Дождавшись конца службы, Лешка пошел домой, как вдруг увидел отца. Тот подавал рукой знак какому-то высокому мужчине в суконном кафтане, смазных сапогах и теплом картузе. Получив ответный знак, отец повернулся и быстро зашагал прочь.

Лешка растерялся. Отец, преподаватель словесности воронежской гимназии, в бога не верил и никогда в церковь не ходил, а тут явился на водосвятие. И потом этот явный признак волнения — вытянутая шея отца. А мужчина в суконном кафтане, с виду рабочий, потоптавшись с минутку на месте, двинулся вслед за отцом. Здоровенный мордастый парень поглядел воровато вслед рабочему и вдруг подморгнул стоящему в пяти шагах от него еще одному человеку, кивнул головою в сторону шедшего отца и направился следом. И мордастый парень, и его приятель были одеты одинаково. Оба в длинных пальто с мерлушковым воротом и таких же шапках. И даже лица, верней, их выражения, были такие же. Оба напоминали ищеек. Их цепкие взгляды, словно принюхивающиеся к чему-то носы, настороженные уши вызывали в Лешке чувство гадливости, он угадал, что они следят за отцом и опасны для него. Это и заставило его пойти за ними.

Так они и шли: впереди — Хованский-старший, за ним рабочий, потом два шпика, а следом незаметно продвигается Лешка.

У ворот Митрофановского кладбища рабочий свернул в сторону, за ним последовал один из шпиков, а отец, второй шпик и он, Лешка, вошли в ворота на территорию кладбища.

Отец остановился у могилы Кольцова. Лешка как-то приходил сюда летом. Тогда было зелено, пели птицы. На цоколе из серого мрамора лежал небольшой венок из красных маков и васильков.

Теперь кругом бело и голо. Тишину нарушал лишь перезвон монастырских колоколов да скрип снега под ногами.

У памятника Кольцову отец прислонился к стволу плакучей березы. Мордастый спрятался шагах в пятидесяти за можжевеловый куст. Лешка тоже остановился и присел за оградой, и вдруг отчетливо понял: «Надо выручать отца!» И когда за поворотом показался мужчина в шубе, он выбежал на середину дороги и громко крикнул прячущемуся за кустом шпику:

— Эй, дядя, чего там делаешь? Сейчас сторожа позову! — И, сложив рупором ладони, повернулся и заорал во все горло: — Дядя Андрей! Тут вор прячется! — и кинулся в сторону домика кладбищенского сторожа.

Человек в шубе с поднятым воротником и в надвинутой на глаза меховой шапке резко повернулся и зашагал прочь, все ускоряя шаг...

Радостный и возбужденный Лешка побежал домой. Вскоре пришел отец. Раздевшись, он обнял сына и повел в кабинет.

— Ты спас это! — Отец вынул из кармана пакет и положил в ночной столик...

В тот вечер Лешка долго лежал в постели, не смыкая глаз прислушивался, как завывает в трубе ветер и хлещет ветками ивы по стеклам окна, как заливисто с хрипотцой лает собака. Во сне ему не давал покоя мордастый шпик. И вдруг его будто кто-то толкнул. Он в тот же миг проснулся и сел. Была глухая ночь. Ник злобно лаял у крыльца. Тревога охватило все существо Лешки, перерождаясь в липкий, отвратительный страх. Лешка не выдержал и тихо позвал мать. Никто не откликнулся. Тогда он вскочил, босиком, в одной рубашке кинулся в спальню матери. Кровать была пуста.

«Что-то случилось! Не трусь! Возьми себя в руки!» И Лешка неторопливо, осторожно направился к спальне отца. Его тоже не было. Из-под закрытой двери в кабинет пробивалась полоска света. Лешка подошел, взялся за ручку и услышал чей-то неприятный блеющий голос:

— Ну вот, милостивый государь, доказательства налицо! Как только вам не стыдно. Почтенный отец семейства, бывший офицер, преподаватель гимназии и занимаетесь такой мерзостью!.. В революцию играете! Марксистом заделались... Позор!

— Мне, господин Околов, быть марксистом и, как вы изволили выразиться, играть в революцию не стыдно. Увы, не сгорают от стыда и душители этой революции...

— Погодите-ка меня пропагандировать, господин Хованский! Эй! — позвал он кого-то из другой комнаты.

— Что прикажете, ваше благородие? — рявкнул зычный голос из гостиной.

— Возьми двух понятых и обыщи остальные помещения.

