– А почему бы тебе не стать моей? – спросил он с невозмутимым видом.
Беатрикс едва не задохнулась от возмущения. Она даже не знала, что ответить.
– Я слишком дерзок? – поинтересовался Олдер.
– Да, слишком, – кивнула Беатрикс и тут же почувствовала, что ноги у нее стали как ватные, а соски натянули ткань сорочки, что была на ней под туникой. – Пойми, я не предназначена для обычной жизни с мужем и семьей. Но это не значит, что я не требую к себе уважения, – добавила она, нахмурившись.
– То, что я сказал, я сказал с уважением, – возразил Олдер.
Он взял со стола колчан со стрелами и принялся рассматривать его при тусклом свете свечей, поворачивая из стороны в сторону. Потом вновь уставился на нее своими черными глазами и заявил:
– Ни один из нас не может считать себя совершенно невиновным, потому что мы оба… Впрочем, я не об этом. Видишь ли, Левенах, я не хочу тебе лгать, поэтому скажу следующее: мне очень понравилось твое тело – с того самого момента, как увидел тебя на поляне. Что ты об этом думаешь?
Беатрикс судорожно сглотнула. С ее языка едва не сорвалось «да».
Откашлявшись, она взяла свой колчан и закинула его за спину. Поправив лямку на груди, ответила:
– Почему бы нам для начала не проверить, насколько мы подходим друг другу… на Охоте? Может, я пойму, что ты мне не нужен. И тогда мне ради твоей же безопасности придется тебя прогнать.
В следующее мгновение он молча шагнул к ней и прижал ее к груди. С губ сорвался тихий стон, и она, нервно засмеявшись, пробормотала:
– Или ради моей собственной безопасности…
Он пристально посмотрел ей в глаза и проговорил:
– Ты права, Беатрикс. Со мной тебе небезопасно. И я не покривлю душой, если скажу: еще никогда в жизни ты не была в такой опасности, как сейчас.
Беатрикс смотрела на его губы и, не удержавшись, провела кончиком языка по своим губам. Ей хотелось узнать вкус его губ. Она вдруг почувствовала, как в груди у нее… словно что-то загудело.
– Да, я знаю, – сказала она наконец.
– Вот и хорошо, – кивнул Олдер.
Он взял со стола колчан Джералда Левенаха и, подтянув узел на лямке, закинул колчан за спину. Беатрикс протянула ему мешочек с травами и склянку со святой водой, но Олдер, тут же покачав головой, пробормотал:
– Нет, мне это не нужно. Но я возьму тот кол, что ты предлагала.
– Да, конечно, – сказала Беатрикс. Сердце ее билось все быстрее. – Кол сейчас на кухне. Мы захватим его по дороге.
Долгое время Беатрикс Левенах шла впереди, и Олдер получал немалое удовольствие, любуясь ее округлыми ягодицами, обтянутыми бриджами. В вязовом лесу царила непроглядная тьма, но глаза Олдера, глаза вампира, освещали мрак словно луч лунного света. И всякий раз, когда Левенах переступала через поваленное дерево, ткань обтягивала ее округлости, что выглядело даже более эротично, чем если бы он видел ее обнаженной. Любуясь ее фигурой, Олдер то и дело забывал, ради чего отправился сейчас в этот лес.
Так продолжалось до тех пор, пока первый вампир не выпрыгнул из темноты и с шипением не набросился на Беатрикс. Но она тотчас же вырвалась из цепких когтей кровососа и, описав рукой в воздухе широкую дугу, без видимых усилий вонзила заготовленную стрелу в грудь противника, после чего раздалось отвратительное чавканье, словно кто-то ступал по жидкой грязи.
Вся схватка длилась не более десяти секунд, и проходила она почти в полной тишине. Беатрикс стояла над трупом, шипящим, точно масло на сковородке, и у нее даже не сбилось дыхание. Когда же она взглянула на Олдера, огонь, сверкнувший в ее глазах, заставил его внутренне содрогнуться.
«Так вот в чем истинное могущество колдуньи Левенах», – сказал он себе. Похоже, что я сейчас в смертельной опасности. И если она сейчас распознает мою истинную природу, если заподозрит неладное в том желании, что я к ней испытываю, то, возможно, и мою грудь пронзит такая же стрела».
– Вот так-то, Олдер де Уайт. – Она улыбнулась ему, и таинство этой улыбки заставило холодную кровь вампира бешено заструиться по жилам. – Тебе, Олдер, надо пошевеливаться, если не хочешь от меня отстать.
