— Ну что, досыта налюбовался? — спросил Гобул. — Все, друг Мах, нам пора начинать спускаться, а то время поджимает.
— Конечно, конечно, — откликнулся рыцарь, отворачиваясь от впечатляющей панорамы. — Ты спускайся, а я, пожалуй, тут на площадочке постою.
— С ума сошел, тебя ж здесь затопчут! — возмутился тролль. — Как только последний бой закончится, народ знаешь как схлынет со своих мест! И если ты не побежишь впереди всех, тебя в два счета собьют с ног и раскатают по этой площадке так, что потом и не соскребешь. Самое безопасное для тебя — сесть на нижних скамейках. Да и арену оттуда видно лучше всего.
— Но, разве ты не видишь, все нижние скамейки забиты до отказа. Если и остались еще свободные места, то только на самых верхних.
— Ничего, подвинутся, — беспечно отмахнулся Гобул. — Мама обещала нам места занять, она с братьями и сестрами должна быть внизу.
— И как же мы их сыщем в такой толпе?
— Об этом не беспокойся, они сами нас углядят. Не возражаешь, я понесу твой мешок, пока будем спускаться?
— Конечно нет. Неси.
Тролль поднял брошенный Махом мешок и, пристроив его на плече, весело объявил:
— Все, я готов. Можем начинать спуск.
— Пошли, — обреченно кивнул рыцарь.
Следом за троллем Мах спрыгнул на самую верхнюю, относительно свободную скамейку, с нее на следующую, тоже не шибко занятую, потом на другую… Первые девятнадцать скамеек дались им относительно легко, Гобул находил прорехи в нижнем ряду зрителей и вклинивался туда, одновременно высвобождая место и для двигающегося следом Маха. Но двадцатый ряд оказался уже забитым до отказа, сидящие на нем тролли буквально вминались плечами друг в друга, не оставляя между собой ни малейшего зазора. Но Гобула это, казалось бы, непреодолимое препятствие нисколько не смутило, он поменял тактику и, вместо того чтобы отчаянно прорываться, постучал по плечам двух нижних троллей, а когда те, прервав беседу, повернули к Гобулу свои головы, наклонился к ним и что-то быстро прошептал. Оба тролля радостно закивали и сдвинулись в стороны, освободив проход для Гобула и Маха. Далее Гобул повторил тот же нехитрый маневр, и снова сидящие рядом ниже зрители охотно освободили необходимый им двоим проход. Потом раздвинулась очередная парочка нижних троллей. Потом еще одна. И еще, еще, еще… Так, перемещаясь с ряда на ряд, тролль с рыцарем спускались все ниже и ниже. Они благополучно миновали тридцатый ряд, а примерно через минуту и сороковой, скоро у них за спиной остался и практически неразличимый сверху сорок третий ряд, на котором Мах сбился со счета… На шестьдесят пятом ряду, когда Мах собрался уже было шагнуть следом за Гобулом на шестьдесят шестой, барона вдруг сцапали сзади за бока и, подняв высоко над скамейками, тут же швырнули куда-то вправо. Все случилось настолько быстро, что Мах даже не успел разглядеть лица своего обидчика: ясно, что это был тролль, но за его спиной в тот момент находилось с добрую дюжину троллей, каждый из которых мог запросто его сцапать. Пролетев сажени три, Мах был ловко пойман очередным невидимым троллем и через мгновенье усажен к нему на колени.
— Долго же вы добирались, — резанул по ушам ворчливый голос матери Гобула. — Я уж тут прям вся извелась, вас ожидаючи.
Мах покосился в направлении голоса и увидел довольную физиономию тролльчихи, о мягкий живот которой, как о подушку, он опирался сейчас спиной.
— Что вы себе позволяете! — взвизгнул Мах и попытался встать на ноги. Но у него ничего не вышло, мощные руки Трембы продолжали придерживать его за бока. — Немедленно отпустите меня!
— Нет, добрый барон, я обещала сыну позаботиться о тебе, пока Гобул будет проходить обряд посвящения в добытчики! — решительно возразила тролльчиха. — И я сдержу свое обещание! — Она вдруг вскинула правую руку над головой и перехватила еще один нацеленный в них снаряд. — А вот и твой мешок Гобул переслал. Надо же, тяжеленький какой, а по виду и не скажешь. На-ка вот, держи. — И Тремба небрежно швырнула Маху на колени его драгоценный груз.
Многопудовый мешок еще крепче припечатал беднягу рыцаря к своей надзирательнице, и Маху ничего не оставалось, как покориться. Он тяжко вздохнул и спросил:
— Скажи, уважаемая, а кто это меня сюда зашвырнул?
— Мой сын Зобул, он на год помладше Гобула, ты его видел в нашем жилище за трапезой.
— А что, просто по ряду провести меня сюда никак нельзя было?
