– А ее новый мужик? – тут же вставил Ромаз Георгиевич.

Обо всем-то дядя Анзора знает. Но Андрей Савушкин – просто бизнесмен и, по-моему, дела ведет по возможности честно. Я лично особой любви к нему не питаю, но должна признать, что работать он умеет. Да, меня что-то в нем настораживает, он, по-моему, страдает – в некоторой степени – манией величия, но это мое личное мнение, на которое не могло не повлиять мое отношение к лучшей подруге. Должна признать, я не понимаю ее рабского преклонения перед Андрюшей. В любом случае я плохо представляю его в роли налетчика, более того, я узнала бы его даже в маске. Он не был одним из тех двух русских, которые ворвались в цюрихский банк, и он, насколько мне известно, находился в Питере, так же как и мой предпоследний. По крайней мере, Тамарка про его отъезд куда-либо даже не заикалась. Андрей делает деньги на покупке и продаже товара, ограбление банков, тем более швейцарских, как-то не вяжется с его обликом. Не могу его представить ни непосредственным участником, ни организатором. Вот Казанского – так вполне, причем и в той, и в другой роли. Анзора, Ромаза Георгиевича. Тимофея – помощником главного организатора, так сказать, консультантом по расположению банковских помещений и проведению каких-то банковских операций.

Немного помолчав, я решилась задать Ромазу Георгиевичу прямой вопрос:

– Вы хотите узнать, кто организовал это ограбление, чтобы погреть руки на денежках? Думаете, вам отстегнут, если вы прижмете кого-то к стенке? Каким образом? А вам не кажется, что за это вполне можно потяжелеть на девять граммов свинца? Или вы хотите предложить эту почетную миссию мне? Чтобы я вместо вас вела переговоры? Поскольку я была на месте ограбления и кое-что видела? Так вот: я ничего не видела, я лежала на полу, фейсом вниз, и молилась только о том, чтобы по мне не пальнули и не взяли в заложницы. Ясно? Если вы хотели получить от меня какую-то информацию, то сказать мне вам нечего – даже если бы я и хотела это сделать. Еще вопросы будут?

Ромаз Георгиевич усмехнулся и хитро глянул на меня своими темно-карими, почти черными глазами из-под густых черных бровей и предложил внимательно его выслушать.

– Давно хочу, – заметила я.

– Ограбление швейцарского банка организовал кто-то из русских, – сказал Ромаз Георгиевич. Если точно узнать кто – его можно шантажировать. И Ромаз Георгиевич точно знает как. Есть у него один очень веский аргумент, который заставит человека поделиться. А я знаю многих участников игры. Возможных участников. Которые скорее откроются мне, чем кому-либо еще. Зачем зря применять силу? Последствия тогда непредсказуемы. Мне просто следует приложить свои навыки и таланты – всякие и разные, включая женские уловки – и узнать, кто именно настолько талантлив, чтобы такой штурм обмозговать, просчитать все с точностью до секунды и привести в исполнение.

По мнению Ромаза Георгиевича, мне следовало встретиться с моим вторым мужем Тимофеем Прохоровым, третьим – Леонидом Большаковым, тоже спешно покинувшим страну, а также с подругой Тамарой, вернее, с ее последним хахалем Андреем Савушкиным. Игоря Казанского Ромаз Георгиевич брал на себя.

– Так они мне и сказали! – хмыкнула я, вообще не веря, что кто-то из перечисленных моих бывших родственников и друзей мог организовать подобное. Почему Ромаз Георгиевич решил, что я в этом деле стану сотрудничать с ним, а не с кем-то из вышеперечисленных господ? За бабки? Так пусть подавится. Я достаточно зарабатываю. И всегда найду вполне безобидный способ заиметь дополнительные деньги, если они мне очень понадобятся. Что он может мне предложить такого, что заставит меня работать на него?

– Тебе дорога твоя карьера, Катя, и твое доброе имя, – констатировал факт Ромаз Георгиевич. – Ты очень много трудилась, чтобы оказаться там, где ты сейчас. Честно признаться, я не люблю деловых женщин, но тебя уважаю. И понимаю. И понимаю то, что ты не хочешь этого всего лишиться. А можешь.

– Каким образом?

