— Частный детектив! — радостно закричал он, будто встретился с любимым родственником. — Почему молчишь, друг?

Можно подумать — поверил бы на слово, про себя с"ыронизировал Чегодин, для пущей убедительности еще раз врезал бы «другу» по почкам. Вслух ничего не сказал, ограничился пожатием плечами. Это насторожило бдительного офицера.

— А может, ксива? — засомневался он. — Поедешь с нами в отделение, там разберемся.

— Прежде перевяжите моего помощника, — заупрямился Чегодин. — Парень истекает кровью, а ты бумажки разглядываешь…

Чуть не добавил несколько слов из бандитского жаргона, самое слабое из которых «падла рыжая» — во время удержался. На видавшего виды капитана ругательства не подействуют — всего наслушался! — а вот заработать еще один удар дубинкой — легче легкого. Не зря добросердечный сержант приложил к губам толстый палец. Дескать, больше помалкивай, меньше получишь.

— Гляди, заботливый! — с уважением протянул он, доставая из планшетки индивидуальный пакет. — Молоток парняга. Побольше бы таких.

Перевязанного Семена втолкнули в подоспевшую машину скорой помощи, туда же погрузили так и не пришедших в себя налетчиков. Чегодин, отстранив пожелавшего помочь ему излишне заботливого сержанта, самостоятельно забрался на заднее сидение патрульки.

Обычная попытка ограбления, размышлял он, или Николаев прощупывает своих шестеркок? Прощупывание отпадает — доверенное лицо главаря банды, наверняка, давно прощупан до последней жилочки, проверен кровью, опробован на насилиях и похищениях. Остаются налетчики, действующие на свой страх и риск.

В отделении быстро разобрались, вернули частному детективу оружие и документы, предупредительно предложили довезти его домой. Удивительная вежливость! Во время службы в уголовке Чегодину не довелось встречать таких доброжелательных и обходительных милиционеров, скорее, наоборот, приходилось общаться с грубыми и жестокими.

— Лучше — в больницу, — заупрямился он. — Погляжу, что с моим помощником. Если трудно подвезти, доберусь сам, ножками или — на такси.

Все же подвезли. Капитан всю дорогу распространялся на тему о разгуле бандитизма, когда бывает почти невозможно отделить честных людей от преступников. К примеру, сегодняшний инциндент — двое мужиков валяются на земле, двое стоят над ними, одного подстрелили — кто виноват, кого вязать и допрашивать?

Сержант поддакивал. Чегодин молчал. Спина болела, настроение прескверное. Зачем он, спрашивается, едет в больницу, проявляет заботу о николаевской шестерке? Повязали, посадят — слава Богу, баба с возу — кобыле легче. Доложит боссу-заказчику и смоется на Северный Кавказ отрабатывать полученные от покойной Пелагеи Марковны и Николаева авансы.

Вот прямо сейчас попросит капитана остановиться и поедет домой на метро…

Не попросил. Отчаянно ругая свою бесхребетность, идиотскую жалость, несовременную наивность, сидел на заднем сидении, отвернувшись от разговорчивого мента.

В вестибюле больницы Чегодину с рук на руки передали перевязанного по всем медицинским правилам Вертаева. Вернее, не передали — вышел сам, смущенно улыбаясь и придерживая наброшенный на плечи пиджак.

— Болит?

— Слегка. Врач сказал — нерв не задет… Спасибо, Виктор Юрьевич. За мной не пропадет…

— Останешься в Москве, — безаппеляционно поставил точку на совместной поездке Виктор. — Николаеву скажу. Все. Валяйся в постельке, ешь манную кашку да ходи на перевязки.

Неожиданно Семен запротестовал: плечо почти не болит, он обязательно поедет вместе с Чегодиным, обращение к Николаеву ничего не изменит. В доказательство подвигал кистью руки, подвешенную к шее бинтом. Дескать, пистолет пока не удержит, но, насколько ему известно, в профессии сыскаря важно не оружие — мозги. А они пока еще работают, как надо.

Пришлось согласиться. Поведение Вертаева стало еще более непонятным и… привлекательным…

При посадке в вагон поезда им повезло — досталось четырехместное купе на двоих. Если по пути не подсадят пассажиров, они поедут с комфортом. Согласовав почти несбыточные надежды с проводником, подкрепив их двумя купюрами, Чегодин и Вертаев заняли нижние полки.

