МАМА
Петя проснулся от холодных капель. Это Нина Игоревна открыла окно над его кроватью и полотенцем гнала мух. А мухи летели обратно. Кому же хочется под дождь!
Петя засмеялся.
— Кто это тебя учил над старшими смеяться? — рассердилась Нина Игоревна.
— Разве они старшие? — спросил Петя.
— Кто?
— Мухи!
— Тьфу! — ещё больше рассердилась Нина Игоревна. — И верно говорят, что в тихом омуте...
Петя уже слыхал про омут, что там водятся черти. Только он не знал, что такое омут и что такое чёрт. Но спрашивать не стал, а начал одеваться. И быстро оделся, потому что и так было холодно от окна, а Нина Игоревна ещё делала ветер полотенцем.
В другой комнате, где стоял обеденный стол, было тепло от электрической плитки. Петя ждал, когда подогреются на плитке картошка и котлета, а сам всё помнил, как вчера кто-то нёс его мимо тёмных кустов и на очень синем небе желтела половинка месяца.
И он почему-то думал, что его несёт мама. Мама часто носила его на руках, хотя он был большой. А она смеялась, как будто она волк из сказки, а Петя как будто лиса, и пела за лису: «Битый небитого везёт! Битый небитого везёт!» Но вообще-то мама больше похожа на лису, потому что у неё жёлтые, как вчерашний месяц, волосы, и ещё она очень хитрая! Она сама говорит, когда Петя капризничает или незаметно выпрашивает что-нибудь:
«Ты не хитри, меня всё равно не перехитришь! — и повязывает на голову свой очень синий платок. — Я Лиса Патрикеевна».
— Нина Игоревна! — позвал Петя. — Нина Игоревна, а почему месяц на небе называется месяц и месяц, через который мама приедет, тоже месяц?
— А тебе что, собственно, нужно? Ты научный труд пишешь?
— Нет, я не пишу. Мне не хочется котлету, — сказал Петя и стал глядеть, как идёт дождь.
— Удивительно трудный ребёнок! — вздохнула Нина Игоревна. — Непонятный. Закрытая книга!
Она накинула на голову плащ и побежала из дому через дорогу к соседям, прямо под дождём. И Петя тоже накинул на голову пальтишко, спрятал под рубашку приручённую сову и побежал через сад, через пустырь и потом — по лопушиной дорожке.
Конечно, одно дело — живой ВорОн, а другое дело — деревянная сова, пусть даже и приручённая. Но все-таки взял её, потому что помнил, как Валерий сидел и глядел туда, где лопухи, и не плакал.
Валерий был один в комнате и очень обрадовался Пете. И Петя обрадовался, что он обрадовался. Потом пришла Тася. Она тоже обрадовалась Пете. И тогда Петя спросил у неё про месяцы — почему они одинаково называются.
— Они оба проходят, понимаешь? — ответила Тася. — Месяц на небе сначала маленький, потом прибывает, прибывает — получается целая круглая луна, а потом опять идёт на убыль — и вот уж нет его. Новый нарождается. И другой месяц тоже: первое число, второе, третье... всё больше и больше, а потом тридцатое, тридцать первое — и конец. Начинается новый месяц.
— Когда он совсем кончится? — спросил Петя.
— А тебе зачем?
— Тогда мама вернётся.
Тётя Тася притянула Петю рукой за шею, прижала к своему нарядному платью.
— Ох, я сама твою маму жду не дождусь! А ты что, соскучился?
— Не знаю, — ответил Петя.
И он увидел, что Валерий поглядел на Тасю, качнул головой, будто она ему что-то сказала, а он согласился. Они были старше Пети, но не смеялись над ним. Раньше немного смеялись, а теперь нет.
УТРО СОВЫ И ДЕНЬ СИНЕГО СТЁКЛЫШКА
Когда Тася ушла, Валерий заметил сову.
— У, какая глазастая! — сказал он. — Пускай она тебя ищет, а ты будешь прятаться.
Петя сразу согласился. Тогда Валерий заговорил страшным голосом:
— Пока день, она спит в дупле. Но вот наступает ночь... Сова открывает глаза... Прячься!
Петя поскорее спрятался.
