Да. Это определенно было нехорошо.
Уже несколько дней камера смердела: сырое и мерзкое биологическое зловоние. Сейчас завоняло еще сильнее, удушливый воздух наполнился прогорклым запахом меди. Кай положил дрожащую руку на золотой, сделанный в виде аквилы эфес выключенного силового меча.
— ИНКВИЗИТОР КАЙ, — голос был громовым ревом, нечеловеческое рычание из человеческой глотки. Что-то древнее и явно веселящееся говорило сейчас устами Джарета.
«О, Трон Бога-Императора. Одержимость…»
И словно услышав мысли инквизитора, существо, захватившее тело Джарета, вскричало голосом таким первобытным и нечеловеческим, словно ревущий поток. Он заглушил жужжание пси-пушки Кая и шипение силового меча инквизитора, когда Кай вытащил его из ножен, но еще не включал.
Где-то за яростным ревом, словно сопровождающий его хор, Кай слышал рыдания Джарета — настоящего Джарета. От этого звука по коже Кая поползли мурашки, звук вдавливался в его разум, словно холодный кусок металла, проникая сквозь барабанные перепонки.
Чувство присутствия чего-то иного в камере, чего-то ощутимого, но невидимого, было такое, что у Кая онемел язык во рту. Его искусственные глаза фокусировались и рефокусировались, пытаясь воспринять омерзительное голубое сияние, окружающее еретика, ярче всего светившее из его глаз, его череп светился изнутри.
Психическая сила Кая спасла его от гораздо худшей участи. Нечестивость билась в его череп, волна эмоциональной злобы, излучаемой психической силой. Инквизитор слабел, но стоял непоколебимо. А незащищенный от эманаций варпа сервитор-палач вздрогнул, словно ему выстрелили в голову. Его левый глаз лопнул, взорвавшись желтоватым желе и красной кровью.
Кай начал читать молитвы защиты и изгнания демонов, но слова застревали в его разуме, оставаясь полузабытыми где-то между мыслями и губами. Концентрированная ненависть, густая, как туман в воздухе, говорила красноречивее всяких слов. Это было нечто гораздо большее, чем просто тварь из варпа.
Демон…
Истерзанное тело того, кто был когда-то Джаретом Керром, старшим смотрителем фабрики в заводском районе Гамма-19 на Кантраэле, корчилось на столе, страшно и извращенно меняясь в своих движениях. Мелкий еретик отдал свою душу в жертву существу гораздо более сильному, чем предполагал Кай. Когда еретик рассмеялся, мышцы инквизитора охватило мучительной судорогой. Он не мог поднять клинок, чтобы поразить демона там, где он лежал. Он не мог даже подойти хоть на один шаг ближе к проклятой твари. Воющий смех демона в разуме Кая огнем жег нервные окончания, не позволяя инквизитору управлять своим телом.
Почувствовав панику инквизитора по нервной связи, пси-пушка на его плече настроила прицел. Она навелась точно на поток голубой энергии, невидимый глазу смертного, система заряжания включилась, и сигнал готовности прозвенел в разуме инквизитора как тревога.
Но она не стреляла. Она не будет стрелять. Его разум не мог приказать ей выстрелить — психическое присутствие демона не позволяло это сделать.
— Убей его! — крикнул Кай сервитору. Палач двинулся вперед, сверла и пилы для костей зажужжали, сервитор не обращал внимания на темную жидкость, стекавшую по его щеке из лопнувшего глаза.
Кай с болезненной ясностью видел парадокс, разыгравшийся перед его немигающими глазами. Джарет был хилым, тощим, как палка фабричным чиновником лет пятидесяти, который всю свою взрослую жизнь провел в офисе, подсчитывая цифры в партиях оружия для Имперской Гвардии. Мысль о том, что такой человек сможет одолеть аугментированного инквизиторского сервитора, была слишком нелепой, чтобы ее предполагать. Но это больше не был Джарет. Кай чувствовал, что еретик сейчас как призрак или тень, вне пределов своей плоти. Захват тела демоном был почти завершен.
Сервитор отлетел назад, перекувырнулся в воздухе и врезался в стену с треском ломающихся позвонков. Кай не удостоил его взглядом, хотя краем глаза видел его предсмертные конвульсии.
Наконец демон заговорил снова.
