Слишком долгое отсутствие благонадежного «банкира» на олимпийской высоте опасно — забудут, перестанут помогать… Кто такой этот Николаев, где обитает? Что-то перестал посещать брифинги, великосветские посиделки, не появляется в гостевых ложах Думы. Уж не посадили ли мужика ненароком, не замешан ли он в зловредных махинациях оппозиции? В таком случае лучше держаться от него подальше, как бы не замараться, самому не подставиться!

Люди, не мозолящие глаза сильным мира сего легко забываются — старая истина, возрожденная из небытия после краха коммунистической системы.

Поэтому Сергей Степанович не задержался в доме лесника. Да и зачем, спрашивается, ему задерживаться? Дело налажено, люди озадачены, вот и пусть работают. А босс — в стороне от возможных нарушений законности, за них ответят высокооплачиваемые шестерки. У него — твердое алиби, которое подтвердят сотни влиятельных свидетелей, занимающих такое высокое положение, что следователи вмиг языки проглотят, испариной покроются, а начальники всех рангов и званий приложат подрагивающие от напряжения руки к козырькам форменных фуражек и гражданских шляп.

В развитие третьего, последнего элемента на полную мощность работающего «механизма» появилась еще одна немаловажная деталь: быть полезным. Захочет генерал ФСБ порезвиться с пухленькой красоткой — познакомить и проследить за удачным развитием взрывчатого романа. Размечтается сотрудник Администрации Президента о вилле на берегу Бискайского залива — организовать, помочь оформить.

С одним политическим деятелем — совместное посещение фешенебельной сауны, с другим — непомерная любовь к театральному искусству, с третьим — общие интересы, связанные с рыбалкой либо охотой.

Сергей Степанович — верный друг… Николаев — замечательный человек… Банкир — незаменимый собеседник… И никто не догадыается, что этот друг и собутыльник — примитивный бандит, но бандит высокого ранга. Который не употребляет блатного жаргона, пользуется дорогостоящими шампунями и духами, отлично осведомлен о внешней и закулисной жизни звезд эстрады, разбирается в экономике и политике, владеет перспективным, процветающим банком.

Все это — прикрытие, маскировка. Профессионально раскрашенная и разрекламированная. И не только маскировка, но и прочная преграда для сотрудников угрозыска и службы безопасности…

Николаев мысленно рассуждал сам с собой, сидя рядом с двоюродным братом в гостевой ложе Госдумы. Похваляясь умением и удачливостью, Сергей Степанович, одновременно, раскладывал пасьянс первоочередных задач, которые ему предстоит разрешить в ближайшее время. Главное, найти выгодного покупателя на «дискеточный» компромат, который, почти наверняка, находится сейчас в хате кубанского лесника.

В зале — привычная атмосфера: народные избраники дремлют, читают газеты, бродят по проходам, спорят и зевают. Естественно, есть и другая категория депутатов, которые предпочитают отсыпаться дома, а появившись в зале заседаний посылают на оппонентов жалящие стрелы молний, глушат их ударами грома. И не только на оппонентов — достается и правительству, и министерствам, и самому Президенту. Все это делается с тонким расчетом на телевизионщиков и корреспондентов. Лищний раз показаться своим избирателям в тоге праведника — залог будущего успеха на выборах.

Обычная мутная водица с омутами и заиленными бухтами, где так хорошо ловится рыбка. Николаев отлично разбирается в хитросплетениях думских баталий, научился маневрировать между группами и фракциями, оставаясь одинаково любимым всеми ветвями власти.

К ложе подошел один из депутатов, облокотился на парапет.

— Сергей Степанович? Рад видеть. Как дела-делишки?

— Плохо, Иван Семенович, банк вот-вот лопнет, уж не знаю, как быть.

Николаев действительно возглавляет один из московских банков, который служит неплохим прикрытием. Слухи о возможном банкротстве распустил сам банкир с целью представить себя в роли этакого радетеля за нужды нищих россиян. Дескать, разваливается банк по причине ежедневной и ежечасной помощи нуждающимся безработаным и пенсионерам, страдающим медикам и голодающим учителям, нищим энергетикам и бастующим шахтерам.

