И наконец, когда нормандская династия кончилась — в XII в., из Пуатье был приглашен родственник королевы Матильды — Анри Плантегене (Плантаженэ по-французски, а по-русски мы его называем Генрих Плантагенет), — настоящий француз. Привез с собой массу французов и больше любил Францию и свои французские владения, чем Англию, которую он унаследовал. Ну, кто же отказывается, когда дают корону! Естественно, там произошло еще большее внедрение пассионарности в массу английского населения.
В результате Англия оказалась страной с уровнем пассионарности не меньшим, чем ее соседи — северная Германия или Франция.
То же самое произошло в Италии. Италия страна была прекрасная по климату, по ландшафту, по дарам природы и — совершенно беззащитная. И поэтому ее захватывали:
— то византийские греки — люди весьма пассионарные;
— арабы-берберы — тоже люди достаточно пассионарные (южную ее часть, они держали долго в руках);
— затем туда вторгались, вслед за ослабевшими лангобардами, — германские императоры: Отгон I, Отгон II, Отгон III, Отгон IV — легко запомнить.
И затем последующие короли франконской династии, захотевшие стать императорами:[425] Генрих II, Конрад, Генрих III, Генрих IV, Генрих V — тоже легко запомнить.
Потом — швабские короли:[426] Фридрих Барбаросса, его сын — Конрад VI, затем — Фридрих II, затем Манфред, Конрадин.
В общем, все это были совершенно отчаянные пассионарные немцы из мест, которые были затронуты пассионарным толчком и которые в этой прекрасной Италии рассеивали свой генофонд по популяции вместе со своими дружинниками.
Не теряли времени отчаянные французы, которые хотели всеми силами вышибить немцев. Из Нормандии явились нормандцы, в которых сочеталась норвежская пассионарность — с французской. Они захватили сначала (в XI в.) Сицилию, выгнав оттуда мусульман; затем Южную Италию, выгнав оттуда греков; создали нормандское королевство в Сицилии и в Неаполе. Оно назвалось еще тогда не королевство Обеих Сицилии, а просто Сицилианское королевство и Неаполитанское.
Их выгнали, в свою очередь, немцы. Немцев выгнали французы — Карл Анжуйский, разбивший Манфреда и Конрадина, захватил эту же территорию. И французы долго там держались, пока их не вышибли оттуда испанцы в 1282 г., это так называемые «сицилийские вечерни». Потому что один француз полез под юбку сицилианской женщине. Она завизжала. Француза сицилианцы убили, — они ревнивые были. И после этого с визгом закричали: «Бей французов!» — и убили всех французов, какие были. Потом дико перепугались (что им за это будет?!) и пригласили арагонского короля, который явился с флотом и отстоял Сицилию от этих французов. Арагонцы — тоже сила.
То есть в Италии оказался мощный импортный пассионарный генофонд. Все эти государства безумно здорово во время акматической фазы боролись друг с другом.
Боролись Англия с Францией, причем Англия, как я уже говорил на одной из предыдущих лекций, держалась, как могла, — ее поддерживали гасконские бароны. Потому что столицей Английского королевства фактической был не Лондон, а — Бордо. Там король Эдуард I — основатель могущества Англии — пребывал, и там он любил находиться. Самое слово «бордо» — это множественное от известного французского слова, — оно его очень устраивало. А в Лондоне, например, — в скучном, буржуазном Лондоне, — существовал закон, что дворянин не может переночевать в лондонских стенах. А так как король — дворянин, то он должен был, решив все дела, — там, в Тауэре или во дворце, — вечером выезжать в загородный дворец, который для этой цели был построен, и там ночевать. Он не мог переночевать даже в собственной столице! Поэтому он предпочитал французскую жизнь — более веселую, более богатую и более пьяную. И поэтому, сопротивляясь городу Парижу, Южная Франция поддерживала англичан.
