Снова на койке. Темнота вокруг и боль внутри.

Нужно что-то делать, причем этой же ночью.

Увы, я не мог даже пошевелиться.

Несколько раз, как мне казалось, я засыпал.

Потом почувствовал некоторый прилив сил и заставил мышцы тела двигаться.

Они, немного запротестовав, подчинились. Я проснулся окончательно, сел на край койки и выпил воды, исключительно противной на вкус.

Встал и достал из-за плинтуса проволочки.

Посмотрел в небольшую дыру на уровне глаз и убедился, что в коридоре никого нет. Слева, в нескольких ярдах, разглядел лампочку малой мощности. Опустился на колени и занялся замком.

Один раз меня отвлекли от работы приближающиеся шаги, и я был вынужден вернуться на койку. Как оказалось, кто-то просто решил прогуляться по коридору. Шаги приблизились, остановились и удалились.

Я снова принялся колдовать над замком. Проклятые проволочки были слишком мягкими. Капли пота выступили на лбу, начали донимать какие-то насекомые. Наконец замок тихо щелкнул.

Я вернулся на койку, чтобы проверить, не привлек ли кого-нибудь этот показавшийся мне еле слышным звук. Минут через пять — десять решил, что не привлек.

Засунув туфли в карман брюк, вернулся к двери и проверил коридор. Никого.

Оторвал ножку от койки, сжал ее в правой руке и осторожно открыл дверь. Выйдя из камеры, закрыл за собой дверь и пошел по коридору.

Прошел мимо нескольких дверей со смотровыми глазками, такими же, как на двери моей камеры. Заглянул в каждый глазок. В двух камерах увидел спящих людей. В третьей, как мне показалось, лежала Мария.

Прошел мимо комнаты для допросов, темной и пустой, с открытой дверью.

Ничто не нарушало тишины, и я воспринял это как хороший знак. Я понятия не имел относительно времени, но полагал, что сейчас глубокая ночь. Я направился к комнате, в которой меня допрашивали в первый раз. Если дежурных там двое, то будет слышно, как они разговаривают. Впрочем, их может быть и больше, но они могут и не разговаривать, а читать газеты или просто спать.

Я подошел к двери. Она оказалась открытой, свет, вырывавшийся из нее, озарял коридор. Футах в двадцати пяти я увидел входную дверь. По стенке коридора я прокрался к озаренному светом месту. Остановился и прислушался.

Прошло, как мне показалось, минут десять. Услышал какие-то звуки, вздохи, шорох спички, отрыжку, шелест бумаги, скрип стула. Медленно переместил свой вес, приготовился ворваться и начать наносить удары.

Едва не вскрикнул, когда зазвонил телефон.

Трубку сняли перед вторым звонком. Грубый голос произнес несколько коротких фраз и сказал:

— Тебя.

Я услышал недовольное сопение, грохот — возможно, стула, резко оттолкнутого к стене, — потом звук шагов.

Я не стал подслушивать и поспешил переместиться по коридору в обратном направлении. С двоими мне было все равно не справиться.

Я добрался до двери своей камеры, миновал ее и вошел в комнату, забитую старой мебелью: комодами, кроватями, стульями, от которых пахло плесенью, пылью и мочой. В дальней стене этой комнаты я увидел два не закрытых решетками окна.

Ни одно не было запертым, но оба от времени приросли к раме намертво. Все же одно из них мне удалось сдвинуть с места и приподнять на несколько дюймов, но затем я вынужден был остановиться, чтобы не шуметь. Под окном я увидел кусты и склон, который уходил на шесть или восемь футов вниз.

Несомненно, где-то здесь был и запасной выход из здания, но я не сомневался, что он заперт или охраняется. Я понятия не имел о схеме расположения помещений в здании, поэтому рисковал бы ничуть не меньше, попытавшись выполнить в задней части то, что планировал выполнить в передней. Мне хотелось взять Марию с собой, но пока приходилось довольствоваться тем, что в случае удачного побега я смету связаться с нашими посольствами и поставить их в известность о том, в какой ситуации мы с Марией оказались.