Лешку словно жаром обдало: «Пакет! Большой полотняный конверт лежит в ночном столике!» Он кинулся к столику, схватил конверт, сунул его под рубаху и побежал к себе, юркнул под одеяло. Сердце учащенно билось, отдавая в виски. Леша закрыл глаза и постарался успокоиться.

Вскоре он услышал шаги, разговор в отцовской спальне. Еще несколько томительных минут, и голоса переместились в комнату матери.

— Если вы настаиваете на обыске комнаты сына, то я разбужу Алешу, — сказала мать.

— Таков наш тяжелый долг. Благодарите мужа. А мальчика можно и не будить. Мы тихо...

Они вошли на цыпочках. Кто-то, тяжело ступая, приблизился к его кровати и грубо сорвал одеяло. Лешка невольно вскрикнул и сел, и тут же, ослепленный фонарем, прикрыл рукою глаза.

— Как вы смеете его пугать! — гневно крикнула мать и, оттолкнув жандарма, заслонила Лешу своим телом. — Вставай, Алеша, к нам пришли не разбойники, а просто невежливые люди. Они что-то ищут. Оденься, сядь в сторонку и не отвечай на их вопросы...

— Помолчите, мадам, не то я прикажу вас вывести, — проблеял, входя в спальню, жандармский ротмистр.

«Как козел! — подумал Лешка, натягивая кальсоны. Пакет под рубашкой сполз на живот и пришлось его спрятать за пояс. — Если заметят, выгонят из училища, или посадят в тюрьму для малолетних, или отправят в Вольский корпус».

Тем временем в комнатах дома шел обыск. Бесцеремонно выбрасывали из шкафа вещи. Заглянули в тумбочку. Разрыли постель. Обстучали стены.

В форме ученика мореходного училища Леша стоял перед жандармским ротмистром. Тот оглядел его с ног до головы:

— Вы Алексей Хованский?

— Так точно! — рявкнул Лешка, тараща на ротмистра глаза.

— Потрудитесь точно ответить на мои вопросы!

— Есть ответить на вопросы!

Мать удивленно посмотрела на сына. В ее глазах проглянула грусть.

— Кто бывал в последнее время у вас в доме?

— Не могу знать!

— Вы не видели отца в обществе человека с крючковатым носом, карими глазами и черными усами? — спросил Околов.

— Не могу знать! — гаркнул Лешка, догадываясь, что его спрашивают о рабочем, которого он видел на кладбище.

— А что вы знаете? — заорал, в свою очередь, Околов.

— Не могу знать! — в тон ему проревел Лешка.

— Довольно... Можете идти в гостиную. И вы, мадам, тоже. — Ротмистр отвернулся и позвал своих помощников.

— Эй, Стоянков, Мокрятин, и вы, понятые, проходите в следующую комнату.

Взяв под руку мать, Лешка направился с ней в гостиную. Там в кресле сидел отец. Взглянув на сына, он невесело улыбнулся.

Лешка приблизился к нему, поцеловал в щеку и прошептал на ухо:

— Пакет у меня под рубахой. Что с ним делать?

Хованский-старший удивленно посмотрел на сына, и в глазах его вспыхнула радость.

— Сожги его, Лешенька, и позабудь...

...Хованский поднялся со скамьи. Голоса веселых парней удалились за деревья. «Околов... Околов... Неужели здесь, в Белой Церкви, находится тот самый жандармский ротмистр, по вине которого преждевременно погиб отец? Пока судьба свела меня здесь только с его сыном».

Алексей медленно двинулся по аллее сада к выходу на улицу. Там по тротуару шли неторопливо люди. Если остаться в городке, то можно встретить и еще кого-нибудь из старых знакомых, а то и нарваться на неприятность. Мальцев по поручению Кутепова приехал за Павским. Они оба разведчики. Но что заставило интересоваться Кучеровым? Значит, генерал на подозрении. И вполне вероятно, что действия английской разведки уже замечены «внутренней линией» белоэмигрантской армии. Мысль перекинулась на Ирен Жабоклицкую и Скачкова. Скорее всего, охотясь за документами Кучерова, эта парочка действовала неосторожно. Надо спешить! Случай — великий комедиант!

Размышляя на ходу, он направился по главной улице, свернул в проулок и зашагал к небольшому одноэтажному домику за палисадом, чтобы распрощаться с хозяйкой, у которой пробыл всего лишь неделю. Алексей знал, что поезд на Белград отходит вечером.