– Первое, но не последнее.

– Но оно витает в воздухе, да?

– Может быть. Поживем – увидим.

– Эй, дорогуша, что-то не так? Голос у тебя какой-то не такой.

Со стороны лодки слышится громкое «бум!», которое отдается эхом от стен, расположенных вдоль реки мастерских и лодочных ангаров.

– Нет, у меня все нормально, – говорит Лорна дрогнувшим голосом. – Послушай, мне нужно идти. Я просто хотела сказать, что люблю тебя.

Пауза.

– Что ж, спасибо, Лорна. Я тоже тебя люблю. Ты уверена, что все в порядке?

– В полнейшем, – говорит она, отключается и прислушивается.

Снова раздается «бум!», потом тишина с обычными для такого района ночными звуками. Телефон звонит снова. Это Шерил. Но Лорна не отвечает.

Низко пригнувшись, они пробрались на палубу старой жилой лодки Эммилу и через разделяющие их ярды темной воды посмотрели на большую баржу Паккера. Сквозь окна жилой надстройки виден отблеск экрана цветного телевизора, на фоне которого время от времени появляется силуэт мужчины.

– Что это там у него, мотоцикл?

– Ага, большой «харлей». Наверное, на ночь он затаскивает его на палубу.

– Смышленый малый. Здесь на реке очень высокая преступность, – заметил Барлоу.

– У него есть пистолет, – предупредил Паз.

– Ну что ж, придется отобрать.

Барлоу полез в карман, достал пару патронов «номер один» и зарядил свой старый, шестнадцатого калибра, дробовик «итака». Помимо этого оружия у него за пояс засунут еще и большой револьвер. Щелчок казенника показался Пазу неестественно громким. Он снял с предохранителя свой «глок».

– Что ж, за дело, – сказал Барлоу, и Паз увидел в смутном ночном свете, что лицо у его товарища точь-в-точь как у предводителя толпы линчевателей.

Клетис перескочил с лодки на баржу, в два шага преодолел расстояние от борта до жилой надстройки и одновременным ударом сапога и приклада вдребезги разбил стеклянную дверь. На фоне экрана мелькнула белая рубашка – Паккер метнулся на нос баржи к своей спальне и уже лез рукой под матрас, когда Барлоу треснул его прикладом по уху. Потом в спину Паккеру уперлось колено, а два кружка стали вжались в шею, как кулинарные формочки. Он обмяк.

Барлоу перевернул его и уткнул стволы дробовика ему под подбородок. Паккер побледнел, как бумага, глаза выкатились.

– Что вам надо? Деньги? – Голос его срывался на писк.

– Заткнись! – гаркнул Барлоу. Пошарив под матрасом, извлек из-под него пистолет и отшвырнул в угол.

– Вставай!

Паккер встал и нетвердым шагом направился в жилую комнату суденышка. Из раны над его ухом стекала тоненькая струйка крови. Телевизор продолжал работать, показывая рекламный ролик. Барлоу поднял дробовик, наставил его на голову Паккера и нажал на спусковой крючок, в последнее мгновение отдернув дуло чуть в сторону, так что заряд, просвистев мимо уха, угодил прямиком в экран. Лицо Паккера исказилось, и он потерял контроль над своим мочевым пузырем. У его ног образовалась лужица. Барлоу схватил из обеденной зоны стул и швырнул трясущемуся от ужаса мужчине.

– Гляжу, наш малыш обмочился. А ну садись!

Паккер сел. Не сводя с него взгляда, Барлоу извлек из ножен на поясе шестидюймовый охотничий нож, положил дробовик на обеденный стол, достал из кармана брюк скотч и принялся прикручивать пленника к стулу. Надежно зафиксировав руки и ноги Паккера, Барлоу встал напротив, взял маленький точильный камень, поплевал на него и принялся размеренно водить по нему лезвием.

Некоторое время Паккер как загипнотизированный наблюдал за этим, потом прокашлялся и спросил:

– Кто вы?

– Ну, я муж той женщины, которую твои ребята отходили рукояткой пистолета, когда вломились в ее дом сегодня днем, у Клуистона. И похитили девушку, нашу гостью.

Вжик-вжик, вжик-вжик, лезвие терлось о камень.

– Я никакого отношения к этому не имею, – сказал Паккер. – Клуистон? Я не знаю, о чем вы…

Стремительным змеиным жалом нож блеснул в воздухе, и Паккер взвизгнул, когда острие полоснуло ему по лбу. По лицу полилась кровь.

