— О! — вдруг сказала фея, — а вот и она.

Король вздрогнул.

— Вы можете остаться и посмотреть, если хотите, — предложила Гертруда, — она все равно Вас не увидит и не услышит.

Роланд неуверенно кивнул.

В комнату медленно вошла Лизандра.

Лицо ее было бледным. Под глазами круги. Исхудавшие пальцы дрожали.

— Я не знаю, что делать, — повторяла она, — это чудовищно. Я его не узнаю. Он забросил дела, он… все время с ними. Он теряет остатки уважения. И совершенно не обращает на меня внимание. А я устала. То, что он делает, это… противоестественно. Помогите мне, я так больше не могу. Он разрушит государство.

Гертруда равнодушно смотрела в окно.

— И что ты от меня хочешь? Вернуть все, как было?

— Нет! — отшатнулась Лизандра, — я не хочу, чтобы снова была война. Но он…

— Сформулируй желание, — проскрипела фея, — и я его исполню.

— Я хочу…

Лизандра задумалась.

Роланд же смотрел на нее, и понимал, что божественная красота — это уж слишком. Даже такая вот замученная, растерянная, больная Лизандра нравилась ему гораздо больше идеальной Гертруды. Лизандра была живой и чувствующей, и это ее красило. Королю впервые в голову стала закрадываться мысль о том, что он сделал что-то не то.

— Я хочу… — продолжила Лизандра, — чтобы он любил меня, а не их.

И вымученно улыбнулась.

Гертруда щелкнула пальцами.

— Сделано.

Король внезапно ощутил, как что-то сдавливает ему грудь. Он нервно сглотнул. Боль не ушла. Роланд быстренько проанализировал свои ощущения и с ужасом осознал, как называется эта боль. А он уж и забыл, что это такое — ревность. Лизандра просила, чтобы кто-то ее полюбил. Его Лизандра. Его жена. Просила. Чтобы ее любил кто-то, кто в состоянии разрушить государство. Стоп, а это кто?

Как и было обещано, королева ушла, так и не увидев ни своего супруга, ни его сотоварищей. Хотя последние честно пытались привлечь ее внимание криками и жестами.

— Вот видите? — спросила Гертруда, — я же говорила, она вас не заметит. Налейте мне еще, а то как-то грустно.

И вновь Лизандра возвращалась в замок. Но в этот раз все было иначе. Не успела она появиться у ворот, как навстречу ей метнулся Роланд.

— Где ты была?! — кричал он, задыхаясь от волнения, — я так переживал! Любимая!!!

Лизандра уставилась на супруга широко распахнутыми глазами. Сбылась мечта. Сбылась! Он назвал ее любимой. Ее, а не всяких там гномов с эльфами. Она радостно улыбнулась и протянула к супругу руки.

— Роланд!

Король обнял жену и прижался лицом к ее волосам. Надо сказать, ему пришлось прилично согнуться для этого. Все же она была гораздо ниже ростом.

— Все в порядке? — спрашивал он, — я так ждал, так ждал! Я так переживал за тебя!

— Да, все в порядке, — ответила Лизандра, отстраняясь, — я же была с Шариком.

— С Шариком?! — воскликнул король, — но это же дракон! Мало ли что могло случиться? Он мог… Он мог тебя поцарапать!

Лизандра вздрогнула и уставилась в лицо супругу.

— Я умоляю тебя, — меж тем, продолжал последний, — прекрати ты свое общение с этим чудовищем, мало ли, что он может с тобой сделать! Я так волнуюсь.

С этого дня Роланд забыл про былые увлечения. В смысле, про Тибальда и Распишаха. Последние бродили несчастные вдоль стен замка и издавали время от времени горестные вопли. Племянник Распишаха спихнул дядюшку на почетную и ничего не значащую должность председателя совета директоров. Ресторанный бизнес Тибальда без руководства тихо чахнул.

Роланд же ходил тенью за супругой, задавая время от времени мало что значащие вопросы:

— А ты покушала? А как ты себя чувствуешь? А солнышко так пригревает, видела? А ты знаешь, что ты самая красивая? А ты знаешь, как я тебя люблю? Ты в курсе, что я умру, если ты меня оставишь?