— Мой повелитель — смерть миров. Он — смерть Скаруса. Его имя утрачено для тебя, утрачено для твоих жалких собратьев. Десять тысяч солнц умерли с тех пор, как его в последний раз произносили уста людей. Когда-то оно было известно многим, в эру, когда ваш мертвый бог пытался вернуть себе звезды. Тогда мой повелитель был там, и он смеялся над вашим Императором. Он смеялся, когда ваш мертвый бог рыдал, увидев, что галактика презирает его.
С каждым словом Джарет, казалось, успокаивался все больше и больше, впадая в состояние устрашающей неподвижности. В камере звучало сверхъестественное эхо слов демона, произносимых голосовыми связками человека.
— Я покончу с тобой, — сказал Кай сквозь стиснутые зубы. Это все, что он мог сделать сквозь судорогу, сводившую мышцы. — Во имя Того, Кто сидит на Троне Святой Терры, я покончу с тобой.
Демон, повернув голову, рассмеялся дребезжащим смехом и изрыгнул струю черной крови. Ею облило сервитора, лежавшего у стены, и, хотя раб не отреагировал на это, его кожа начала темнеть и покрываться волдырями, словно политая кипящей водой. Мягкая плоть там, где металлические аугменты сервитора соединялись с лишенной нервов человеческой кожей, начала кровоточить. Оцепенелый мозг сервитора регистрировал повреждения, но не боль, и он начал издавать монотонные стоны, когда поток кислоты разъедал биологические части его тела. В этих стонах не было ни выражения, ни эмоций. Сервитор не был способен ни на то, ни на другое.
— Невежество, — прошипел демон. Слышать его голос было все равно, что стоять в комнате, наполненной мухами. Кай чувствовал каждое слово, словно неприятное щекотание лапок насекомых на его коже. — Какое невежество…
Изблевав черноту, демон, казалось, начал ослабевать. Кай вздохнул с облегчением, почувствовав, что его мышцы отпустило, и немедленно начал читать Четырнадцатое Кредо Предостережения и Изгнания. Сейчас слова приходили в его разум с легкостью, сверкая перед глазами, словно ртуть, каждый гимн был жестоким приговором всем существам варпа, оскверняющим совершенство человеческой плоти одержимостью.
Он не задумывался, почему сила демона уменьшается. В тот момент ему было все равно. Это не имело значения.
Джарет зашипел сквозь зубы, издав ужасное жужжание, словно кто-то бросил осиное гнездо в яму со змеями. Его плоть ссыхалась, сжимаясь, и воздух наполнился металлическим запахом крови.
— Ничего! Это не значит ничего! В мире святого это предопределено! Мой повелитель пробудится! Он осквернит ваш святой мир! Слышишь, его крик эхом раздается в варпе? Он зовет многих из нас, среди звезд… те, кто услышит его крик… зараженные, умирающие, больные… Я буду служить ему… Я…
— Ты умрешь.
Когда пси-пушка выстрелила, жужжание мгновенно прекратилось. Единственными звуками в камере были эхо выстрела и последнее дыхание, вырывавшееся из разорванной трахеи Джарета. Снаряд пси-пушки, на котором Кай лично вырезал литании чистоты, пробил грудь еретика и взорвался в его легких. Кай вытер капли крови со щеки, поморщившись, почувствовал, как кровь обжигает его кожу. Необходимо будет исследовать кровь Джарета на наличие яда.
Последнее слово прозвучало в его ушах, когда эхо выстрела затихло. Кай так и не узнал, пришло оно из воздуха, или было последним вздохом Джарета.
— Катур.
Он поднял меч в руках, которые больше не дрожали, нажал руну активации на рукоятке, и клинок окутался потрескивающей энергией. Кай задержался в камере только для того, чтобы добить умирающего сервитора, точным ударом обезглавив его. Даже если бы его можно было спасти, сервитор, несомненно, был осквернен после такого нападения.
После этого инквизитор ушел, не оглядываясь на то, что когда-то было Джаретом. Снаружи его ждал начальник тюрьмы с отделением охранников. Они ждали уже долго, и явно источали страх. По крайней мере, рядовые. Начальник не боялся.
— Все в порядке, инквизитор? — спросил начальник тюрьмы. Он был пожилым человеком, назначенным на эту должность из Кадианских Ударных войск несколько лет назад. Хотя другие на его месте могли бояться Его Божественного Величества Святой Инквизиции, начальник тюрьмы был уверенным и решительным, он активно управлял своим тюремным комплексом. Его радовало, что он может служить Императору и сейчас, неважно насколько неприятные обязанности приходилось исполнять. Неважно, насколько неприятны и холодны люди Инквизиции, с которыми приходилось иметь дело.
