начать преследование Носителя Тотема и чародейки?
— Нет, — так же спокойно ответил майор.
— Виноват! — воскликнул боец с изумлением. — Не понял. Но ведь приказ
вышестоящего командования предписывает…
— Дима, — с укором сказал Данилов. — Если бы я всегда следовал указке сверху, то
никогда не дослужился до такого звания. И за годы работы понял одну вещь — людей
надо беречь!
Майор бросил взгляд через плечо. Рассеянный свет выхватывал из темноты плачевную
картину: на земле ровные ряды трупов в обгорелой броне. Рядом бродили оставшиеся
в живых — семеро изможденных бойцов. Данилов перевел взгляд на подчиненного.
Лицо бледное, исцарапанное. Под глазами черные круги. Держится лишь благодаря
ресурсам костюма…
— То есть?.. — осторожно начал боец.
— Мы уходим, Дима. Этот бой для нас закончен, — пророкотал майор. Запнулся,
сверкнул глазами и добавил с прорезавшимся бешенством: — Но в следующий раз мы
приготовимся лучше!.. * * *
Елистрат выскользнул из вентиляционного отверстия, осторожно перебежал в тень у
парапета крыши. Укрытие лучше не найти — комок серого меха не видно на фоне
густой черноты. И шахта рядом, в случае опасности всегда можно спрятаться.
За время отсутствия домового ничего не изменилось. Здесь по-прежнему царила
полная тишина и спокойствие. По крыше гулял холодный ветер, гонял пыль и мелкие
камни. В кроваво-алом мареве виднелись силуэты спутниковых антенн, труб и
надстроек. А посреди площадки застыли две человеческие фигуры. Александр лежал
без сознания, колдун нависал над ним словно коршун над добычей. Ни движения, ни
дрожи ресниц, ни звуков дыхания. В глазницах мистика мерцали бледные желтоватые
огоньки. Со скрюченных пальцев то и дело соскальзывали короткие искры, с тихим
шипением впивались в грудь парня.
Осторожность заставила остановиться на самой границе тени и света. Колдун витал
в снах, находился далеко от реальности. Но чем боги не шутят! А вдруг придет в
себя и заметит по блеску глаз или неосторожному движению? К тому же мистики
довольно пугливый народ. Когда уходят на Дорогу Сна обычно оставляют дозорный
круг или сторожевую сеть, дабы вовремя почувствовать опасность и вернуться в
тело. При всем своем безрассудстве Елистрат понимал — если он погибнет, то парню
никто не поможет.
Домовой помрачнел. Александр выглядел неважно. А если точнее, то мертвым. Черты
лица заострились, кожа серая. Руки и ноги безвольно раскинуты, из-под
полуоткрытых век виднелись глаза. Взгляд стеклянный, зрачки расползлись почти на
всю радужку. Елистрат навострил уши и уловил слабое биение сердца. Жив молодец!
Но витает далеко от реальности… Из ран на груди Александра непрерывно сочилась
кровь. Но не стекала, как положено, а стягивалась к центру вырезанной на коже
пентаграммы, впитывалась в небольшой плоский камень. Елистрат ощущал смутное
движение сил, мощную магию. Вампирский ритуал работал, выпивал жизнь из тела
парня. Еще немного и будет поздно.
Домовой занервничал, огляделся. Боги, ну где она? Ведь обещала прийти на помощь!
Неужели обманула? Но нет, не должна… Слишком уж взволнованное было лицо,
чересчур поспешно улетела… Помощь придет. Однако как быстро? Парень может не
выдержать. Ох, если бы он что-то мог! Но Хранители Очага никогда не владели
сильной магией. Впервые в жизни Елистрат жалел, что родился домовым, а не
человеком.
Маленький Дух постарался взять себя в руки. Чтобы хоть как-то унять страх
пробежался по крыше, осмотрелся. У подножия здания заметил каких-то существ,
стремительные фигуры. Навии хозяйничали пока только внизу, на улицах и в
подвалах. Домовой хмуро почесал бороду и отвернулся — горько видеть городище
таким. Но что поделать? Жизнь несправедлива ко всем существам.