Как напомнил мне дядя Анзора, я находилась в банке во время ограбления. И вышла в зал вместе с господином Тумом во вполне определенный момент. Я лично знакома с Казанским. Я много раз бывала в банке, я неоднократно спускалась в депозитарий. А в непосредственном ограблении участвовали двое русских.

– Откуда вы это знаете?! – перебила я, страшно удивившись.

– Знаю, – опять констатировал факт Ромаз. – И ты знаешь. Потому что тебя тоже хотели взять в заложницы, но ты послала парней по матушке, и они подумали: зачем им русская баба? Станут из-за нее швейцарцы особо дергаться? Но ты никому – никому! – не сказала о том, что там были русские. Я понимаю: не хотела лишних неприятностей на свою голову. Правильно. На твоем месте я поступил бы точно так же. Как бы отреагировали швейцарцы? Как отреагируют они, если им вдруг станет известно то, о чем мы сейчас говорим с тобой? Что ты знала, но не сообщила, а на Западе, как тебе известно, принято сотрудничать с правоохранительными органами. Даже когда они об этом специально не просят. А тебя просили специально. Ты уверена, что, всплыви кое-какая информация на свет божий, ты останешься желанным гостем в швейцарских банках, где ты так часто бываешь? Ты уверена, что еще когда-то получишь визу? Ты действовала по обычному принципу совка. Но я, Катя, знаю многое. И использую. Против тебя. Швейцарцам можно представить дело так, что ограбление организовала ты.

– Что?! – рявкнула я.

Но была вынуждена согласиться с бывшим родственником. Сама об этом думала. Он еще добавит парочку деталей. И тогда моей карьере конец. Больше никакой Швейцарии. Да и в России с банковскими операциями, скорее всего, придется распроститься. Как бы в тюрьму не сесть. Как я докажу свою непричастность к ограблению? Ну, предположим, сумею убедить в этом официальные инстанции. А как быть с неофициальными? С тем же Игорем, если даже он сам организовал этот кровавый маскарад? Да он меня за жабры возьмет – и плати, Катенька, если жить хочешь и дальше.

– Значит, чтобы не потерять то, что я имею, я должна помогать вам?

– Мы тебе, конечно, заплатим, – отозвался Ромаз Георгиевич. – Хорошо заплатим. А пока… Обсудим нашу первую операцию. Ты выступишь посредником между мною и известными тебе банкирами. Тебе придется хорошо подумать, на кого конкретно выйти и как это провернуть, чтобы самой не подставиться. Ты ведь понимаешь: швейцарская полиция – это не наши менты. Время на размышления есть. Детали обсудим вместе.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – призналась я. – Честно, не понимаю. Какие идеи я должна толкать швейцарцам?

– Руди Тум у меня, – сообщил Ромаз Георгиевич.

Глаза мои стали большими и круглыми.

Каким образом швейцарский банкир мог оказаться в лапах моих бывших грузинских родственников? Где они его раздобыли? Перекупили, что ли, через каких-то посредников? И где сейчас Тум? В Швейцарии? Так там, наверное, полиция уже каждый уголок прочесала. В какой-то другой европейской стране? Так Тума еще надо было вывезти, что представляло бы большую сложность. Границы, как я предполагаю, перекрыли в считаные часы.

– Он жив? – уточнила я.

– Да, конечно, – кивнул Ромаз Георгиевич. – Говорил бы я сейчас с тобой, если бы он был мертв.

– Вы собираетесь требовать за него выкуп?

– И хочу, чтобы ты помогла нам в этом деле.

Я пыталась вспомнить, говорит ли кто-то из моих бывших грузинских родственников на каких-либо языках, кроме родного и русского, потом все-таки уточнила. Ни Ромаз, ни Анзор не знали ни английского, ни немецкого, ни французского.

– Вы лично с Тумом общались?

– Общался, – кивнул Ромаз. – Через переводчика.

– А переводчик жив?

– Пока да, – ответили мне.

– Швейцарец сейчас в России? – задала я еще один вопрос, который, наверное, следовало задать в самом начале.

Ромаз Георгиевич заметил, что я хочу знать слишком много, а те, кто в наше время знает слишком много, редко доживают до седых волос.

Я судорожно соображала: каким образом Ромаз влез в это дело? Как он смог получить фотографии? Как он смог заграбастать Тума? И в то же время не знать точно, кто организовал ограбление?