Бог Отец считался — всемирным, для всех существующих. Любой человек мог к нему прибегнуть. Законы Моисея потеряли свое значение, потому что в Нагорной проповеди Христос учил, что надо, в основном, любить и врагов. Это не значило, что не надо воевать, — нет. Но не надо было вести себя так, как раньше, так непримиримо. Надо было больше думать о душе своей.
Для того чтобы понять Нагорную проповедь, надо не читать ее (то есть читать-то надо, но этого недостаточно), но и знать ту обстановку, которая сложилась в I веке новой эры.
Римляне оккупировали Сирию, превратили в провинцию, а Иудею и Галилею, принадлежащую ей, — превратили в вассальное государство, где стоял римский гарнизон. Хотя было местное самоуправление, но с этим самоуправлением не считались. Римский наместник значил гораздо больше, чем синедрион464 и даже царь — Ирод.[465] И поэтому римляне удерживали эту страну, которая им была нужна, как форпост против парфян.
Прекрасно. Но римские легионы надо было кормить, ведь римские легионеры имели такую нагрузку, которую у нас сейчас имеют мастера спорта. Их заставляли все время физически упражняться, бегать, метать копья, фехтовать на мечах, носить тяжести, лазать на стены, — в виде тренировки. Если бы они этого не делали, их бы убили в первой же битве. Поэтому они это все — делали. Но, простите, при таком расходе энергии — кушать-то — н-а-д-о! А паек был вначале очень маленький — лепешка из пресной муки, рыбка соленая, немного вина, разведенного с водой, плоды — какие-нибудь там — оливки. На этом, знаете, — жив будешь, но спортивных рекордов — не поставишь. И поэтому им ввели еще кусок мяса — каждому в день в виде пайка. А мясо у римлян было простое — свинина. Так как холодильников не было, то привести свинину было невозможно. Гоняли стада свиней. Время от времени кололи их, выдавали паек, и римляне так питались.
А для восточных народов свинья — это противное, поганое466 животное.
«На священную землю Израиля — привели свиней! Какой ужас!»
Но бороться с римлянами было опасно и трудно, и без пассионарности — невозможно, а пассионарность была еще, так сказать, в зачатке. Но делали так: субпассионарные иудеи — вошли в организацию сикариев, то есть убийц (букв, «кинжальщики»). И когда римлянин ходил куда-нибудь в самоволку, — к бабе, там, или выпить, или что, — они его — убивали. Римляне немедленно проводили следствие (а это они умели гораздо лучше нашей милиции), находили преступника и распинали его на кресте.
Римляне говорят им: «Ну, человек действительно пошел — проветриться, а ты — убил его!»
А эти не понимали римлян и говорили: «Ну, он же — свинину ел!!!»
«Ну, и что?» — говорят.
«Как, — что?!!»
Вот, понимаете, — иногда бывает совместимость этносов между собой, а иногда — полная несовместимость.
И тут, когда появился Христос, то еврейские раввины решили, что он мешает им. Им нужно было организовать народ для сопротивления римлянам, а он — мешает и проповедует «не противься злому», то есть — римлянам.
Ну, сходил чепарник467 — в самоволку, не вернулся — и Бог с ним!
А эти: «Как же так!!!»
Тогда они быстренько настучали римскому начальству на Христа. Сами — его схватили, сами — привели, сами — доносы принесли. Ну, тот (римский наместник Иудеи Понтий Пилат. — Ред.) — согласился на распятие и все последующее.[468]
Таким образом, пассионарный толчок возник в великолепно слаженной административной системе: с лучшей в мире армией (по тем временам) и с великолепным чиновничьим аппаратом — следователями, группой сикофантов — это, так сказать, агенты внутренней безопасности, — всё у них было.
То есть выделиться из этой системы, при всей пассионарности, было не возможно.
Попробовали евреи в 70 году. Они объявили, что римское господство противоречит их закону, устроили восстание. За три года их римляне уничтожили, взяли Иерусалим и перебили всех. Ну, естественно, потому, что евреи в плен не брали римлян, а убивали всех захваченных, ну, и римляне стали поступать так же.
