— Где он теперь? — спросила Закс.

— С адвокатом, которого ему выделил Центр защиты прав человека. Он отвезет Суна на квартиру в районе Канал-стрит. Адрес у меня есть. Съезжу побеседую с ним.

— Давайте лучше я, — предложила Закс. — Я, можно сказать, ему жизнь спасла.

Коу неохотно сообщил ей адрес, она показала его Селлитто.

— Нужно установить за домом наружное наблюдение, — заметил тот. — Если Дух выяснит, что Сун уцелел, он и за ним будет охотиться.

— Прошу внимания, — заявил Райм. — Каков основной метод нашего расследования?

— Искать основательно, но быть начеку, — ответила Закс.

— Вот и не забывай. Мы не знаем, где Дух. Мы не знаем, где его баншоу и кто он.

Затем Райм снова изучил представленные на доске вещественные доказательства. Он каждое сверлил глазами, словно умолял выдать свои тайны и вывести на след убийцы и несчастной дичи, на которую охотился аспид.

Приняв душ и переодевшись, Дух уселся на кожаный диван в своей квартире на восемнадцатом этаже и принялся смотреть на гавань. Квартира находилась в модной высотке неподалеку от Бэттери-Парк-сити, жилого района на юго-западе Манхэттена, рядом с Чайнатауном.

Он уцелел, потопив судно и удрав с берега, и мог позволить себе забыть о Чанах и У. Но забывать о них было противно его натуре. Поросячьи семейства должны умереть.

Найсинь — всему свое время.

Время подошло к одиннадцати утра. Где же его трое турок?

Добравшись до квартиры, Дух первым делом позвонил по хранившемуся там краденому сотовому в одно из китайских землячеств Куинса — ему несколько раз доводилось иметь с ним дело — и нанял трех человек, чтобы те помогли ему разыскать и убить поросят. Дух хотел по возможности скрыть свою причастность к тому, что должно было произойти, и поэтому не стал обращаться к традиционным тонгам Чайнатауна, а нанял уйгуров.

Большую часть Китая населяют хань — коренные китайцы, говорящие на фуцзяньском, кантонском, мандаринском, тайваньском и других наречиях. Но около восьми процентов территории занимают национальные меньшинства вроде тибетцев, монголов, маньчжуров. Одним из таких меньшинств являются уйгуры. Их родной край до захвата Китаем назывался Восточным Туркестаном, вот почему для Духа они были просто «турками».

Поскольку требовалось уничтожить семьи коренных китайцев, лучших исполнителей трудно было найти. Ими двигали ненависть за многолетнее национальное угнетение и обещанная Духом щедрая плата наличными.

Турки появились через десять минут, обменялись с Духом рукопожатиями и представились: Хаджип, Юсуф и Кашгари. Все они были смуглыми, неприметными, худыми и ростом ниже его. Уйгурского языка Дух не понимал, поэтому все перешли на английский. Дух объяснил, что именно от них требуется, и спросил, не трудно ли им будет убивать безоружных людей, в том числе детей и женщин.

Юсуф ответил за всех:

— Никаких проблем. Сделаем, как скажете. — Как будто он то и дело убивал детей и женщин.

А может, подумал Дух, и убивал.

Ранним утром Сонни Ли ехал на автобусе с Лонг-Айленда. На горизонте медленно вырастал Манхэттен. Циник по натуре, Сонни тем не менее испытывал трепет перед этим автобусом. Он никогда не видел такого «бегемота». Автобус был огромный и роскошный, с туго набитыми сиденьями, чистым полом и окнами без единого пятнышка. Даже кондиционеры работали отлично.

После того как Ли убрался с берега, на который высадились спасшиеся с «Дракона Фучжоу», он поймал попутный грузовик и доехал до красивой автобусной станции. Шофер объяснил Сонни Ли, что здесь он может сесть на маршрутный автобус и добраться, куда ему надо, — на Манхэттен.

Ли отдал кассиру двадцатку — одну из украденных из машины Хунце — и сказал:

— До Нью-Йорка, пожалуйста.

Он старался говорить как можно правильнее, подражая актеру Николасу Кейджу. Кассир дал ему билет и сдачу.

