Барон сделал быстрый выпад, намереваясь проколоть грудь противника остриём меча. Но меч, незаметно изменил траекторию движения и пронзил пустоту, отведённый в сторону палкой. Он даже не понял, как это произошло. Его противник стоял всё в той же позе и не думал отступать. Решив, что это случайность, нападавший мгновенно нанёс режущий удар в шею. И опять меч только скользнул по палке, сняв с неё стружку. Противник остался невредим. Тогда барон с силой рубанул сверху вниз. Таракан, сидя за бочками, зажмурил глаза. Ему не хотелось смотреть, как погибнет сейчас его господин. Он уже видел и знал, что может натворить такой косой удар. В свои немногие годы он насмотрелся на смертельные схватки, видел смерть не раз и начал уже разбираться в бойцах. А то, что барон Вилья был умелым бойцом, он понял ещё до этого смертельного удара. Но не было, ни крика, ни звука разрубаемой плоти, ни даже треска палки. Когда он открыл глаза, то с великой радостью увидел невредимого Масара и, замеревшего в изумлении, барона. Замешательство длилось недолго. Через секунду де Кампа стал наносить яростные и молниеносные удары, каждый из которых должен был быть смертельным для человека с палкой. Но каким-то чудом ни один из ударов не достигал цели. Смертоносное лезвие меча каждый раз рассекало воздух со свистом всего в нескольких сантиметрах от жертвы. Иногда в воздухе крутилась стружка от палки. Тайный наблюдатель за бочками и три человека с фонарям заворожено следили за необычным поединком.

Один из лучших фехтовальщиков Мрании, барон Вилья де Кампа, не знавший поражений на дуэлях и в боевых сражениях, не может справиться с каким-то иноземным купцом, который словно в насмешку даже не пожелал обнажить свой меч. Такого не мог ожидать никто.

Создавалось впечатление, что Масар просто перемещался в пространстве самым непостижимым образом, уходя от неминуемых ударов. То он просто отступал назад, то внезапно оказывался сбоку от нападавшего, то падал куда-то вниз и вырастал за спиной. Но, похоже, скоро это ему надоело.

– Ну, довольно, ужин стынет, – разомкнул он уста.

Его озверевший от неудач противник потерял самообладание, дико взвыл и с размаху нанёс рубящий удар по косой справа налево. Но и на этот раз его меч просвистел во мраке мимо цели. Барон ещё не успел осознать свой очередной промах, как почувствовал, что в низ его живота что-то уткнулось и зелёные трико, красиво облегавшие крепкие стройные ноги, стали мокрыми. Не было никакой боли, просто опорожнился мочевой пузырь. Не обращая на это внимания, он попытался достать обидчика остриём меча круговым движением снизу. Перед его глазами мелькнул конец палки, и мгновенно всё вокруг погрузилось в непроглядный мрак. Но он не прекратил тщетных попыток поразить врага. Не видя ничего вокруг, он начал стремительно вращать вокруг себя мечом, создавая непреодолимую преграду. Даже стрела не смогла бы поразить его сейчас. Когда темнота рассеялась в его глазах, он увидел прямо перед собой спокойно стоящего иноземца. На губах того играла лёгкая улыбка, а глаза сияли льдом, из них повеяло ужасом. Смерть смотрела в глаза барона из глубины чёрных зрачков противника.

Впервые в жизни Вилья де Кампа испытал страх. Хмель давно испарился из его мозга. Умирать так не хотелось. Но баронская гордость и дворянская честь не позволили отступить. Превозмогая животный ужас, он бросился в последнюю атаку. Казалось, вот сейчас эта ничтожная палка пронзит его бешеное сердце и всё закончится. Мысль работала лихорадочно и мгновенно. Он даже успел прочувствовать этот роковой удар и приготовился к боли, когда палка пронзит его грудь. Но удар пришёлся совсем не туда, где он его ожидал. Тупое прикосновение почти без боли пришлось в промежность сзади. И тут же раздался характерный звук рвущейся ткани, а следом за ним, распространяя зловоние, содержимое кишечника наполнило трико, стекая в ботфорты.

Ноги сами по себе подогнулись, и он осел на колени. Рука ещё сжимала рукоять меча, но силы уже покинули тело, да и желания встать не было. Хотелось просто завалиться на бок и забыться.

