Все это потребовало от Деметрия огромных физических затрат, он часто посещал доки, чтобы лично проверить работу.[556] Ему приходилось следить за сбором воинов и подготовкой продовольствия, и все его монетные дворы были очень заняты. Неизбежно не решались и другие задачи. Он стоял во главе страны, где каждый македонец рассчитывал на прямой доступ к царю, но при Деметрии они не имели этого. Его нагрузка была слишком велика, но это также было против его личных наклонностей. В этом он значительно отличался от своего отца.
Всю жизнь Деметрий был богатым, и у него выработались привычки выставляться напоказ и вести себя экстравагантно, от которых трудно было избавиться, да он никогда и не стремился этому. Македонцы предпочитали менее показной образ жизни своих царей, излишества оскорбляли их. Не привык Деметрий и иметь дело с мелкими жалобами и проблемами своих подданных. Рассказывали историю, что старая женщина, которую он отправил, сказав, что он слишком занят, чтобы уделить внимание ее петиции, крикнула ему: «Тогда перестань быть царем!» Эту же историю рассказывали о Филиппе II и императоре Адриане, поэтому она внушает сомнения во всех случаях, но Филипп и Адриан в результате удовлетворили просьбу. Так же поступил и Деметрий, но он не сделал выводов, в то время как Филипп и Адриан усвоили этот урок. Деметрий стал объектом и другой неприятной истории. Он собрал письменные петиции, которые ему подавали, положил их в карманы плаща, но затем выбросил в реку. Насколько правдивы подобные анекдоты, сказать невозможно, но их тон отражает нелюбовь его македонских подданных.[557]
Фивы в конце концов пали в 290 г. до н. э., но Деметрий вступил в конфликт с Пирром, в результате которого получил новую жену — Ланассу, дочь Агафокла Сицилийского — и остров Керкиру. На следующий год он вторгся в Этолию и двинулся в Эпир. Пирр привел свою армию на помощь этолийцам, но две армии прошли мимо друг друга, двигаясь в противоположных направлениях по параллельным дорогам. Пирр обнаружил, что македонская армия грабит страну, и разбил ее, захватив 5000 пленных. Во время сражения Пирр, к восторгу обеих армий, сразился на дуэли с македонским полководцем Пантавхом.[558]Деметрий вернулся в Македонию, где он заболел, а Пирр вторгся, но быстро был задержан армией, собранной полководцами Деметрия. Результатом стало соглашение между двумя царями сохранять мир.[559]
Вряд ли это было хорошей подготовкой к великой экспедиции, которую намечал Деметрий. Нападение на Этолию и Эпир, вероятно, было предназначено для того, чтобы сдерживать их на то время, пока его не будет, но для этого необходима была победа. Вновь у него был шанс стать царем только Македонии. Огромные силы, которые он собрал, могли разгромить Пирра и Этолию, обладание Керкирой давало ему прекрасную базу для экспедиции на север вдоль Адриатики или на запад, но он отказался от этой возможности.
Теперь все его враги в Греции должны были просто ждать, когда он уедет, и он не мог не понимать нестабильности своего положения.
