводила. Хотя в данном случае он понимал, вполне может подвести.

Прошка описал ее точно, но бестолково. Она была не длинная и худая, а высокая, с фигурой модели. Судя по походке, моделью и была либо прежде бывала. И одета, как модель либо как валютная сучка – впрочем, эти профессии вполне совместимы. Ладно, какая есть, такая есть. Важнее было, куда поедет.

За рулем была не сама – затененные окна зеркалили, но села она справа. Машина сразу сорвалась с места. По Москве не разгонишься, Генка поймал джип на втором перекрестке и, сделав прокладку из пары машин, вел до конца, до переулка у набережной. Она вошла в офисный небоскреб лужковской архитектуры: бетон, стекло и вывеска нотариальной конторы у входа. Джип отъехал. Генка кое-как приткнул машину поодаль. Выждав минут пять, Тимур вошел в тамбур со стеклянной вертушкой и остановился у здоровенной панели с длинным перечнем этажей и контор. Неторопливо исследовал список. На восьмом этаже значилось нечто подходящее: «Долг (Фонд помощи ветеранам горячих точек)». Дальше можно было не смотреть, но Тимур все же пролистал глазами всю солидную, отливающую черным доску. Прочее никаких ассоциаций не вызывало.