После этого против империи выступили даки (на той же полосе пассионарного толчка они находятся) — это в современной Румынии. Первую войну даки выиграли, против Домициана. Вторую войну — Траян469 выиграл против них. Траян был великолепный полководец, чудный администратор и очень гуманный человек. Но даков он приказал — перебить всех. Не осталось даков.
Потом евреи снова восстали,[470] уже на этот раз не интеллигентные евреи, а евреи-пастухи. Те воевали с римлянами — отчаянно. Но больше еще они воевали с христианами. Каждого захваченного ими римлянина они убивали. Но каждого захваченного христианина они подвергали пыткам, вплоть до смерти. У них появился новый учитель — Бен-Акиба,[471] очень такой талантливый человек, который проповедовал им совершенно новую религию — под видом старой и был, как это называется, начальник идеологической службы при вожде восстания Симоне Бар-Кохбе (Сыне Звезды).[472]
Император Адриан с ними справился, и всех, кого поймали, распяли на крестах. Это была у римлян позорная казнь, вроде нашего повешения. Евреи убежали частично в Аравию, а больше всего в Персию или в Римскую империю. Потому что когда они уезжали на Запад, на Рейн, допустим, в Эльзас — там было тихо, там были германцы. Евреи — торговали, получали доходы (там никто не знал, что это такое за евреи), и они там обжились. Так что у них образовалось три центра.
Ну, а что же было с христианами, которых таким жестоким образом начали истреблять? Началось с распятия Христа, потом евреи убили камнями дьякона Стефана (дьякон — значит «помощник»), забили его до смерти. Проповедника, обратившегося в христианство — апостола Павла, решили тоже казнить.
Но Павел был очень хитрый человек, когда его арестовали и хотели казнить, он закричал:
«Я — римский гражданин, и меня должен судить — только Цезарь», то есть император.
Часть говорит: «Чего с ним тянуть!»
А другая партия была за него, потому что были евреи в правительстве двух сортов: саддукеи473 и фарисеи.[474] Павел закричал:
«Я — фарисей и сын — фарисея!» — и все фарисеи проголосовали, чтобы отправить его в Рим.
Он — спасся и успел проповедать христианство о-очень много где.
Теперь обратим внимание на Римскую империю: кто принимал христианство! — Только — пассионарные люди. А пассионариями были часто рабы, военнопленные, которых захватывали. А среди них были, конечно, и субпассионарии, и пассионарии, отдельные мечтатели, философы. Одни — принимали христианство, другие были злейшими его врагами.
Христианское учение известно исторически с 155 года. Когда Юстин-философ защищал христианские догмы против языческих философов. Как видите, какой инкубационный период.
Против христианства выступал такой очень не глупый человек, как Кельсий. Он считал, что это глупости: как человек может умереть и воскреснуть? И зачем собираться и, вообще, все это ему эстетически было не важно.
Но очень любопытно: римские философы, как и философы христианские никогда не призывали к казни и убийству своих оппонентов. А кто этот делал? А это делали те самые субпассионарии, которые говорили: «А чего он?» Это те, которые находились на этом уровне пассионарности, а не на этом (Л. Н. Гумилев показывает на графике. — Прим. ред.). В Риме уже была инерционная фаза: спокойные крестьяне, которые занимались на своих участках земледелием и которым было не до религиозных споров.
Философы были готовы поспорить, подискутировать, но совершенно не собирались убивать своих оппонентов. А вот эта (Л. Гумилев показывает на кривой на нижний уровень пассионарности — субпассионариев. — Ред.) чернь римская — она только этого и хотела. По римским законам, начать следствие о преступлении можно было, только получив донос. Даже если лежит труп на улице, но никто по этому поводу не написал доноса, — следствия не будет. А вот если донос есть — тогда «давай-давай».[475]
И на христиан пошло такое количество доносов, что император Траян — победитель даков и парфян, запретил принимать доносы на христиан. Самый стукаческий народ был и эти римляне. Почему? Только в том случае, если христианин, — ну, тогда, конечно, надо казнить. Потому что это — тайное общество, а Траян запретил все общества — тайные и явные. Даже общества по тушению пожаров, которое было в некоторых македонских городах, — он тоже запретил. А христиане все-таки община.