Он ответил ей усмешкой и поклоном, не решаясь заговорить. Ему ужасно хотелось схватить ее, сорвать с нее одежду и напиться ее соками прямо здесь, посреди леса, где опасность окружала их со всех сторон. И еще он вдруг поймал себя на том, что ему захотелось признаться ей во всем, захотелось сказать, что он, Олдер, один из тех, на кого она сейчас охотилась.
«Какие глупости лезут в голову, – сказал себе Олдер. – Надо побыстрее напиться крови, чтобы хоть немного успокоиться…»
Труп вампира рассыпался в пепел, и Беатрикс, с удовлетворением кивнув, взглянула на своего спутника.
– Ну что, готов? – спросила она и, повернувшись к нему спиной, пошла дальше.
Олдер тотчас же последовал за ней. Его чувства обострились до предела, и он улавливал все шорохи в лесу, все запахи. Почуяв еще одного вампира, он едва не зарычал от возбуждения. И он вдруг понял, что если сейчас не убьет этого вампира, то колдунья, шагавшая впереди, возможно, исчезнет навсегда.
Беатрикс же, не заметив опасности, прошла мимо кустов, за которыми прятался вампир, и скрылась за ближайшими деревьями. Но Олдер, замедлив шаг, сошел с тропинки и подошел к кустам, за которыми скрывался противник. Он чувствовал, что кровь все громче гудит у него в ушах, и казалось, что он вот-вот оглохнет от этого жуткого гула. А отвратительный запах, исходивший от вампира, жег его ноздри. Но кровосос, как ни странно, даже не замечал Олдера – он крался следом за Левенах, готовясь к нападению.
Олдер внезапно сделал выпад, и атака его была столь стремительна, столь бесшумна, что вампир даже вскрикнуть не успел. В следующее мгновение Олдер свернул противнику шею, и раздался хруст шейных позвонков. Возможно, женщина Левенах услышала этот хруст, но Олдеру уже было не до нее. Вонзив клыки в шею вампира, он стал с жадностью пить его кровь. И все пил, пил и пил…
– Олдер!..
Услышав голос Левенах, он вздрогнул и поднял голову. Он прекрасно знал: если она сейчас заглянет ему в глаза, то не увидит в них совершенно никакого света. Но похоже, она ушла слишком далеко, поэтому ничего не могла заподозрить. А что если сейчас… Инстинкт побуждал его продолжить пир – теперь ему хотелось полакомиться кровью рыжеволосой колдуньи. Но тут в голове у него прояснилось, и он сумел взять себя в руки, причем очень вовремя. Потому что в следующее мгновение Левенах приблизилась к нему.
– Что случилось, Олдер? – спросила она с тревогой.
Он опустил на землю обмякший труп вампира и тут же спрятался за раскидистым деревом, прижавшись к стволу всем телом. Затем поспешно вытер ладонью губы и подбородок, решив, что не стоит беспокоиться за шею и руки – если Левенах и заметит на нем кровь, то решит, что он забрызгался во время Охоты, а не во время пиршества.
– Олдер, где ты?
В голосе ее снова прозвучала тревога, и он понял, что она уже заметила труп вампира.
Немного помедлив, он вышел из-за дерева, и Левенах, вздрогнув, стремительно выхватила стрелу.
Олдер рассмеялся и проговорил:
– Все в порядке. Это всего лишь я.
– О, Мать Земля! – воскликнула Беатрикс, опуская стрелу.
Ей хватило несколько секунд, чтобы отдышаться. Потом она указала на едва заметный серебристый отпечаток на листве под ногами, напоминавший скопление слизняков.
– Ты чуть не оторвал ему голову.
Питательная кровь вампира насытила Олдера, и он уже не испытывал желания отведать крови Беатрикс Левенах. Но его по-прежнему терзало желание совсем иного свойства, и он никак не мог успокоиться.
Заставив себя улыбнуться, Олдер ответил:
– Да, пришлось постараться, чтобы не отстать от тебя. Ведь ты очень ловко расправилась с первым вампиром.
Она весело рассмеялась, словно совсем забыла о том, что они находились в логове врага, в лесу, кишевшем кровососами. И ее смех еще сильнее возбудил Олдера – он почувствовал, что его бриджи стали ужасно тесными. «Какая она странная, – подумал он. – И как прекрасно в ней уживаются беспощадная жестокость и пленительная женственность».