Кто-то ударил Асафа в спину, кто-то свалил Тамар на землю. Из пещеры донеслись удары и крики, и вот Шишако выволок перепуганного и растерянного Шая. Из уголка рта Шая сочилась кровь.

— Храмовая гора в наших руках,[52] — сообщил Шишако, с ненавистью глядя на Тамар. — Сейчас займемся пещерой Махпела.[53]

Асаф увидел, как сморщилось лицо Тамар. Кто-то сзади снова ткнул его в землю, и Асафу подумалось, что он начинает привыкать к вкусу земли.

У Пейсаха имелся план.

— Глянь хорошенечко, Шай, золотко, — сказал он, встав перед ним. — Глянь, что у меня в правой ручке, что — в левой.

Шай попытался сфокусировать взгляд. Асаф приподнял голову, и на этот раз его не тронули. Он увидел косу и понял, что все пропало.

— Кой-чего, что ты ой как любишь, — ласково приговаривал Пейсах. — Кой-чего, что такую нирвану тебе сотворит.

Тамар громко застонала и зарылась лицом в землю.

— Что это? — слабо спросил Шай, и его ноги сделали шаг вперед. — Покажи…

— В правой ручке у меня упаковочка, прямо от производителя.

Шай издал стон недоверия и вожделения. Протянул руку.

— Не тронь товар! — одернул его Пейсах. — Теперь глянь-ка, что у меня в левой ручке? Сюрприз! Маленькая симпатичная марочка, пальчики оближешь! Унесет прямо на небушко! Ну, что скажешь? С чего начнем?

Шай тяжело дышал. Его тонкая длинная шея вытянулась вперед.

Как шея лебедя, подумала Тамар.

Которого сейчас зарежут, подумал Асаф.

— А то я слыхал, — продолжал Пейсах, — из достовернейших источников мне услыхалось, что твоя милая сестричка устроила тебе здесь курс отвыкания, энто верно?

Шай кивнул. При свете луны Асаф увидел, как на его лицо возвращается серая землистость ломки.

— Так ты, может, и не интересуешься больше? — вопросил Пейсах с леденящей душу приветливостью и, как фокусник, спрятал в ладонях пакетик с героином и кислотную марку.

Шай, точно заколдованный, отрицательно покачал головой и застонал.

— Шай! — закричала Тамар. — Шай!

Человек, державший ее, ткнул Тамар лицом в землю, но отчаянный вопль ее сделал свое дело. Шай весь передернулся, отступил на шаг.

— Нет, — сказал он.

Пейсах театральным жестом приставил ладонь к уху:

— Чегой-то?

— Нет! — простонал Шай. — Я завязал… думаю.

— Ты думаешь, что завязал, — сказал Пейсах сладчайшим голосом. — Но ведь ты знаешь, что ничего ты не завязал и не завяжешь никогда. Потому что нету, нету на свете силушки, которая тебя из энтого вытащит. И знаешь почему? — Он наклонился к Шаю, положил тяжелую руку на его тощее плечо.

Тамар ощутила волну сдерживаемого насилия, кругами расходящуюся от Пейсаха. Асаф огляделся — остальные громилы не сводили глаз с главаря, невольно повторяя его движения.

— Ты правда хочешь услыхать, почему ты никогда не завяжешь? Потому что ты нулик, нулик в кубике ты без своей дозы. Ты и полдня не можешь провести без ширева, на улицу выйти не можешь без него, с людями почирикать не можешь, девку снять не можешь без кайфа своего. А уж оттрахать кого… не смеши меня. Может, во сне он у тебя и встанет без дозы. Так вот, я, Пейсах, папулик твой и мамулик, твой друг и подружка, твой агент и твое будущее, я тебе советую — бери, бери по-хорошему.

Шай слушал его, опустив голову. С каждым словом Пейсаха он делался все ниже, как будто его молотком вбивали в землю. Но когда Пейсах замолчал, Шай выпрямился, откинул волосы с лица и сказал:

— Нет.

— Жалко мне тебя, — вздохнул Пейсах. — У тебя пальчики Джимми Хендрикса, но как хочешь.

Он отступил на шаг и подозвал Шишако. Тот подошел, мрачный и поджарый, дернул Шая за правую руку. Шай заскулил и попытался вырвать ладонь.

— По правде сказать, я малость теряюсь в догадках. — Пейсах почесал голову. — За что будет первый пальчик — за «мицубиси», которую ты раздолбал, или за кореша нашего Мико, нынче озонирующего воздух Русского подворья? Как вы считаете? — обратился он к своим бульдогам, таращившимся на него точно загипнотизированные. — Может, сперва сломаем, а решать потом будем?