Трое человек с фонарями, ошарашенные открывшимся зрелищем, стояли как вкопанные, разинув рты. Наблюдатель за бочками, в немом восторге взирал на господина. Иноземный купец отсалютовал палкой поверженному противнику, стоя у него за спиной. Затем отбросил палку в темноту и неспеша направился к двери. За его спиной вышли из оцепенения трое свидетелей позора их друга. Три руки легли на рукояти мечей и потянули их из ножен.

– Не делайте глупостей, господа, – холодно произнёс, не оборачиваясь, Масар, угадав их порыв, будто имел глаза на затылке, – и никто не узнает об этом досадном инциденте.

Удивительно, но этот голос остудил горячие головы, мечи так и остались в ножнах. Посреди двора на коленях стоял человек в мокрых, грязных трико, распространяя вокруг себя вонь выгребной ямы, а верхняя часть лица его стремительно заплывала фиолетовой опухолью с кровавым подтёком на переносице. Иноземец, заметив в темноте своего слугу, сделал ему знак, и тот бросился открывать перед ним дверь.

Вернувшись за свой стол, Масар спокойно закончил ужин и поднялся в номер, а стол, где недавно развлекалась весёлая компания, остался пустовать.

В номере жрец приказал слуге наполнить купель. Таракан бросился выполнять приказание. Его так и разрывало любопытство, буря восторгов готова была вырваться из него. Но он уже усвоил правила поведение исправного слуги и не позволял себе давать волю эмоциям.

Масар принял ванну и переоделся в чистое бельё, приготовленное слугой. Выходя из ванной комнаты, он велел мальчику тоже искупаться. Это переполнило чашу терпения, и Таракан разразился восторженной тирадой.

– Спасибо, господин Масар! Вы так добры ко мне и великодушны к врагам. Вы так великолепно сражались, но позвольте задать один вопрос.

– Задавай, мальчик, возможно, я дам тебе ответ.

– Почему при вашем несравненном боевом мастерстве вы не убили этого человек, ведь он оскорбил вас?

– Знаешь, Таракан, человеческая жизнь, самое драгоценное, что есть на этом свете. Нужна очень серьёзная причина, чтобы прервать её. Убивать людей, не имея такой причины – величайший грех. Но в этом мире люди часто убивают друг друга, не имея на то ни малейшего права, а порой и никакой пользы. Этим убийца навлекает на себя неотвратимое и ужасное наказание. И даже если оно не постигнет его при жизни, на том свете он обязательно расплатится за это. Суд будет неумолим, а наказание жестоко, невзирая на ранги и былые заслуги. Можно убить врага, защищая свою жизнь, жизнь беззащитных невинных людей, отстаивая свои идеалы. Но только врага. А этот человек не является моим врагом, он просто глупый невежа, к тому же одурманен вином. Он не заслуживает смерти, его просто нужно было наказать.

– Но ведь он хотел убить вас, значит, вы имели право убить его, защищая свою жизнь!

– Хотеть и мочь – разные вещи. Смерть от его руки мне не грозила, и права убивать его я не имел. И ты запомни навсегда; убийство – есть исключительная мера, когда все другие средства исчерпаны. Тебе сейчас это трудно понять до конца, но ты просто запомни, а мудрость и опыт придут. С годами ты научишься находить грань, за которой не действуют никакие меры кроме смерти. Однажды ты уже совершил убийство, добив раненого. И наказание за это обязательно постигнет тебя. Единственно, что тебя хоть как-то оправдывает – это твоя детская глупость и то, что ты оказался среди отъявленных мерзавцев не зная другой жизни. Не было у тебя наставника, который бы открыл тебе глаза.

– Значит теперь вы мой наставник? – удивлённо глядя жрецу в глаза, спросил Таракан.

– Об этом говорить ещё рано. Отправляйся мыться. У меня ещё есть дела.

*

Через несколько дней они погрузились с лошадьми и багажом на корабль, отплывавший в Гали. Ветер не был благоприятным, и короткое путешествие затянулось на шесть дней. Дни этого пути пролетели в непрестанных занятиях языками, географией, основами черчения. Таракан получил и несколько уроков фехтования кривым кинжалом.