— Ведьмарь нужон, — упрямо возразил староста. — А хто завёлся, сами вечерком и поглядите. В полную-то луну они завсегда приходют.
Я помедлила, чувствуя себя так, словно иду по болоту узенькой тропкой, а по обе стороны от неё тянется трясина. Земля чавкает под ногами, стоит оступиться — засосёт топь, затянет, и "дорогая не узнает, какой танкиста был конец", сгинешь без вести и без славы…
"Да кому нужна эта слава и подвиги? — с неожиданной злостью подумала я. Наглый острозубый гадёныш никак не шёл из головы. — Что на меня вообще утром нашло? Здоровье дороже! А всех денег не заработаешь!"
Слова отказа уже готовы были слететь с языка, и выразительный пинок от брата стал для меня полнейшей неожиданностью.
"Что?" — нахмурилась я.
"Мы все спешим за чудесами, но нет чудесней ничего, чем низменный металл в кармане и дельца, что сулит его", — Саша подвигал бровями.
"С дуба рухнул на дикобраза?! — вызверилась я, как-то упустив из виду, что его слова прозвучали прямо у меня в голове. — Во мне от ведьмачки одно название!"
"Тю! А глазки? А меч на ремне?" — не сдавался братик.
"Который я в лучшем случае смогу подержать, а в худшем — даже вытянуть не успею! И не ты ли всего пару часов назад цветисто высказывался по поводу моей непригодности к военному делу вообще?"
"Всегда знал, что у тебя под крышей тараканы шуршат, но чтоб настолько! — он возмущенно задрал подбородок. — Сражаться. Я сказал, ты не умеешь сра-жать-ся. А сейчас разве ж кто тебя отряжает с мечом на амбразуру дзота?"
"Сань, шишку видишь? Мне одного раза хватило, чтобы понять, чем оборачиваются благие намерения и добрые дела! Я не собираюсь наступать на те же грабли!"
"Брось, ведьмуся, на свете ещё много граблей, на которые не ступала нога человека! И какие ещё добрые дела? — недоуменное пожатие плеч. — Речь шла о хорошо оплаченном наёмном труде! А пока суд да дело, хоть один денек проведём как белые люди. Конечно, романтика дорог, свежий воздух и всё такое, но я грязью по маковку зарос и хочу помыться не в ручье, из которого лезут тхуши и гриндилоу, а в ванне или, на худой конец, в тазике! И выспаться. На кроватке… саламандрова селезенка, tha'reid e tirango, я уже забывать стал, как она выглядит!.. А удрать мы, сестрёнка, всегда успеем, — уверенный кивок. — Я почти восстановился, заклинаньице расколол, повторить смогу даже без зелья, и если вдруг какая засада — с пол-плевка телепортирую нас… куда-нибудь точно телепортирую. Со страшной силой! Чародей я или погулять вышел?"
"Отомстил, да? Повтори это".
"Что?"
"Про селезёнку. Роскошно звучит".
"Повторю, если скажешь, как называется то, что мы сейчас делаем".
"А? Э?"
"Мысленное общение. Телепатия" — он мерзко захихикал.
~ ~ ~
Пока мальчишка, согнувшись, чем-то шуршал и гремел под столом, Рыжий и ведьмарка буравили друг дружку взглядами, и Лукан готов был побиться об заклад, что эти двое не в гляделки играли, а говорили. По-своему, как только чаровники умеют да Светочи упырячьи, мерзота поганая. Староста помалкивал, но избытый вроде страх ледяной змеей заползал в сердце: "Узнают… на восход, к троллям пошлют, а ночью завопит опять да завоет, и никакие запоры не спасут, ведь придёт, всенепременно придёт…"
— До вечера ждать не будем, — отрывисто сказала девка, прищурив кошачьи глазищи, и Лукан, перевёдя дух, осушил третью кружку пива. — Рассказывайте и не тратьте моё время, оно дорого стоит, кто, сколько и когда завёлся.
— Беси завелися, — слегка запинаясь, поведал староста. — А скока их есть — не знаем, не видывали. Как луна полная на небушко восходит, так и начинают, окаянные, бегать да выть дико. Людишек пугают, шкодят по-всякому, плетни крушат, загоны ломают, курей-уток душат, словеса нехорошие на заборах корябают, шильду, вона, испоганили да вывеску куму… Год цельный житья от их нету! — он утёр пьяную слезу. Ведьмарка поморщилась.
— И никто этих бесей не видел? — спросила она.
— Дык, шустрые больно, не даются, прячутся! Мы уж сторожили, дозором ходили, а вони-то за спиной ка-ак взвоют!.. А поворотишься — и нет никого.
— Полтергейст? — предположил рыжий.
— Спонтанный, периодически возникающий полтергейст? — усомнилась ведьмарка. — Непохоже. Да, тут в самом деле смотреть надо… Так вы говорите, только шумят, ломают и… а душили только птицу? Коров, овец не трогали? На людей не нападали?
