— Хорошо. Садитесь, юнги. Я расскажу вам об этом голубе — о голубе, облетевшем весь мир.

Даже не так. Мы расскажем о нём друг другу. Каждый из нас поведает всё, что он знает о замечательной птице.

У этого рассказа пока нет конца. Это ничего. У вас жизнь ещё впереди, и вы, конечно, узнаете, какой будет конец.

Согласен. Первую историю я расскажу сам.

Итак, начнём. Назовём эту историю:

Много лет назад жил в Барселоне художник-анималист.

Анималисты рисуют животных. Но больше всего старик любил изображать голубей.

Это нам легко понять: мы с вами очень любим птиц.

Я не знаю, держал ли в детстве старый художник голубей. Думаю, держал. Хорошо можно нарисовать только то, что хорошо знаешь. На базаре иногда продают коврики из клеёнки — там голуби похожи на рыб с крыльями. Конечно, и талант нужен. Но и талант без знания — мыльный пузырь.

Старый художник мастерски рисовал голубей. Он любил изображать их, и у каждого нарисованного им голубя был свой «характер», своя повадка.

Но всему бывает конец, юнги. Глаза у старика стали плохо видеть. Начали дрожать руки. Ножка голубя — тонкая работа — в рисунке уже не получалась у него как следует.

Задумался художник: пришла старость. Тогда позвал он своего сына и сказал ему:

— Пабло, мальчик мой! Я учил тебя, доверял тебе мою кисть. Пришло время заменить отца у мольберта.

Старик подумал и поправился:

— Помочь отцу у мольберта.

Всё-таки страшно было художнику отступать перед старостью, да и за сына боялся: сумеет ли?

Пабло превосходно нарисовал лапку голубя. Потом ещё одну и ещё. И тогда отец сказал:

— Сынок! Благословляю тебя и передаю тебе в наследство свою профессию. Теперь мне не страшно умереть.

...Прошли годы. На трибуну Второго Всемирного конгресса сторонников мира поднялся знаменитый художник Пабло Пикассо. Он оглядел зал — сотни людей всех цветов кожи, почти всех языков Земли, людей разных взглядов и убеждений, людей, объединённых одной целью: борьбой за мир. И он сказал залу вот что:

— Дорогие друзья! Позвольте мне в начале этого замечательного собрания поделиться с вами одним личным воспоминанием...

И он рассказал о старом художнике, своём отце, о том, как однажды доверил старик кисть своему сыну и как сын нарисовал белую птицу — Голубя Мира.

— Как велика была бы радость отца, — промолвил художник, — если бы он ещё жил теперь и узнал, что мои скромные голуби облетели весь мир!

— Я за жизнь и против смерти! Я за мир и против войны! — сказал Пабло Пикассо, сходя с трибуны, над которой висело изображение белого голубя, нарисованного им. Голубя Мира, за рисунок которого художника наградили Международной премией мира.

* * *

На этом, юнги, можно закончить маленький рассказ о старом художнике из Барселоны, и его сыне Пабло, и о белом голубе, облетевшем весь мир.

Почему же всё-таки Пикассо выбрал для своего рисунка голубя? Почему миллионы людей на всём земном шаре поверили в эту эмблему?

Пусть дядя Саша, и Николай Павлович, и дед Михаил, пусть каждый из вас, юнги, постарается ответить на этот вопрос.

Хорошо, взрослые выйдут на балкон покурить, юнги пусть тоже подышат свежим воздухом и вспомнят разные случаи и истории, которые могут служить ответом на вопрос.

* * *

...Ну, кто хочет взять слово? Ты, Виктор? Отлично. Ты хочешь рассказать о голубе, прожившем почти всю жизнь в цирке? Мы слушаем. Пожалуйста, пусть этот рассказ называется:

— Кто из вас бывал когда-нибудь за кулисами цирка? Никто? Вот жаль. Там много интересного. Но не о львах и слонах, не о лошадях и собаках хочу я вам рассказать, а о голубях.

Голуби эти совсем не артисты цирка. А почему ж тогда небольшие фанерные или сетчатые ящики с птицами стоят за кулисами и о голубях очень заботятся люди? Вот я об этом и хочу рассказать.

У одного из артистов — знаменитого Ван Шули — тоже был такой сетчатый ящик, и в нём жили птицы редких пород и сказочных раскрасок. Были там дутыши, белоголовые воротникастые голуби, чубатые бухарские птицы, огромные драконы и совсем маленькие омичи.

И среди других птиц жил голубь, у которого было длинное имя — Парус в час заката. Ван Шу-ли очень заботился об этом голубе — таком ярко-красном, будто внутри у него всегда горел ровный, сильный огонь.

У этого голубя было стройное длинное тело, сильные крылья, на круглой головке — небольшой чуб.

Много лет по многим странам возил с собой Ван Шу-ли своего любимца. Устанет во время репетиций, кончит работу на манеже — и идёт к ящику и сидит там, возле голубей часами. Отдыхает от забот, думает о жизни или вполголоса поёт протяжные песни своего народа.

Среди пёстрых и красивых, как в сказке, птиц Парус в час заката не выделялся своей окраской. И всё же Ван Шу-ли любил этого голубя больше других. Часто, выступая в иностранных цирках, вдали от родины, артист тосковал о Китае, и Парус в час заката напоминал ему о доме, о семье, которая тоже очень любила этого голубя.

Ван Шу-ли говорил птице:

— Я очень виноват перед тобой, Парус в час заката. Я лишил тебя, мой бедный друг, крыльев: ведь голубь в неволе всё равно что без крыльев. Крыльям нужна свобода, а не клетка, если даже в этой клетке хорошо кормят. И всё-таки я не могу отпустить тебя на волю, Парус в час заката. Я старый и слабый человек, ты нужен мне для отдыха и маленьких радостей, для того, чтобы старый бродяга — это я говорю о себе — не забывал своего дома. Потерпи ещё немного, мой верный друг! Мы скоро вернёмся в Китай.

Голубь смотрел на своего хозяина большими тусклыми глазами и печально кивал головой. Может быть, это он от старости: плохо уже держалась головка на гордой лебединой шее огневой птицы.

Весной голубь тяжело заболел. Целыми днями он лежал в углу ящика, почти ничего не ел, даже коноплю, которую, как вы знаете, голуби очень любят.

Обеспокоенный Ван Шу-ли пошёл искать ветеринарного врача и привёл его в цирк. Доктор посоветовал добавлять в корм минералы, сказал что-то о строении костей и простился.

Парус в час заката умирал. И в эти последние часы своей жизни он неожиданно стал рваться из ящика.

Тогда Ван Шу-ли вынес птицу на воздух, несколько минут гладил и ласкал её. Потом разжал ладони.

Видели вы когда-нибудь, как печально обвисает на лодке парус в час затишья? Но вдруг ветерок зарябит волну, пронесётся с лёгким вздохом по морской глади — и вот уже трепещут, наполняясь воздухом, белые крылья лодки. Ещё мгновение — и она, медленно тронувшись с места, уже несётся, всё ускоряя бег, в голубой простор.

Так случилось и с голубем. Парус в час заката медленно поднял голову, выпрямился на ладонях артиста, помахал крыльями и бросился в воздух.

Тяжело двигал он крыльями, облетая круг над цирком. Ещё круг и ещё. Набрал высоту и уже стремительно понёсся в сторону. Вскоре он исчез из вида, и Ван Шу-ли со смешанным чувством сожаления и радости вернулся в цирк. Потом старый артист не раз ходил на голубинку: всё хотел найти огневого чубатого голубя. Но на базаре таких не было.