Домовой насторожился, повел ушами. А затем юркнул на свой наблюдательный пункт и
напряг зрение. Сашка шевелился! Тело парня вяло подрагивало, ногти скребли
поверхность крыши. На лице гримаса боли и страданий. Маленький Дух чуть не охнул
от испуга — неужели умирает? Но сразу понял, что ошибся. Раны Александра
медленно затягивались. Кровь свернулась, превратилась в ломкую коричневую
корочку. Пентаграмма на груди исказилась, часть магических символов стерлась… И
в тот же момент колдун задрожал и заскрипел зубами. Желтое пламя в глубине
глазниц разгорелось ярче. Искры с кончиков пальцев посыпались гуще, впивались в
парня как маленькие иголки. Сашка извивался, стонал.
Борется! — пронеслась ликующая мысль у Елистрата. — Не сдается молодец! Может и
выдюжит! Должен!..
Домовой стиснул кулачки, с замиранием сердца наблюдал за колдуном и парнем.
Мистик содрогался и скалился в злобной гримасе. А Сашка… Елистрат слышал, что
дыхание парня становится громче, сердце бьется чаще и уверенней. Александр
боролся.
Чуткие уши Духа уловили шелест ветра и негромкие голоса, в небе проскользнули
тени. На крышу одна за другой опустились несколько женщин… Впервые за долгое
блуждание по мертвому городу Елистрат улыбался. Помощь пришла! * * *
Я подождал, пока разгоряченное тело остынет. Покряхтывая от усталости, встал,
привалился к ближайшему стволу. Воспоминание о таинственном рыцаре, Лестнице и
прочих неприятностях выпорхнули из головы.
В этом месте лес слегка раздвинулся, образовал крохотную опушку. В чернильном
небе яркие белые звезды, огромная как щит полная луна. Мягкий серебристый свет
заливал прогалину, струился в травах и листьях. Он не придавал объема, но играл
тенями, создавал множество теплых оттенков. Теплый ласковый ветер пробегался по
вершинам трав, кружился в радостном танце. Налетел на меня, взъерошил волосы и
пощекотал кожу, прижался к телу. Я зажмурился от удовольствия, глубоко вдохнул
сладковатый воздух. Осмотрелся и улыбнулся. Картина удивительно иллюзорная,
двумерная. Но очень красивая и волшебная.
Предо мной возвышался скалистый утес. Старый, но еще грозный и могучий, как
былинный богатырь. Камни гладкие, обточенные ветрами и непогодой, с множеством
трещин, впадин. Изумительно белоснежные как оплавленные головки сахара. Повсюду
пучки длинных пушистых трав, склон и подножие усыпано мелкими белыми цветами.
Они росли даже в незаметных расщелинах, сливались с камнями. А посередине в
склоне утеса чернел зев большой пещеры.
Все здесь буквально дышало древней красотой. Зачарованный, далекий и забытый
уголок, но живой, лучистый и светлый. Даже пещера не выглядела страшной или
зловещей. Только на первый взгляд показалась черным бельмом. Но присмотревшись
внимательнее, я понял, что лишь в контрасте с ослепительно белыми камнями.
Лунный свет легко проникал внутрь. Отражался от стен и наплывов, играл в
кристаллах горного хрусталя. Пещера — продолжение сказки, дом волшебства, силы,
гордости…
Нога утонула в мягкой траве, пушистые кончики мазнули по ладони. Я прошел на
середину прогалины, остановился у входа. Закрыл глаза и раскинул руки. Купался в
лунном свете, слушал шорох травы, легкий и чистый шепоток ветра. Дышал и не мог
надышаться. Воздух пьянил лучше вина, но не туманил разум.
Я вздохнул, с сожалением открыл глаза и вошел в пещеру. Темно и прохладно.
Слышен шелест листьев за спиной, тихие шорохи и звонкий стук капель. Пол ровный,
усыпанный мелкими камешками, песком и пылью. Глаза постепенно привыкли, я
различил стены, высокий потолок. Тут царствовал серебристый сумрак, спокойный и
сонный.
Ветер ободряюще потрепал по плечу, подтолкнул в спину — иди же, не медли. И я
поддался на уговоры, осторожно побрел по каменному коридору. Напрягал слух,
зрение. Но памятуя о лживости чувств, больше полагался на внутреннее чутье.
