* * * «Пять могучих коней мне дарил Люцифер И одно золотое с рубином кольцо, Я увидел бездонность подземных пещер И роскошных долин молодое лицо. Принесли мне вина – струевого огня Фея гор и властительно-пурпурный Гном, Я увидел, что солнце зажглось для меня, Просияв, как рубин на кольце золотом. И я понял восторг созидаемых дней, Расцветающий гимн мирового жреца, Я смеялся порывам могучих коней И игре моего золотого кольца. Там, на высях сознанья, – безумье и снег... Но восторг мой прожег голубой небосклон, Я на выси сознанья направил свой бег И увидел там деву, больную, как сон. Ее голос был тихим дрожаньем струны, В ее взорах сплетались ответ и вопрос, И я отдал кольцо этой деве Луны За неверный оттенок разбросанных кос. И, смеясь надо мной, презирая меня, Мои взоры одел Люцифер в полутьму, Люцифер подарил мне шестого коня, И Отчаянье было названье ему». * * * Голос тягостной печали, Песней горя и земли, Прозвучал в высоком зале, Где стояли короли. И холодные колонны Неподвижностью своей Оттеняли взор смущенный, Вид угрюмый королей. Но они вскричали вместе, Облегчив больную грудь: «Путь к Неведомой Невесте – Наш единый верный путь. Полны влагой наши чаши, Так осушим их до дна, Дева Мира будет нашей, Нашей быть она должна! Сдернем с радостной скрижали Серый, мертвенный покров, И раскрывшиеся дали Нам расскажут правду снов. Это верная дорога, Мир иль наш, или ничей, Правду мы возьмем у Бога Силой огненных мечей». * * * По дороге их владений Раздается звук трубы, Голос царских наслаждений, Голос славы и борьбы. Их мечи из лучшей стали, Их щиты как серебро, И у каждого в забрале Лебединое перо. Все, надеждою крылаты, Покидают отчий дом, Провожает их горбатый Старый, верный мажордом. Верны сладостной приманке, Они едут на закат, И, смущаясь, поселянки Долго им вослед глядят, Видя только панцирь белый, Звонкий, словно лепет струй, И рукою загорелой Посылают поцелуй. * * * По обрывам пройдет только смелый... Они встретили Деву Земли, Но она их любить не хотела, Хоть и были они короли. Хоть безумно они умоляли, Но она их любить не могла, Голубеющим счастьем печали Молодых королей прокляла. И больные, плакучие ивы Их окутали тенью своей, В той стране, безнадежно-счастливой, Без восторгов, и снов, и лучей. И венки им сплетали русалки Из фиалок и лилий морских, И, смеясь, надевали фиалки На склоненные головы их. Ни один не вернулся из битвы... Развалился прадедовский дом, Где так часто святые молитвы Повторял их горбун мажордом. * * * Краски алого заката Гасли в сумрачном лесу, Где измученный горбатый За слезой ронял слезу. Над покинутым колодцем Он шептал свои слова, И бесстыдно над уродцем Насмехалася сова. «Горе! Умерли русалки, Удалились короли, Я, беспомощный и жалкий, Стал властителем земли. Прежде я беспечно прыгал, Царский я любил чертог, А теперь сосновых игол На меня надет венок. А теперь в моем чертоге Так пустынно ввечеру; Страшно в мире... страшно, боги... Помогите... я умру...» Над покинутым колодцем Он шептал свои слова, И бесстыдно над уродцем Насмехалася сова. ВЫСОТЫ И БЕЗДНЫ Кто знает мрак души людской,
Ее восторги и печали?! Они эмалью голубой От нас сокрытые скрижали. Н. Гумилев * * * Когда из темной бездны жизни Мой гордый дух летел, прозрев, Звучал на похоронной тризне Печально-сладостный напев. И в звуках этого напева, На мраморный склоняясь гроб, Лобзали горестные девы Мои уста и бледный лоб. И я из светлого эфира, Припомнив радости свои, Опять вернулся в грани мира На зов тоскующей любви. И я раскинулся цветами, Прозрачным блеском звонких струй, Чтоб ароматными устами Земным вернуть их поцелуй. |
