– Скорее всего, Мардоний легко пожертвует этими вояками, – опять пробормотал Гисандр, любивший поговорить сам с собою, чем часто озадачивал своих спутников, – пошлет вперед на тяжеловооруженных греков или в первую очередь отдаст на растерзание в случае атаки Агенора. Ведь «бессмертных» я здесь не вижу. Ни пеших, ни конных. Что странно. Наверняка этот хитрец Мардоний что-то задумал.
Впрочем, рассмотрев повнимательнее поле, Тарас заметил, что оно просто усеяно трупами персов и греков. Совсем недавно здесь бушевало настоящее сражение. И Тарасу даже показалось, что, став привычным порядком, греки ожидали контрнаступления врага уже со вчерашнего дня.
– Они что тут, всю ночь простояли? – снова подумал вслух Тарас и добавил: – А овраги-то глубокие, отличное место для засады. Даже конницу можно спрятать. Особенно вон в том овраге, слева, что заходит за фалангу греков. Чует мое сердце, что Мардоний сегодня удивит Агенора, ведь этот гордец даже и не думает выставить кого-нибудь для защиты от возможного обхода. На перевал нацелился. Атаковать. Ну-ну.
Вновь скользнув взглядом по далекому перевалу, Тарас разглядел на нем небольшую крепость, точнее походный лагерь, выстроенный персами по всем правилам фортификационного искусства своего времени. Так что атака перевала неминуемо превращалась в штурм укрепленных позиций численно превосходящего противника. В общем, по всем прогнозам, воинам Агенора – лично возглавлявшего свою армию – здесь ничего не светило, но они и не думали отходить обратно. Греческий командир, стоявший впереди всех, в самом деле вознамерился отогнать персов от священного Дельфийского оракула, пусть даже и ценой своей жизни.
– Смелый парень, – решил Тарас, глядя, как передовые отряды легковооруженных персов, словно дожидавшиеся прибытия спартанского наблюдателя, двинулись вперед, чтобы завязать бой, – жаль будет узнать, что погиб.
С обоих флангов в небо над долиной взметнулись тысячи стрел и, слившись в воздухе, обрушились на фалангу греков. Со своего места Тарас не мог услышать стоны людей, но видел, как они падали десятками. Даже не вступив в бой, греки уже несли потери. А Тарас вздрогнул, слишком уж яркие были воспоминания от сражения у Фермопил, когда он вот так же, подобно афинянам, стоял под градом персидских стрел, прикрываясь щитом. Впрочем, он сразу взял себя в руки, снова став отстраненным наблюдателем, подмечавшим тактические успехи и провалы сражавшихся сторон.
– Лук, – великое дело, – спокойно констатировал Тарас, словно речь шла не о его умиравших собратьях, пусть и родом из другого полиса, – а гастрафет еще лучше. Жаль, что не все греки это понимают.
Греческая фаланга, прикрывшись щитами, выдержала обстрел, но не двинулась с места. Зато сами кассии – а Тарас был почти уверен, что это они – устремились в атаку. Они бежали вниз, на ходу продолжая стрелять из луков, и делали это до тех пор, пока не оказались рядом. Приблизившись к фаланге, передовые персы закидали ее копьями и бросились назад сквозь своих. А новая волна кассиев схватилась с греками врукопашную. Афиняне только этого и ждали. Их ответ был мощным. Кассии накатывались волна за волной на фалангу греков, да там и оставались лежать. Гоплиты кололи их своими копьями, и вскоре перед фалангой вырос целый бруствер из мертвых персов.
– Хорошо дерутся, – отметил Тарас, краем уха услышав одобрительный гул со стороны спартанцев, явно разделявших его мнение, – да только противник слабоват. Посмотрим, что дальше будет. Еще не вечер.
Афиняне выдержали все атаки и, буквально разгромив легковооруженных кассиев, наконец сдвинулись со своего места. Гоплиты неожиданно перешли в контрнаступление. Тарасу даже показалось, что он видит коренастого Агенора, что размахивал мечом впереди всех. Преследуя бегущих кассиев, которых они легко рассеяли, афиняне поднялись вверх по склону и столкнулись с теми, кого Тарас условно почитал за мидян. Здесь наступление забуксовало. Этот противник не уступал грекам по оружию, а по численности вообще превосходил. Но афиняне уже поймали кураж, да драться они были обучены гораздо лучше, нежели персы.