В мужском туалете Ли, как мог, привел себя в порядок и присоединился к хорошо одетым пассажирам на платформе.

Автобус замедлил ход у будки сборщика платы и затем въехал в длинный туннель. Через десять минут он припарковался на оживленной торговой улице. Ли вышел и спросил хорошенькую азиатку, как добраться до Чайнатауна. Та направила его в метро.

Через несколько минут поезд с ревом въехал на станцию, и Сонни сел в вагон. На остановке «Канал-стрит» он вышел и поднялся в шумный утренний город. Он надеялся, что где-то неподалеку есть то, с чем он очень хорошо знаком.

Поиск занял у Ли десять минут. Он увидел охранника — молодого мужчину с сотовым телефоном. Тот курил и глазел на прохожих, скучая у цокольного этажа с замазанными черной краской окнами. Это было круглосуточное игорное заведение.

Ли подошел к охраннику и спросил по-английски:

— Во что здесь играют?

Тот посмотрел на его одежду и даже не стал отвечать.

— У меня есть деньги, — сердито повысил голос Ли. — Впустите!

— Ты из Фуцзяни, видно по акценту. Здесь ваших не жалуют. — Он распахнул куртку, демонстрируя рукоять автоматического пистолета.

Отлично! На это Ли и рассчитывал. Он притворился, что уходит, но потом резко развернулся и вмазал парню кулаком в челюсть. Парень рухнул на асфальт. Пока он лежал, хватая ртом воздух, Ли пнул его в бок.

Взяв пистолет, запасную обойму и сигареты, Ли осмотрел улицу — никого. Тогда он забрал еще наручные часы и триста долларов.

— Скажешь кому, что это сделал я, — найду и убью, — пообещал он охраннику.

Ли поспешил на одну из людных торговых улиц. Найдя дешевый магазин одежды, он купил джинсы, майку и ветровку. В глубине магазина он переоделся и выбросил старое шмотье в мусорный бак. Затем пошел в китайский ресторан и заказал чай и миску лапши. За едой он достал из бумажника листок, украденный из машины Хунце.

8 августа

От: Хэролда С. Пибоди, заместителя директора оперативного отдела Службы иммиграции и натурализации США

Кому: Линкольну Райму

Тема: Совместные действия СИН/ФБР/ПУН по делу Куань Ана, он же Гуй, он же Дух

Подтверждаем, что завтра в десять утра состоится совещание, на котором мы обсудим планы по аресту вышеупомянутого подозреваемого.

К памятной записке была пришпилена визитная карточка:

Линкольн Райм

Сентрал-Парк-уэст, дом 375,

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк 10022

Ли подозвал официантку, и та объяснила, как ему найти улицу Сентрал-Парк-уэст.

— Выглядите вы лучше, — сказала Амелия Закс. — Как самочувствие?

Джон Сун жестом пригласил ее зайти.

— Все болит, — ответил он, закрывая дверь.

Жилье ему нашел адвокат по делам иммиграции — обшарпанную квартиру на Бауэри-стрит. Прямо под ней на первом этаже находился китайский ресторан. Квартира пропахла кунжутным маслом и чесноком.

Из-за раны Сун двигался горбясь. Его неуверенная походка вызвала у Закс прилив острой жалости. В Китае он, как врач, пользовался у больных известным уважением, а здесь у него не было решительно ничего.

— Я приготовлю чай, — сказал он.

Кухни в квартирке не было, но у стены гостиной рядком стояли плита, маленький холодильник и мойка. Сун поставил дешевый чайник на фыркающую пламенем горелку и достал из шкафчика коробку с пакетиками.

— Служба эмиграции отпустила вас под расписку? — спросила Закс.

Сун кивнул:

— Я подал ходатайство о предоставлении политического убежища. Меня два года перевоспитывали в лагере, я публиковал статьи с критикой Пекина за нарушение прав человека. В доказательство мы скачали несколько статей из Интернета. Чиновник, который мной занимается, сказал, что у меня неплохие шансы.

Закс смотрела, как Сун ставит на поднос две чашки, надрывает пакетики, опускает их в керамический заварочный чайник и заливает кипятком. Он принес поднос, разлил чай по чашкам и одну протянул ей. Принимая чашку, Закс коснулась его рук — мягких, но сильных.