— Почаевничаем? — предложил Виктор едва состав тронулся. — Знаешь, привык в дороге пить чай — мозги светлеют, скуки — как не бывало.

— С удовольствием, — согласился Семен при виде двухлитрового термоса. — Отвечаю ватрушками — мать напекла.

Пили ароматный напиток из пластмасовых стакашек, поглядывали в окно на поля с перелесками и деревеньками, блаженствовали.

— Как думаешь, кто напал на нас? — неожиданно спросил Чегодин, пристально вглядываясь в безмятежное лицо попутчика. — Не твои ли друзья-приятели?

Вопрос задан в лоб. Если банда Николаева причастна к нападению, николаевская шестерка не сможет отвертеться, ответит положительной или отрицательной гримасой. А уж разбираться в «гримасах» Виктор за время работы сыщиком научился.

— Мало кого знаю из окружения босса, — равнодушно ответил Вертаев. — В разборках не учавствовал, больше — по отдельным поручениям. Типа нынешнего… Думаю, налетчики — либо заезжие, либо посланы конкурентами. У них тоже рыночные отношения…

В «психологичесском таланте» Чегодина образовалась огромная трещина. Прежде всего, как об"яснить явную отстраненность «помощника» от преступной среды? У «них» рыночные отношения, не у «нас», а у «них»? И что означает вскользь брошенная фраза об «отдельных поручениях», не связанных с грабежами и убийствами?

Впору поверить в то, что с Виктором едат не преступник — свой брат, сотрудник уголовного розыска.

— Ты сознаешь, что говоришь?

— Сознаю, — уже безулыбчиво кивнул Вертаев. — Отлично сознаю.

На следующий день — очередная загадка.

Курить выходили по одному. Не из боязни ограбления — просто Чегодин курил меньше «помощника», ограничивался десятком сигарет в день, а Вертаев высмаливал по полторы пачки. Как принято в поездах дальнего следования, место для курения — в нерабочем тамбуре, где в качестве пепельницы к дверям прикована маталлическая об"емная «тара».

После очередной прогулки в тамбур Семен возвратился с непривычно серьезным видом. Сел не на свою койку — на чегодинскую, покосился — плотно ли задвинута дверь.

— Виктор Юрьевич, встретил Зуба, — таинственно прошептал он.

— Какого Зуба? — не понял Чегодин.

— Шестерка Николаева. Такой же, как и я… Он едет вместе с Хитрым тоже в Тихорецк. Передал мне приказание босса при необходимости «поработать» вместе с ними…

— Что за работа?

— Зуб пообещал уточнить на тихорецком вокзале. Я должен отлучиться — например, за сигаретами, и встретиться с ним… Понимаете? Втайне от вас.

Обычно Вертаев выражает свои мысли внятно и четко, на этот раз запинается, отводит в сторону виноватый взгляд. Будто чувствует неизвестню какую вину.

Виктор все понял с полуслова. Не впервые преступники подстраховываются, посылают с одними и теми же заданиями две-три группы. Одна проколется, вторая займет ее место, при очередной неудаче вступит в дело третяя… И так далее.

— Какое получили задание Зуб и Хитрый?

Семен пожал плечами. Без обычной улыбки.

— Я не спрашивал. Сами должны понимать, Виктор Юрьевич, проявлять излишнее любопытство… как бы это выразиться… не безопасно. Скажут по прибытию, обязательно скажут…

— Может быть, они едут с другим заданием и по другому адресу?

Вертаев улыбнулся. Дескать, вахлак ты, частный детектив, а еще работал в уголовке!

— Нет, Виктор Юрьевич, не по другому. Зуб назвал адрес Юрия Сергеева, упомянул его жену Таисию.

Обстановка явно накаляется, не исключено, что дублирующая группа получила распоряжение применить силу. Это — первое. Второе — частному детективу не верят. И — последнее, обнадеживающее — Вертаев становится настоящим помощником. Без кавычек.

Пожалуй, это — главное…

В орбиту поисков похищенного компромата вовлекались все новые и новые структуры — государственные и частные, правоохранительные и преступные. Они действовали порознь, нередко — стыковались. Шерстили железнодорожные и авиа вокзалы, под прикрытием гаишников проверяли на дорогах автомашины, контролировали станицы и хутора.