В Германии таких различий, как в Англии и Франции, не было. Но немцы тоже любили убивать друг друга и делали это со страшной силой. Причем установить систему здесь было очень трудно. Как Англия с Францией были одной системой, так Германия составляла единую систему со средней и верхней Италией. И население там делилось не на итальянцев и немцев, а на — гвельфов и гибеллинов, на сторонников папы и герцогской династии — Вёльфов (герцоги из Саксонии и Баварии) и на сторонников императора, который происходил из Швабии, вот здесь его домен (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Прим. Ред.) — вдоль Рейна.
Причем силы у них были примерно одинаковы. И никто из них не мог достичь никакого перевеса. Потому что бывало так, что папы ставят своего воспитанника в императоры и думают, что вот он будет лучше. Это был Фридрих II Гогенштауфен. Как только он стал императором, он начал бороться с папой. И когда папа какой-то очередной умер, он поставил своего любимца, своего наперсника, своего друга — генуэзца Синебаль де Фрески — папой Иннокентием IV. Тот, став папой, немедленно начал бороться против своего бывшего друга и благодетеля.
Война была — и очень кровавая, но соперничество было не антагонистическое. Эта постоянная война светской власти, опиравшейся на наемные войска и на юристов, на университеты, против духовной власти, опиравшейся на городские коммуны и крестьян; она была, в общем, той формой, в которой осуществлялось единство системы.
И так продолжалось до XV в. в Германии, до XVI в. во всей Европе, когда пассионарное напряжение, вследствие всех этих средневековых безобразий, резко снизилось.
А что значит — снижение пассионарного напряжения?
Понимаете, если вы все здесь находящиеся — равные пассионарии, вы не можете организоваться, потому что даже если у какой-то части вас, у десятка, есть общая доминанта, есть общая цель, то каждый будет говорить: «Он плохо руководит, давай — буду я!» И вы будете мешать друг другу — со страшной силой. А если еще и доминанты разные, — тогда совсем неразволочная427 будет. И всё это может кончиться только тем, что люди поубивают друг друга.
А вот другое дело, когда пассионарность снижается. Когда есть пассионарии слабые, которые ради своего идеала, который они полюбили, который они восприняли, в который они уверовали, — они согласны на подчинение. И вот из таких можно создать огромную силу.
И это началось — сначала в 1415 г. на самой окраине Христианского мира — в Чехии. Почему в Чехии?
Чехия была, в общем, в стороне и никакого активного участия в войне гвельфов и гибеллинов не принимала. Больше они поддерживали пап, но и с императорами не ссорились. В общем, старались быть подальше от всех этих немецких свар и склок, потому что все-таки чехи — славяне и немецкие дела им были не так близки, как самим немцам. Поляки были от этого еще дальше и вообще довольно вяло смотрели, как там немцы режут друг друга. И поэтому у них сохранилась пассионарность еще довольно старая, она не была растрачена, хотя она была в низких формах. Ну, также как у турок — потомков сельджуков, по сравнению с турками-османами, как я рассказывал вам на предыдущей лекции.
И пока сильна была пассионарность в эпоху Гогенштауфенов в Германии, конечно, чехи помалкивали. Тихо-тихо вели какие-то мелкие войны с соседями, с австрийцами, и то неудачно: Рудольф Габсбургский разбил этого Пшемысла II — чешского короля, разгромил всю его конницу. Это для чехов большого значения не имело, поскольку и их король был тоже самый настоящий западник — по образованию, воспитанию, культуре был немец, хотя и носил славянское имя. После этого чехи выбрали себе королем люксембургского герцога Карла. Даже сложно сказать, кто он был — то ли немец, то ли француз. Он, я думаю, и сам не знал, — он не занимался этим вопросом, потому что это была страшно маргинальная область, граница между французами и немцами, и человек мог выбирать, — кем он хотел быть. А тут — ему предложили престол в Чехии. Он согласился и стал больше всего заботиться о своих чешских подданных и закатил им университет, роскошный! — один из самых лучших в Европе. Отсюда-то всё и пошло!