– Я клянусь перед Богом… – начал Паккер, но заткнулся, уставившись на острие ножа в дюйме от его глаза.

– Не поминай имя Господа всуе, – предупредил Барлоу.

Вжик, вжик, вжик.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Паккер через несколько минут.

– Ну а ты как думаешь? Как правильно поступить с человеком, который нанимает головорезов и калечит беззащитную женщину, за всю жизнь не сделавшую ничего дурного? Как, по-твоему?

– Послушайте, у меня есть деньги, много денег… Я все исправлю. Я не знал… Я не приказывал им причинять кому-нибудь вред…

– Мне не нужны твои деньги, ты, вонючий кусок собачьего дерьма, – произнес Барлоу тихим, спокойным голосом. – Пролитая кровь должна быть отплачена кровью. Я, правда, не сразу сообразил, что именно нужно сделать, но, похоже, у меня появилась неплохая идея.

Вжик, вжик.

Барлоу убрал камешек, облизал тыльную сторону своего запястья и, срезав с руки пучок волосков, поднес их к выпученным глазам Паккера.

– Довольно острый, а?

Никаких комментариев не последовало.

– Знаешь, что пришло мне в голову? – сообщил Барлоу. – Сдеру-ка я с тебя кожу, это будет справедливо. Жаль, ты не видел лицо моей бедной жены: у меня просто сердце разрывается на нее смотреть. Представляешь, они ей скулу сломали.

– Господи Иисусе…

– Разве ты не слышал, как я велел не поминать имени Господа всуе? Ты не слишком хорошо слушаешь, мистер Паккер, возможно, это одна из основных проблем в твоей жизни. Моя же главная проблема в том, что, если обижают кого-нибудь из моей семьи, я совсем с катушек слетаю, психом становлюсь, да и только. Так вот, в детстве мне много раз доводилось сдирать шкуру с оленей, и сдается, с тобой получится ничуть не хуже. Это не так уж сложно – сначала я надрежу кожу вокруг волос, вот так… – Барлоу легонько, не нажимая до крови, обвел кончиком ножа вокруг головы Паккера. – Подсуну нож под кожу и сниму скальп. Конечно, хорошо бы иметь нож для свежевания, но, по моему разумению, сгодится и этот старый «рэндольф». Ну вот, а потом я обведу такой же кружок вокруг твоей физиономии и сдеру кожу оттуда. Если все пойдет удачно и ты не будешь особо дергаться, то одним рывком, ну а нет – то как получится. Правда, возможны затруднения с веками, это деликатное место. Так или иначе, сначала я заклею тебе рот, потому что раз ты долбаный трус, который посылает громил бить почтенных женщин у них же на кухне, то, скорее всего, заверещишь, как свинья, а я не хочу перебудить весь город.

Заклеив, как и обещал, рот Паккера скотчем, Барлоу зашел сзади, ухватил беспомощного человека за дергающийся подбородок, прижав его затылок к пряжке своего поясного ремня, и приложил лезвие к его лбу.

Баржа качнулась, и в помещение вбежал Паз с пистолетом в руке.

– Черт возьми, Клетис! Какого дьявола ты тут делаешь?

– Не суйся, Джимми!

– Положи нож! Ты что, спятил?

Нож Барлоу положил на обеденный стол, но зато взял свой дробовик и навел на Паза.

– Брось оружие, Клетис! Я не шучу.

Барлоу выстрелил из дробовика, и заряд, угодив в бак «харлея», пробил его в дюжине мест. Помещение наполнилось резким запахом бензина.

– Ладно, Клетис, ты сделал твой ход, но теперь твоя пушка разряжена, – сказал Паз. – Мне совсем неохота в тебя стрелять, но придется, если ты не положишь эту чертову хлопушку и не выметешься с баржи. Проваливай. Я с тобой разберусь попозже. Вали, кому сказано!

Поколебавшись, Барлоу прислонил дробовик к переборке и вышел из комнаты. Он поднялся по лестнице на верхнюю палубу надстройки, и они услышали, как он ходит взад-вперед, декламируя: «Ты будешь для Них яко печь огненная, в час гнева Твоего. Господь поглотит их в ярости своей, и пламя пожрет их».

Паз сорвал скотч со рта Паккера.

– Господи, ну и ну! Ты живой?

– Что это вообще за сумасшедший дом? Развяжи меня! Я добьюсь, чтобы этот долбаный маньяк провел за решеткой всю оставшуюся жизнь.