По ходу выстроившись в стих,

Призыв о доблести былинной

С воспламенённых уст моих.

Не стон, не вслип и не рыданье.

Не о пощаде жалкий торг.

А – из-под сердца восклицанье:

"Я русская! Какой восторг!"

***

Куда от прошедшего деться?

Залить покаянным вином?

Романс "Разорватое сердце"

Надрывно звучит за окном.

Лишь юность способна так гордо,

Презрев прегрешенья свои,

На два примитивных аккорда

Пропеть о высокой любви.

А голос всё выше и выше…

О, как же походит на нас

Котов расшугавший на крыше

Наивный жестокий романс!

Ты морщишься. Ты не в восторге.

Но вспомни, забывчивый мой,

О том, как наивно жестоки

Мы были с тобою весной!

А ты, как котяра домашний,

Вольготно и сытно живёшь,

Забыв о любовном бесстрашье,

Жестокий романс не поёшь.

КОРМЛЕНИЕ БЕЛОК В ПАРКЕ НАД НЕМАНОМ

Под сосной среди хвойного зноя

оказавшись, невольно молчишь.

Вон застыло семейство смешное:

мать, отец и глазастый мальчиш.

Запрокинуты ждущие лица

всех троих неподвижных гостей.

Видно как ожиданье струится

из приподнятых кверху горстей.

Наконец, суетливо и мелко

что-то в кроне шуршит, а потом

на коре появляется белка

с недоверчиво-пышным хвостом.

Размышляя над каждым движеньем,

применяя то шаг, то прыжок,

опускается за подношеньем

небольшой, но реальный божок.

И когда из ребячьей ладошки,

что застыла под кроной густой,

белка ловко царапает крошки,

мальчик светится, словно святой.

***

Над головою вьётся птица,

ей нужно сесть, чтобы запеть.

На камень сесть она боится,

о как бы не окаменеть.

В мельканье крыльев этих острых

видна с отчётливостью мне,

опаска превратиться в воздух,

неотвратимо и вполне.

Тут скрыта основная сложность:

и в одиночку, и гурьбой,

летает птица как возможность,

и невозможность быть собой.

РАЗГОВОР О МОЛЧАНИИ

Прилетели ангелы небесные,

сели в ряд и тихо говорят:

– Прекращай-ка суеты словесные,

что ты пишешь столько лет подряд!

Как понять сии советы грозные?

Не пойму ни духом я, ни сном.

– Я флакон, в котором небо звёздное,

и закон моральный. Два в одном.

Но внутри всегда живёт сомнение –

есть ли в мире та живая нить,

чтоб во мне два этих представления

волею одной соединить.

Нас спасёт лишь слово изречённое,

нам поможет – письменная речь…

– Это мненье, якобы учёное,

надо б растоптать, а лучше – сжечь!

Не трынди ты фразами крылатыми!

Для того, чтоб не сойти с ума,

о молчании займись "Триадами",

сочинил – Григорий Палама.

Занялся, и скоро был в отчаянье!

Как понять, чему он нас учил?!

Призывая проживать в молчании,

столько слов Палама настрочил!

Знаю, что не прав. Не озарение

у меня, а просто течь в мозгу.

Всё же завершу стихотворение;

и опубликую, и сожгу!