Я снова занялся рамой, и удалось поднять ее дюймов на восемь, прежде чем она застряла. Тогда я начал расшатывать ее из стороны в сторону, поднимая вверх не больше чем на одну восьмую дюйма при каждой попытке. Запах растений с улицы показался мне исключительно приятным. Да и сам ночной воздух был прохладным и восхитительным на вкус.

Открыв окно, я надел туфли и выскользнул наружу. Завис на мгновение, держась одними руками, потом рухнул на землю.

Кусты были густыми и довольно колючими, но мне удалось, пригнувшись, продраться сквозь них. Я отошел от здания и, обойдя его, подошел к нему сзади. Мне хотелось лучше понять, на что оно было похоже.

Увидел заднюю дверь, которая, естественно, оказалась надежно запертой. Прошел дальше, нашел окно собственной камеры. Подошел ближе. В камере было темно. Отлично. Отсчитал окна и нашел то, которое, по моему мнению, находилось в камере Марии. Бросил камешек в комнату.

Подождав, бросил еще один.

После шестого камешка услышал слабый шум, и темная фигура появилась за решетками. Я долго изучал ее, сохраняя тишину, пока не убедился в правильности своего предположения.

— Мария? — прошептал я.

— Овидий?

— Да. Ты в порядке?

— Да, почти, но мне пришлось кое-что рассказать.

— Не волнуйся, рассказывай что угодно, лишь бы они были довольны.

— Но они спрашивают о том, чего мы не знаем.

— Продолжай говорить то, что они хотят услышать, и не переставай настаивать на встрече с послом Италии. Я позвоню в посольство, как только найду телефон. А пока попытаюсь угнать машину.

— Ты убил охранника или взломал замок?

— Замок.

— О!

— Что такое?

— Я надеялась, что ты разобрался с усатым коротышкой.

— Я еще вернусь, — пообещал я, — и он свое получит. А пока — держись. Постарайся как можно чаще делать вид, что теряешь сознание.

— Уже делаю. Будь осторожен, Овидий.

— Буду. Пока, Мария.

— До свидания, Овидий.

Я отошел от окна ее камеры и вернулся к фасаду здания, крепко сжимая в кулаке металлическую трубу. Даже начал надеяться, что кого-нибудь тресну ею по голове.

На мне по-прежнему болтался пояс для денег. Странно, но никто не удосужился его снять. Все было бы гораздо проще, если бы отмычки я хранил в поясе, а не в бумажнике.

Мне не хотелось оставлять Марию в таком положении, но другого выхода не было.

Я лег на землю и пополз к фасаду здания.

Две машины были припаркованы под деревьями. На здании я увидел два фонаря и еще один — на столбе футах в ста пятидесяти. Еще увидел свет из окна кабинета, слева от двери.

Пригибаясь, побежал через высокую траву, из-под моих ног выскочил кролик, и я не знаю, кто из нас двоих испугался больше.

Дополз до машин, прополз между ними. Следовало определить, у которой проще закоротить зажигание. Решение принял моментально. Ни у одной. Обе машины были «фордами», стоявшая слева — поновее, но у той, что справа, в замке зажигания торчал ключ. При помощи своих проволочных отмычек я выпустил воздух из шин стоявшей слева.

Слишком удачно, судя по всему. Впрочем, учитывая постоянно преследовавшие меня последнее время неприятности, должно же было мне хоть когда-нибудь повезти. Я открыл дверь и аккуратно прикрыл ее. Дверь закрылась не полностью, но язычок замка зацепился. Меня это вполне устраивало.

Бросив взгляд на здание, я завел двигатель, включил заднюю скорость, потом — переднюю и направился к узкой подъездной дороге, которая вела к шоссе. Слева увидел подпорную кирпичную стену, справа — заросший деревьями овраг.

Включил фары и нажал на педаль газа. Выехал на подъездную дорогу, повернул, объехав небольшую рощу. Птица или летучая мышь, сорвавшись с дерева, пролетела мимо машины. Я сделал очередной поворот и увидел быстро приближающиеся фары.

Мне захотелось вырвать рулевую колонку с корнем и бросить ее в приближающуюся машину, но вместо этого я схватился за руль и вжал педаль газа в пол.

Сворачивать было некуда. Я попался бы, если бы попробовал остановиться или включить задний ход.