Его враги за морем объединились. Лисимах, Селевк и Птолемей, оставаясь политическими противниками, образовали неформальный союз против него. Они должны были сделать это как средство против угрозы, которую представлял Деметрий.[560] Они не стал и дожидаться нападения, не пришлось и его греческим противникам дожидаться его отъезда, чтобы начать борьбу за свободу. Цари обратили внимание на Пирра, у которого были контакты с Птолемеем. Лисимах, территории которого граничили с Македонией, уже подвергался угрозе со стороны Деметрия. У него были хорошие отношения с несколькими греческими городами.[561] Селевк мало что мог сделать в таких обстоятельствах: он находился слишком далеко и у него не было флота. Птолемей же направил свой флот в Эгейское море.[562] Контроль над восточной частью Средиземного моря и союз с Родосом давали его флоту безопасные базы, и он убедил образованный Антигоном много лет назад Союз островов оставить Деметрия. В преддверии того, что должно было произойти на материке, Птолемей подорвал власть Деметрия над союзом, пообещав Совету союза автономию и уменьшение фискальных сборов, а также защиту против любой мести. Это было именно то, что хотели услышать находившиеся под властью Деметрия греки.[563]
Такое развитие событий еще более интересно потому, что оно соответствует взглядам и политике, которые стали нормой в следующем веке. Греческие города соглашались на защиту и покровительство царя в обмен только на внутреннюю автономию и небольшую дань. В ответ цари освобождались от необходимости применять силу. В городах или не было гарнизонов или они были незначительны. Это снижало расходы царя и освобождало войска для других целей. Дань, которую платили города, была полезным дополнением к основному налогообложению царств, которое обычно базировалось на сельских районах. Такое соглашение между царями и городами в то время действовало по всему региону Эгейского моря. Методы Деметрия сравнивали с действиями других царей, которые оказывались предпочтительнее. В этом заключается ирония, поскольку они использовали именно политику отца Деметрия предоставления «свободы», в то время как Деметрий был гораздо более жестким.[564]
Не такими были отношения царей и городов, которые основали сами цари. Эти города никогда не были независимыми, поэтому у них не было опыта таких выгодных условий, к которым стоило бы стремиться. Царь был их покровителем, их защитником, их финансистом, их основателем и, в конце концов, их правителем, и это давало ему огромную и постоянную власть над ними. Диапазон автономии колониальных городов был очень ограничен. Планы новых городов неизменно показывают, что в них доминировала хорошо укрепленная цитадель, где отдельно от жителей располагался царский гарнизон.[565]
Такие колониальные города напоминали городские центры старой Македонии, а не города Греции, и моделью послужили колониальные поселения Филиппа — Филиппы и Филиппополь. С учетом того, что их основателями были македонские военачальники Антигон, Лисимах и прежде всего Селевк, это не удивительно. У каждого города был свой высший чиновник эпистат (в царстве Селевкидов), который был средством связи между царем и жителями. Отношения были обычно вежливыми, царь формально просил, чтобы города сделали то или другое, а города воздавали формальное уважение царю и эпистату.
Это хорошо работало, и очень немногие из этих городов восставали или выступали за независимость до тех пор, пока само царство не разрушалось.
Переманивание Птолемеем Союза островов отодвинуло морской флот Деметрия назад по направлению к континенту, основная база Птолемея была организована на острове Андрос вблизи владений Деметрия на Эвбее, в Аттике и в Беотии.[566] Птолемей поддерживал контакты с афинской аппозицией и Пирром. Они планировали опередить нападение Деметрия, организовав собственное с нескольких направлений сразу. Это означало наступление Птолемея с моря в Эгейском море и нападение с суши Пирра и Лисимаха на оплот власти Деметрия в Македонии.
Предприятие могло быть рискованным, если бы Деметрий действительно имел 110 000 воинов и 500 кораблей и по-настоящему утвердился в качестве царя Македонии. Союзники отчетливо понимали, что его карточный домик рухнет при достаточно сильном толчке. Размер его армии, возможно, преувеличен (может быть, самим Деметрием, а может быть, впоследствии его врагами), но в любом случае она была ослаблена из-за необходимости удерживать земли, где Деметрий был непопулярен: значительная часть войск была распределена в качестве гарнизонов в Греции и даже в самой Македонии. Привлечение Пирра в план союзников было действительно очень важным. Македонцам он нравился в качестве царя того типа, какой они ценили: доблестный воин, его поединок с Пантавхом уже стали прославлять в песнях. Участие Пирра предполагало, что союзники заранее достигнут соглашения о разделе добычи. Пирр требовал в качестве своей доли саму Македонию, а этого же хотел и Лисимах. Сомнительно, что другие цари были бы рады объединению Эпира и Македонии под властью одного правителя, но у Пирра были в руках все козыри, поскольку Лисимах не мог вести наземную войну с Деметрием один, а Пирр мог остаться нейтральным. Лисимах достаточно настаивал на своих требованиях, чтобы получить часть Восточной Македонии. Возможно, Птолемей, который, вероятно, контролировал переписку, просто пообещал Македонию обоим.