— Почему нельзя, можно. Но это было бы слишком долго, тебе пришлось бы перелазить через десятки ног. Зобул же перебросил тебя за одно мгновенье.
— Уж лучше бы я через ноги лез.
— Какой ты капризный, добрый барон, хуже писклявой малышни… Всё, тсс, смотри, Трампул вышел на арену, кажется, сейчас начнется.
Мах отвернулся от тролльчихи и уставился вниз. Отсюда до каменной площадки на дне чаши оставалось всего восемнадцать рядов. Красный гранитный круг, с самой верхотуры казавшийся примерно с ладонь величиной здесь, внизу, вырос до весьма впечатляющих размеров. Сейчас на арене стоял один единственный тролль с небольшим, по здешним меркам, животом, которого уже слегка коснулось окаменение — вокруг пупка белело небольшое каменное пятнышко; других следов окаменения у него на теле пока что заметно не было. Зато камни были у него в руках, два больших гладко обтесанных куска серого гранита. Пока что тролль ничего ими не делал, а просто с закрытыми глазами молча стоял в центре красного круга.
Отведя взор от неподвижной фигуры Трампула, Мах сразу же увидел друга Гобула. Он, вместе с еще четырьмя незнакомыми троллями, стоял около гранитного круга. В этой небольшой группе всех троллей объединяла одна общая, бросающаяся в глаза особенность: их тела были жестоко исполосованы множеством свежих шрамов.
С другой стороны гранитного круга Мах разглядел еще одну группу троллей, их тоже было пятеро. По их вывернутой наизнанку одежде Мах догадался, что это шаманы. В одном из них Мах без труда распознал жирдяя Тылтула.
Вдруг Трампул ожил, раскрыл глаза и, взметнув руки над головой, ударил камнем о камень. В месте соприкосновения из-под камней вырвался яркий сноп искр. Через короткую паузу он ударил снова. И еще раз. И еще, и еще… Ритмичные удары камня о камень, подхваченные мощной акустикой чаши, разлетались по всему Ристалищу, мгновенно достигая самых отдаленных его рядов. Разговоры и споры быстро смолкли. Друг за дружкой тролли стали подниматься со своих мест и в такт ударам Трампула начинали бить себя раскрытыми ладонями по животам (к счастью для Маха, тролльчихи в этом самоистязании участия не принимали, и быть раздавленным тяжелой десницей Трембы барону не грозило). От ужасного грохота, создаваемого тысячами одновременных шлепков, у Маха тут же заложило уши, он попытался прикрыть их ладонями, но это мало помогло, раскатистый звук ударов легко пробивался сквозь хлипкое заграждение. Пытка грохотом продолжалась с добрую минуту. Когда тролли наконец угомонились, над чашей повисла мертвая тишина.
Опустив на гранитный пол арены не нужные больше камни, тролль-распорядитель повернулся к группе Гобула и торжественно провозгласил:
— О достойные сыны гор, взойдите же на Арену Славы!
Пятеро изрезанных свежими шрамами троллей поднялись на гранитную площадку и, окружив Трампула, встали к нему спиной, лицами к зрителям.
— Шаманы, начинайте ритуал! — приказал распорядитель.
Вторая группа троллей тоже поднялась на арену. Уже стоя на красном граните, шаманы сняли, кто с шеи, кто с запястья, какие-то крошечные каменные фигурки (как ни приглядывался, Мах не смог разглядеть со своего места, что было изображено на тех фигурках) и, подойдя каждый к воину своего племени, приложили снятые амулеты к животам воинов. Каменные фигурки удивительным образом тут же приклеились к животам троллей, но на этом чудеса не кончились. Как раз наоборот, самое удивительное случилось чуть позже. Шаманы, максимально вытянув руки в стороны, коснулись кончиками пальцев друг друга и, зафиксировавшись в таком нелепом положении, вдруг двинулись вокруг более узкого кольца воинов. Сначала очень медленно, словно нехотя, но от круга к кругу шаманы постепенно наращивали свой темп, через минуту их бешеный хоровод превратился в какой-то невообразимый вихрь, уже невозможно стало различить, где какой шаман находится, все слилось в какое-то одно непонятное смазанное движение. Мах глядел и не мог поверить своим глазам, ведь там, в этом неразличимом глазу хороводе, кружился и жирдяй Тылтул, у него просто не укладывалось в голове, как это такой жирный увалень был способен на такое сумасшедшее ускорение. Бешеная пляска шаманов оборвалась в одно мгновение — хоп, и они уже снова застыли на тех же местах, с которых начинали свой шальной забег, никто из них, даже Тылтул, не выглядит хоть сколько-нибудь запыхавшимся, хотя их лица блестят от пота. Шаманы разорвали кольцо, и медленно опустили руки.