— Н-нет, н-нет, — мгновенно облившись холодным потом, закрутил головой Лукан, — шкодют токмо, зло шкодют… да и курей могёт што не они душили-та, а крысюки…
— Да успокойтесь вы, уважаемый. Пивка глотните, если организм позволяет… — сказала ведьмарка, сверля старосту пристальным взглядом. — Батюшка ваш что говорит?
— Госпожа про волхва спрашивает, — донеслось из-под стола.
— А он вас кликать велел, потому как и молился ужо, и печаль-травой всё окуривал, и отчитывал чудищев, да толку чуть. Екзоцизма, грит, екзорцизмой, а тут другой подход нужон. Творщеский! — доверительно сообщил староста.
— Ну ещё бы, — усмехнулась ведьмарка. — Последний вопрос: каковы ваши денежные ресурсы и, соответственно, мои материальные стимулы?
— Чаво?
— Сколько дадите за изгнание, — растолковал рыжий. Староста отвязал от пояса кошель и бросил его на стол. Ведьмари на злато-серебро падки, все про то знают, а девка… она девка и есть. Поглядит на денежки, размякнет, да не будет зыркать глазищами желтыми. Ишь, смотрит, ровно целится…
— Коли избавите от нечисти поганой, тридцать торохиев дадим, — посулил он, но девица только безразлично пожала плечами. Чародей фыркнул.
— Что-что? — выбрался из-под стола кудрявый мальчишка. — Это шутка такая? Вы о бесах говорили! Не об одном, а о полчище целом! Нечисть изгонять — работа нелегкая, опасная, искусства большого требует!.. — он сгрёб со стола кошель, потряс им и нахмурился. — Тут только двадцать семь серебрушек и три медяка, извольте перечесть. В задаток двадцать возьмём, за всю работу — полсотни торохиев серебряных.
— А ва… а ка… а ще… а се…
Лукан только и мог, что рот разевать как карась на берегу. Слыхал он не раз, что жадны до денег кошкоглазые, на беде людской наживаются, но жадности той допреж не зрел. А сейчас видел: верно старики баяли. Но кудрявый-то каков! Мелюзга совсем, от земли два вершка, а туда же — повадки как есть ведьмарские. Скалится злорадно и носом чудно водит, ровно что вынюхивает…
— И вот ещё, — ведьмарёнок назидательно поднял вверх палец, а в глазах сверкнули желтые огоньки, — договор у нас только на бесов. Если откуда ни возьмись выскочит упырь…
— …то он пойдёт за отдельную плату, — закончил чародей. — Увы! Такова жизнь.
— Или ещё что-то хотите рассказать, уважаемый? — спокойно спросила ведьмарка.
Лукан хотел. Но не стал. Двадцать торохиев перекочевали в кошель мальчишки.
— Идио, расплатись, — ведьмарка ловко ("Кошка, чисто кошка!" — подумал Лукан) выскользнула из-за стола. Рыжий начал вставать, но она качнула головой. — Я сама. Договоритесь о комнате и перенесите туда вещи. А после до кузни пройдитесь, сбросьте лишнее железо и… — она помедлила, — посмотрите, что там и как.
— Кольчуги? — спросил мальчишка.
— Оставь.
— Секиры?
— Клеймёную наточи, остальные — долой. И если тебе от этого станет легче, можешь позлорадствовать. Доброго дня, уважаемый Лукан, — она вышла из корчмы.
— Спасибо десять раз, мне стало, — вслед ей заметил рыжий. — Гораздо легче.
~ ~ ~
Окно по случаю погожего дня было распахнуто настежь, и ветерок раздувал лёгкие белые занавески. Побеленный потолок покрывала сеточка трещин, но штукатурка пока держалась, деревянные, ничем не украшенные стены потемнели от времени. Обстановка в комнате была довольно-таки скудной: две кровати, умывальник, неуклюжий шкаф и стол с разномастными стульями. Идио, с сомнением покосившись на них, сел прямо на пол, благо, тот был чист, и подпёр голову руками.
— Чем порадуете, ребята? — устало спросила я, брызгая себе в лицо водой. Прогулка оказалась нудной, утомительной и почти бесполезной. Указателей вроде "К бесям — сюда" я не нашла, висящей в воздухе угрозы и злобного взгляда, сверлящего спину, не ощутила. Звезда вела себя как обычный медальон, не дрожала и не трепыхалась. Народонаселение опасливо косилось на черную куртку и в разговоры вступало неохотно, а если вступало, то почти слово в слово повторяло рассказ старосты. Да, бегают, воют, шкодничают… Да, уже год, да, в полнолуние. Нет, не два дня, а шесть. Нет, не видели. Нет, не нападали. Вечерком придите, госпожа ведьмарка, сами всё услышите. А невтерпёж вам — чары киньте али с диковиной какой сельцо обойдите…