Попытки вернуть Роланда к делам претерпели полнейший крах. Он отмахивался от придворных, как от мух, не пытаясь даже вникнуть в то, что ему говорят. У него был один свет в окошке — Лизандра.

К концу недели терпение у королевы иссякло. К этому моменту она уже твердо знала, что влюбилась она не в этого человека. И если вот эта слюнявая гадость — Роланд, то она… гоблин, наверное. Она пыталась избегать короля. Безуспешно. Он находил ее везде, и припадал к ее ногам. В прямом смысле этого слова. Роланд вздыхал, когда она отлучалась в туалет, и начинал безутешно плакать, если ее не было рядом больший период времени. Это становилось невыносимым.

Лизочка, Лизетточка, Лизенок, Лисуля, Лизончик, кисочка, заинька, белочка, рыбонька, Лизулечка-лапотулечка — далеко не полный перечень наименований, присвоенных ей любвеобильным супругом. От некоторых ее тошнило, от большинства бросало в дрожь.

В итоге бедная Лизандра никак не могла найти баланс между двумя, скажем так вещами — как ей время от времени прикрывать короля, не желающего управлять государством, и как при этом на глаза этому самому королю не попадаться. И все свое свободное время, если таковое оставалось, она старалась проводить в каком-нибудь особенно глухом месте. Порою даже в подземелье с баньши, которых просто забыли выпустить. Последним, впрочем, там даже нравилось — тихо, темно, страшно и орать можно, сколько угодно.

— Ну, и что мы теперь будем с ней делать? — меланхолично произнес Тибальд, рассматривая лежащую грудью на столе и слегка похрапывающую фею. Надо сказать, что и в таком вот виде она оставалась божественно прекрасной, и даже пятна вина на ее платье образовывали сложный геометрический узор, вплетающийся в рисунок на корсаже.

— Думаете, она правду сказала про барьер? — поинтересовался Роланд.

— Врет! — убежденно заявил гном, — точно врет! Не может такого быть, чтобы устанавливала и не могла снять.

— Я тоже сомневаюсь, — проговорил Тибальд, глядя на фею со странной смесью сочувствия и раздражения на лице.

— И что вы предлагаете? — спросил король, — связать и допросить?

Гном энергично закивал.

Эльф задумчиво закусил нижнюю губу, помолчал немного и лишь затем медленно проговорил:

— Она практически всесильна, мы ее не удержим.

— Она щелкает пальцами, — прошипел Распишах, — если она не будет щелкать пальцами, мы сможем с ней поговорить.

В качестве иллюстрации данного тезиса он тоже попытался издать с помощью пальцев характерный звук. Не получилось, отчего настроение гнома только ухудшилось.

— Мы и так разговаривали с ней последние несколько дней, — возмутился король, — я просто столько пить не могу. Я уже даже есть не хочу. Мне просто плохо.

— Вы предлагаете ее убить? — с сомнением в голосе произнес Тибальд, но…

— Все! — сказал гном, — заканчиваем. Давайте, сначала ее свяжем, и так, чтобы руки замотаны были. Чтобы не щелкала.

Минут через пять пьяная фея лежала на полу, спеленутая, как мумия, с тесно примотанными к телу руками. Уставшие пленники сидели неподалеку и рассматривали творение своих рук. Признаться честно, брать на себя почетную миссию по уничтожению феи никто из них не хотел.

И тут Гертруда распахнула глаза. Совершенно трезвые очи. И почти в ту же секунду она оказалась стоящей на полу, совершенно без каких-либо следов от пут, страшно разгневанная.

— Как вы могли?! — закричала фея Гертруда, — я думала, хоть с вами можно общаться! Я щелкаю пальцами, потому что мне так нравится, потому что это… это эффектно! Как вы могли? Я вам доверяла! Я… Я… я носила вам вино, чтобы вам было весело! Я старалась ради вас, а вы…

Она подняла руку и хотела было сделать свой фирменный жест, но удержалась и просто ткнула пальцем в стену.

Король, гном и эльф перевели взгляд в указанном направлении. Фрагмент стены отъехал в сторону. За ним обнаружилась ниша, вернее даже небольшая комната.

— Вот! — воскликнула фея Гертруда и хлюпнула носом, — вот, смотрите!