Первый раз он спрятался за аквариум, второй раз — под стол, потом — за шкаф и сидел там тихо-тихо, только очень дышал, потому что было жутко, как сова говорила: «Глаза мои видят, уши мои слышат! Лечу-у на добычу-у!» А потом кричала: «За шкафом, за шкафом!» Всегда находила. Но не сразу.
— Как это у тебя, то есть у совы, получается: «Лечу-у на добы-чу-у»? — спросил Петя, когда они кончили играть.
— Ну, это вроде стихов, — ответил Валерий. — Ты ведь знаешь стихи?
— Знаю. Даже очень много:
Ваня, Ваня, простота,
Купил лошадь без хвоста!..
Только это не про сову.
— А можно и про сову, — сказал Валерий. — Сидит сова ночью на суку. Представляешь? Кругом лес. Небо тёмное, и на нём — лапы ёлок, совсем чёрные. Там, наверху, где она сидит, — холодно, а внизу, под еловыми лапами, — тепло. И кто-то там возится.
— Кто? — спросил Петя.
— Вот и сова думает: кто? И спрашивает: «Почему ты не спишь? Как зовут тебя?»
— «Мышь», — ответил Петя.
А Валерий опять за сову говорит:
— «Приходи ко мне в гости». А Петя:
— «Я не хочу!»
А Валерий:
— «Тогда я сама к тебе прилечу!.. Лечу-у-у на добычу-у!» Да как бросится на мышку!
— А мышка в норку, а мышка в норку спряталась! — поскорей закричал Петя.
— Сова села на сучок, — сказал Валерий, — заворчала:
Мышки мне не нужно,
Обойдусь без ужина!
Петя очень был рад, что всё так кончилось.
Пришла Тася и принесла два стакана на тарелке. А ещё у неё было в руке синее стёклышко. Она бросила его Валерию на одеяло:
— Поглядите-ка! Валерий поглядел и сказал:
— Синяя Тася.
Петя тоже поглядел и сказал:
— Синий кефир!
— Это не кефир, — сказала Тася. — Это я вам яичный белок взбила.
— Синий белок! — крикнул Петя.
— И синий желток! — крикнул Валерий.
А потом поглядел в окно и закричал ещё громче:
— Синяя зелень!
— Ешьте, — сказала Тася. — Я нарочно побольше сделала, знаю ваш аппетит!
— Синий аппетит! — крикнул Валерий. Тася засмеялась:
— Хватит болтать. Что за глупость! Валерий и Петя закричали вместе:
— Синяя глупость!
Так они долго разговаривали — наверное, целый час!
И Тася смеялась вместе с ними.
ДЕНЬ КОМПАСА
Как-то вечером Валерий сказал:
— Послушай, Пётр, у нас с тобой было много дней: День рождения, День Синего Стёклышка...
— День Совы ещё, — подсказал Петя. — У нас же есть деревянная сова.
— Да. А завтра будет День Компаса. Ты выспись хорошенько и приходи пораньше. Мы отправляемся в плавание...
Петя всё думал: как это будет — День Компаса?
И рано утром побежал к дому на пригорке. А там всё было не так, как прежде: кровать под сосной не стояла, хотя светило солнце. Окна были закрыты, а дверь открыта. Петя вошёл в эту открытую дверь. В сенях никого не было, а из Валериной комнаты вдруг позвал незнакомый капризный голос:
— Мама, мама!
— Иду!.. — отозвалась из кухни Тася совсем не так, как прежде, не весело.
Она пробежала в комнату, толкнула на бегу Петю и даже не заметила.
Петя постоял в сенях и вышел на улицу.
Он пошёл от дома по лопушиной дорожке, но потом вернулся. Вдруг Валерий обидится? Сам велел приходить пораньше.
И Петя опять вошёл в сени и постучал в дверь:
— Можно?
— Кто? — спросил всё тот же капризный голос. — Кто? Входите.
Петя вошёл.
На диване лежал Валерий. Только он не приподнялся Пете навстречу и почти не улыбнулся. Был такой, как будто это не он.
— Ну что, Пётр?
— Я пришёл, — сказал Петя.
Но тут вбежала Тася. Она поставила на стол тарелку с кашей, потом обняла Петю и стала его легонечко выталкивать из комнаты:
— Иди, иди, Петушок. Валерий сегодня нездоров.