— Лучше не стоит, — произнес чей-то голос, медленный и тяжелый.

Шишако застыл на месте. Шай быстро вырвал руку и спрятал ее за спину. Бульдоги нервно озирались, Динка зашлась в бешеном лае, а Пейсах быстро отступил в тень.

— Прибалдел я малость, — сказал Носорог, спускаясь с холма. — Ну и местечко вы себе выбрали. У меня аж ноги затекли. Привет, Асаф!

В последующие дни, когда Асаф прокручивал в мозгу всю эту историю, его не покидало ощущение, что финал должен был сложиться немного иначе. Капельку драматичнее. Что-нибудь этакое — со столбами дыма и всполохами огня, и нечеловеческой схваткой не на жизнь, а на смерть, и чтобы она длилась несколько часов…

На деле же все произошло как-то буднично. Выяснилось, что вокруг полным-полно полиции, все в гражданском, они еще с вечера залегли у ручья, в кустах, в зарослях сорняков. Там был даже комиссар из отдела по борьбе с наркотиками — тихий, суховатый очкарик, который служил с Носорогом в одном танковом экипаже. Носорог рассказал Асафу, что этот полицейский очкарик, как бы это выразиться, немножко обязан ему жизнью.

Речь Пейсаха записали на магнитофон — как тот заставлял Шая взять наркотики.

— Да, улик хватает, — бесстрастно сказал комиссар.

Все эти события заняли не больше десяти минут. Мир перевернулся дважды, в результате возвратившись в свое прежнее положение. Пейсах, разумеется, попытался удрать. Несмотря на свой огромный вес, он был очень скор и проворен, и потребовалось четверо полицейских, чтобы его схватить. Но и тогда он не сдался, отбивался до последнего. Тамар потом вспомнила, что в прошлом Пейсах — профессиональный борец. В конце концов его все-таки повалили на землю, лицом вниз, и связали руки. А когда поставили на ноги, выглядел он жалким и несчастным. Полицейские надели наручники на всю шайку, усадили их попарно и запретили разговаривать. Одни наручники потерялись во время возни с Пейсахом, выяснилось, что как раз для него-то и не хватает. Тогда Тамар кинулась в пещеру и тут же вернулась с парой новеньких наручников, которые с непроницаемым видом протянула полицейским.

— Может, у тебя есть и прибор ночного видения? — улыбнулся один из них. — А то мой испортился.

Полицейские осмотрели пещеру, пытаясь понять, что там происходило. Комиссар задал Тамар несколько вопросов, сделал какие-то записи, и по тому, как запотели его очки, можно было догадаться, что он едва сдерживается.

— А если бы тебе не удалось? — спросил он своим бесцветным голосом. — Ты ведь понимаешь, что все обстоятельства были против тебя? Что бы ты делала?

— Мне бы удалось, — твердо ответила Тамар. — У меня просто не было выбора.

Шай сидел в сторонке, привалившись к скале, обессиленный и истекающий потом. Тамар подошла к нему, села рядом, обняла за плечи. Они зашептались.

Асаф разобрал:

— Сегодня, сейчас. Мы просто отвезем тебя туда, ты постучишься и войдешь.

— Они никогда не согласятся, — едва слышно прошептал Шай. — Они меня даже не искали.

Тамар сказала, что им всем еще предстоит поговорить об этом ужасном времени, но они его ждут. Шай хрипло рассмеялся — откуда такая уверенность? Тамар посмотрела на Асафа. Он сел рядом с ними и спокойно рассказал о встрече в кафе. О том, как плакали те двое.

— Не верю, — сказал Шай. — Он плакал? На людях? Ты уверен, что видел слезы?

Полицейские ушли, гоня перед собой полную бессильной злобы колонну арестантов. Носорог остался, предложил отвезти их домой, а завтра, с солнышком, они вернутся сюда и все соберут. У Асафа упало сердце. Значит, все закончилось? Все волшебство? Весь этот ужас и все это счастье?..

Все вместе они поднялись на холм. Динка бежала впереди, Носорог поддерживал Шая. Потом он поручил его Тамар и зашагал рядом с Асафом. Асаф спросил, как он все это организовал и как Пейсах нашел их. Носорог рассказал, что после того как в Эйлате умерла бездомная девчонка, сбежавшая из коммуны, ребята из отдела по борьбе с наркотиками всерьез взялись за Пейсаха, поставили его телефоны на прослушку. Материала у них на него хватало, недоставало лишь последнего штришка, и, когда Носорог позвонил своему замороженному приятелю комиссару, тот пришел в полный восторг.