— Как так лопнет? — встревожился депутат. — А я открыл у вас счет. Посоветуйте, снять деньги либо рискнуть?

— Для вас — ни малейшей опасности. Гарантирую.

Успокоенный депутат отправился дремать на свое место. К ложе подошел второй, плешивый, с таким же, как у Николаева, оплывшим лицом. Повторился разговор о процентах по вкладам, надежности банка, перспективах его развития.

Третий приблизил слюнявый рот к уху «близкого друга», опасливо отслеживая соседей по ложе, зашептал.

— Нашел одну сауну. Девочки-массажисточки — об"ядение… Вечерком испробуем?

— Обязательно, — таким же шопотом одобрил предстояий отдых общительный банкир. — Созвонимся.

Воспользовавшись небольшим перерывом, Молвин наклонился к брату.

— Как дела с Людкой?

— В норме. Тройная гарантия. Задействованы десятки надежных людей. Думаю, на днях верну тебе и дискеты, и деваху.

Держи карман шире, подумал Николаев, ни досье, ни девки тебе не получить. Компромат самому нужен, а секретарша слишком многое знает, выпустить ее из рук равносильно наброшенной на шею палаческой петле.

— Спасибо, брат, утешил!

Помощник советника удовлетворенно откинулся на спинку кресла, взволновнно задышал, представляя себе очередную «командировку» в обществе пухленькой секретарши.

Собеседник удовлетворенно прищурился.

Во внутреннем кармане модного пиджака пискнул мобильник. Он приложил трубку к уху, но больше слушал, чем говорил. В ответ на тревожный взгляд брата успокоительно улыбнулся, положил мягкую ладонь на его колено.

Между тем, в душе банкира нарастала тревога — известия были далеки от радостных. В доме лесника появился раненный Зуб. Хитрый убит, девку взять не удалось. Вдобавок к этим неприятностям — меньший по размеру, но все же болезненный укольчик. Сбежал Вертаев.

— Прилечу — разберусь, — с угрозой прошипел Николаев. — Ждите.

Остается единственная надежда на частного детектива.

Между тем, сонная атмосфера в зале неожиданно накалилась.

Выступает плотный мужчина неопределенного возраста. Ухватился короткопалыми ручищами за края трибуны, будто за повод резвого скакуна, и выбрасывает из себя сгустки гневных фраз.

— Всем нам известно, с кем приходится работать. Что президентская команда, что правительственная — проржавели, погрязли в коррупции, потеряли политический нюх. И это не просто слова — у нас имеются чемоданы, да, да, не удивляйтесь, действительно, целые чемоданы, компроментирующих материалов. Здесь вам и связь с мафиозными группировками, и моральное разложение, и хищение государственных средств, и пьяные оргии в обществе проституток. Самое малое — приобретение в той же Испании дорогостоящих вилл и участков земли, поездки за государственный счет за рубеж в обществе непотребных девок. Сколько можно, я спрашиваю, терпеть подобное разложение?

— А факты, где факты?

Вопрос выкрикнут сразу несколькими голосами, будто их обладатели долго репетировали этот негодующий возглас, проводя своеобразные «спевки».

— Факты нужны? Пожалуйста. Компромат будет передан комиссии, которую необходимо тотчас же, без промедления, создать. Могу заверить — вручим в любом виде: документальном, с подписями и печатями, нотариально заверенными, либо — компьютерными дискетами, либо — в магнитофонной записи. Как пожелаете…

— Правильно!

— Клевета! Безобразие!

Спикер призывал к спокойствию.

Назревал очередной скандал.

У Молвина нервически задергалась нога, каблук выбивает по полу тревожную дробь. Пальцы, уцепившиеся за бархатный барьер, побелели, лицо налилось багровым румянцем, нос-банан напоминает переспелую грушу. Помощника советника Президента вот-вот хватит удар.

— Как же так, Сережа… Значит, компромат попал в руки оппозиции… А ты говорил…

— Успокойся, прекрати дергаться, — грозно шептал Николаев на ухо двоюродному брату, опасливо поглядывал на таких же, как и Молвин, взволнованных соседей по ложе. — Ничего у них нет — блефуют, негодяи, я точно знаю — ничего… Пойдем, погуляем по холлу…