— То, что я собираюсь вам предложить, уже проделывали в других местах, и эта штука прекрасно работала, — произносишь ты в качестве вступления. — Наш дебют в кинематографе ничем не отличается от голода в Эфиопии. Я предлагаю всем вместе записать диск и видеоряд к нему, и чтобы участвовали все вы — звезды и звездочки мадридского музыкального небосвода. Прибыль от операции пойдет на финансирование «Войны косметики» — так будет называться моя первая полнометражная картина. Я обязуюсь включить в нее и песню, и видео — даже если они окажутся полным говном. Итак, один проект будет продюсировать другой, и наоборот.
— А если мы облажаемся? — спрашивает кто-то.
— Если и облажаемся, это не важно, потому что мы, в общем-то, и сейчас полная лажа.
Идея увлекает всех, и все соглашаются на бесплатное сотрудничество. Ты, одухотворенный сверх всякой меры от напитков, которые успел отведать, предлагаешь начать работу прямо сейчас. Карлос Берланга[4] и Тино Казаль[5] — единственные, кто по робости еще не успел напиться, — удаляются на кухню сочинять песню. Раз-два, и готова мелодия, которая заставит покраснеть от стыда жюри Евровидения, и это сделано намеренно. Ты вместе с Начо Канутом,[6] Сантьяго Аусероном,[7] Висенте Молиной[8] и Марисой Мединой[9] отправляешься в ванную — писать текст. В восемь утра происходит первое исполнение — музыканты сидят посреди блевотины, затопившей лужайку. Воротилы из фирм звукозаписи — единственные, кто принимает все всерьез, и они одобряют ваше исполнение. Встреча в студии звукозаписи назначена через два дня.
ДВА ДНЯ СПУСТЯ. Палома Чаморро[10] предоставляет тебе свою группу, чтобы записать содеянное, однако все, что тебе удается записать, — это фрагмент собственного разочарования, поскольку за исключением Поча,[11] которому в это время было некуда податься, на запись не является никто. Аляска все еще не вернулась из Лондона, где ей делают прическу. Мариса Медина не пришла, потому что решила, что это была шутка. Карлос Берланга проспал. Начо Канут отказывается сниматься на камеру, поскольку ненавидит съемки. Санти Аусерон не уверен, что это не повредит его карьере. Хавьер Гурручага[12] пытается похудеть на десять килограммов, но за эти дни ему удалось лишь поправиться на два. Руби переживает нервный срыв в доме Антонио Альварадо,[13] ожидая, пока тот сошьет ей эксклюзивное платье. Ребята из «Лос Габинете»[14] отказались, потому что песня им кажется вялой. «Лас Вульпес»[15] готовятся вернуться на сцену, но только в одиночку, а не в такой шумной компании. Бернардо Бонецци[16] требует контракта, по которому ему гарантируют сто первых планов в полупрофиль, а если нет, он петь отказывается — и дальше в том же духе.
Не остается ничего другого, кроме как отложить запись на неделю. Единственное, чего ты добился, — это фотографии с Почем и Паломой Ч. для репортажа в «Vanity Fair». Под конец является Фани Макнамара,[17] занимает у звукооператора сто песет и полчаса импровизирует на двоих с Почем. Запись приводит тебя в восторг. В общем и в целом день прошел не зря.
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО тебе удается записать песню. Студия звукозаписи превращается в натуральное поле битвы. Ты проявляешь чудеса находчивости и пишешь перебранку всех звезд на одну дорожку, и у тебя есть в запасе еще одна, на которой звучат оплеухи, которыми они обмениваются между собой. При сведении ты уделяешь этим шумам больше внимания, чем собственно мелодии, и выходит здорово, потому что «Война косметики» — это военный фильм. Так что агрессивная песня приходится вполне кстати. А теперь самое время поговорить о теме, которую ты выбрал для своего дебюта. Дистрибьюторы подсказали тебе несколько возможностей: испанский роман о проблемах молодежи (на телевидении будут рады любой из книг Мартина Вихиля[18]). Продолжение фильма «Первый опыт»[19] или что-нибудь вроде «Преступления в Куэнке»[20] или «Коровенки».[21] Также приветствуется плагиат со «Святых безгрешных».[22] Ты осознаешь свою неспособность к таким предприятиям и решаешь действовать самостоятельно. Дистрибьюторов это не увлекает, однако ты уже примирился со своей маргинальностью и тебе наплевать. Ты ощущаешь себя американцем больше, чем Уорхол, и понимаешь, что самая важная для тебя война — это война во Вьетнаме. Вот про что будет твой фильм.
Это БУДЕТ милитаристское кино. Все будет происходить на фоне войны во Вьетнаме, однако война, о которой ты собираешься рассказать, намного древнее: это война между мужчинами и женщинами.
Оказывается, американские медсестры, попавшие на фронт, абсолютно не в ладах с солдатами: они заявляют, что участь американской женщины в этой заварухе не должна сводиться к простому врачеванию ран своих мужчин. Этим медсестрам — они все поголовно лесбиянки — вовсе не нравится терять время в госпиталях, пока другие с наслаждением убивают вьетнамцев.
Во Вьетнам скоро должны приехать Рекел Уэлч[23] и Чаро Баэса[24] — они будут петь и танцевать перед войсками. Медсестры бурно выражают свое негодование: нельзя мириться с тем, что американская женщина на войне не только обихаживает солдат, но еще и вынуждена развлекать их, дрыгая ногами. Не имеете права!
Вьетнамцы тоже не остаются в стороне: они понимают, что моральный облик американских солдат сильно ухудшится, если удастся похитить двух этих миниатюрных секс-бомб, и вот, как по мановению волшебной палочки, едва успев приземлиться в джунглях, Рекел и Чаро вместе со всем багажом исчезают в последних зарослях, до которых еще не добрался напалм.
Это непредвиденное похищение дает медсестрам случай проявить свою стратегическую свирепость. Разобравшись с изрядным количеством вьетнамцев, они освобождают Чаро и Рекел со всем их багажом.
Секс-звезды очень признательны медсестрам, а те пользуются моментом, чтобы обсосать артисток с ног до головы и попытаться превратить их в воинствующих феминисток. Однако звезды хорошо знают, что для них главное в жизни, и не собираются менять своих пристрастий.
— Мы артистки, — произносит Уэлч, — и наша работа состоит в том, чтобы развлекать людей, дарить им приятные мгновения, но в политике мы не разбираемся, верно, Чаро?
Чаро Баэса говорит, что да и что ее интересует «человек» вообще, а не его «обстоятельства».
— Вот как? — спрашивает в ответ предводительница медсестер, самая невыразительная из всех, — что ж, если вы такие большие артистки, прикрывайтесь своим искусством.
И отбирает у актрис туфли на каблуках, косметику и концертные платья.
— Без каблуков и макияжа мы пропадем! — приходит в ужас Рекел.
— Я отказываюсь выступать босиком и с чистым лицом, — добавляет Чаро. — Это неэтично.
— Да за кого вы нас принимаете? За Джоан Баэз?[25] — в ярости кричит на медсестер Рекел.