Удар греческой фаланги, которая за время подъема вытянулась вперед, превратившись в клин, почти пробил центр обороны, и греки прорвались к самому лагерю. Острием этого клина был Агенор. Тарас ни минуты не сомневался, что этот бесстрашный военачальник, который увлекал воинов за собой все дальше, именно он. Победа была близка. Битва шла уже у самых стен, где в дело вновь вступили лучники. Раскроив порядки персов надвое, греки в конце концов пробились к перевалу, поднялись на него и даже подожгли лагерь.
Тарас глазам своим не верил. Персы отступали по всему фронту, который был разорван на несколько частей. Жестокая мясорубка шла одновременно вверху и внизу склона – Агенор привел с собой несколько тысяч человек, которые занимали сейчас весь предперевальный взлет.
Сражение длилось довольно долго, и Тарасу показалось, что пролетело уже несколько часов. Казалось, еще немного и победа будет за афинскими гоплитами. Но тут он увидел, что не зря «надеялся» на хитрость Мардония.
Когда последние гоплиты втянулись в драку, снизу, из того самого оврага, который сразу «приглянулся» Тарасу, показалась тяжеловооруженная конница. Буквально взлетев на своих крепких конях вверх по склону, персидская кавалерия атаковала афинские порядки и смяла одну за другой несколько шеренг. Весь арьергард Агенора, уже предвкушавшего скорую победу, был уничтожен за считанные минуты. Всадники Мардония, облаченные в сверкающие на солнце доспехи, сражались не беспорядочной толпой, а были прекрасно обучены. И кони давали им большое преимущество перед пехотой. Они давили пытавшихся держать строй гоплитов копытами и «косили» своими мощными мечами. А черно-золотые одежды этих персов не оставляли сомнений в том, кто они.
– «Бессмертные», – невольно усмехнулся от своей прозорливости Тарас, глядя на удар персов в спину афинянам, – этих ребят я уже встречал и удовольствия не получил. Посмотрим, как выкрутится Агенор.
Между тем предводитель афинских воинов наконец уразумел, что попал в заранее спланированное окружение. Стоило совершиться удару в тыл, как тут же началась атака тяжелых пехотинцев с перевала. Облаченные в плоские медные шлемы и затянутые блестящие на солнце нагрудники, персы мощным ударом отбросили греков с перевала и стали выдавливать их все дальше вниз по склону.
Со своего места Тарас смог-таки разглядеть группу воинов, которая пыталась управлять сражением. Бинокля у него, конечно, не было, но кое-что можно было различить, и он был уверен, что среди них находится сам Агенор, яростно размахивавший руками, в одной из которых был зажат меч. Вскоре стал ясен смысл приказов, которые он отдал своим людям, – отступать! Но это было уже не так просто. Греки развернули строй, и теперь основной удар пришелся на «Бессмертных», которые не привыкли бросаться врассыпную при первом же сопротивлении противника. А кроме того, к ним на «усиление» все по тому же оврагу, так опрометчиво не заблокированному Агенором, прибыли персидские пехотинцы в одеждах, ничем не отличавшихся от всадников.
– Ох и любит же Мардоний афинян, – не мог нарадоваться Тарас, – прислал лучшие силы.
Однако ярость греков, попавших в окружение, превзошла мастерство «гвардии» Ксеркса. «Больно уж сильно бьются, – озадачился вдруг Тарас, глядя на набиравшую обороты мясорубку, которая уже вновь переместилась с перевала на равнину, – а нет ли там, за перевалом, самого царя Персиды? Может быть, он сейчас стоит там, с другой стороны долины, наблюдает за сражением и радуется. Как я».
Тарас прищурился сильнее, словно действительно хотел рассмотреть гордый профиль царя среди скал, и невольно усмехнулся своей жестокой шутке – в ней была доля правды. Не стал бы царь персов отпускать свою гвардию так далеко, если бы сам не находился поблизости. Кто же его тогда охранять будет? Ведь стараниями Тараса, преуспевшего в новой для греков партизанской войне, Ксеркс получил хороший урок и напоминание, что даже за крепкими стенами лагеря он не может ощущать себя в безопасности. Спартанцы проникнут везде, сквозь любые заслоны. А это значит, что пока жив хоть один из них, царь Персидской империи может передвигаться по землям греков только под большой охраной.
