Вскоре Капнист переправили в Джезказган на добычу угля. На заре каторжан опускали в шахту, а поднимали глубокой ночью. Нестерпимо болели руки, ноги, спины. Мария Ростиславовна была бригадиром.

В лагерях, как известно, перебывало немало артистов, режиссеров, писателей. Они ставили спектакли, чем хоть как-то поддерживали дух и силы товарищей по несчастью. Да и сами держались. Мария Капнист встречалась и с Лидией Руслановой, и с генералом Рокоссовским, подружилась с писателем Данилой Фибихом и женой адмирала Колчака Анной Тимиревой. Поздними вечерами разыгрывала перед каторжанками пьесы, рассказывала романы, сказки, жизненные истории. «Ангелочек наш», называли ее женщины.

Но выжить в этих страшных условиях помогал Марии Ростиславовне ее сердечный друг Георгий Холодовский. Где бы она ни была, он находил ее и присылал посылки с сухарями, сухофруктами, луком, спасая ее от голода и цинги. И каждый год на день ее рождения, 22 марта, старинный русский праздник — Жавороночный день, получала она свой традиционный, любимый с детства подарок — выпеченных из теста жаворонков.

На лесоповалах в Сибири Мария Ростиславовна родила дочку Раду. Отцом ее стал один инженер, безумно влюбленный в Марию Ростиславовну. Как-то в степи, где женщины пасли овец, случился пожар. Он кинулся в огонь и спас свою возлюбленную. Рождение дочери было наградой за его подвиг. Но выйти замуж Капнист не согласилась — ее сердце было отдано Георгию.

Растить ребенка в таких условиях было крайне тяжело. Поставив Раду на ноги, Мария Ростиславовна пошла на мужские работы, чтобы иметь возможность ее кормить и одевать. Но однажды, заметив, что дочь почему-то плачет каждый раз, когда ее ведут в детский сад, она заподозрила неладное. В очередной раз воспитательница с бурной радостью выскочила навстречу, в очередной раз Рада сжалась в комок и вцепилась в маму, но Мария Ростиславовна не ушла, а спряталась за дверью. И когда услышала крик дочери, заглянула в комнату. Воспитательница била ее по личику, щипала, трясла и кричала: «Я выбью из тебя врага народа!» Мария Ростиславовна вбежала в комнату и избила воспитательницу так, что ее забрали в больницу. Забрали и Капнист, с тем чтобы отправить куда-нибудь подальше по этапу. Чтобы это предотвратить, Мария Ростиславовна спрыгнула со второго этажа и сломала ногу, а вылечившись, устроилась работать на пристань. Раду отдали каким-то вольнонаемным, жившим на берегу реки, и мать, переодеваясь в мужскую одежду, могла смотреть на своего ребенка лишь издалека: грузила мешки и любовалась малышкой. Однажды, не увидев ее, потеряла сознание. Тогда и обнаружили, что она не мужик. Стали допытываться — зачем переодевалась, что замышляла...

А потом Раду отдали в детский дом. Не находя себе места от горя, Мария Ростиславовна была близка к самоубийству. Но собрав в кулак всю свою силу воли, она попросила лагерную подругу Валентину Ивановну, которая уже выходила на волю, разыскать Раду и быть рядом с нею, пока мать не окажется дома сама. Валентина Ивановна выполнила наказ подруги, нашла ее дочь, познакомилась с ней, а потом разыскала Марию Ростиславовну и успокоила. Встретиться мать и дочь смогли нескоро. А когда встретились, Рада долго не могла ее признать. Она не понимала, почему почти десять лет ей пришлось жить в ненавистном детдоме, почему рядом не было мамы, а появившись, она оказалась немолодой и некрасивой, истощенной и физически и психически. Лишь спустя несколько лет, уже сама став матерью, Рада во всем разобралась и привязалась к ней уже навсегда.

В марте 53-го умер Сталин. Всех выстроили на лагерном плацу и сообщили эту «скорбную» весть. Кто-то плакал, кто-то кричал, стонал, падал в обморок. Мария Капнист танцевала вальс. Слава Богу, решили, что она сошла с ума. Отпустили, конечно, не всех. Капнист назвали фашисткой и оставили еще на неопределенный срок. Поселенкой.

И вот, наконец, 1958 год. Постановлением Верховного суда РСФСР приговор и все последующие решения по делу Капнист М. Р. были отменены и дело о ней прекращено за отсутствием состава преступления. Актриса едет в Москву на встречу со своим другом Георгием Евгеньевичем. В вагоне ей предложили принять душ. Зайдя в туалетную комнату, она увидела пожилую женщину с короткой стрижкой и чрезвычайно морщинистым лицом. Выскочив в коридор, она позвала охранника: «Там какая-то бабуся моется!» Охранник объяснил, что там никого нет и быть не может. Тут Мария Ростиславовна догадалась, что видела в зеркале свое отражение...

Это было страшное открытие. Каторжанам не разрешалось пользоваться зеркалами. Капнист чувствовала, что сильно похудела, знала, что постарела. Но не до такой же степени!

На перрон она вышла первой, в старой телогрейке, стоптанных башмаках, с узелком в руках. Она сразу увидела Георгия — годы не изменили его, высокого, красивого. Он стоял с букетом цветов и вглядывался в выходящих из вагона пассажиров. Пару раз кинул взгляд и на нее... Когда на перроне их осталось двое, он сказал: «Вас не встретили, и я не встретил». И пошел. У Марии подкосились ноги, пересохло во рту. Ах, если бы не увидела она себя в этом поганом зеркале, может, и посмелее была бы! Все-таки, найдя в себе силы, она кинулась за ним и закричала: «Юл, Юл!...» — как в детстве. Обернувшись и вглядевшись в ее полные слез глаза, он отшатнулся. Ужас, боль, страдание — все разом отразилось в его облике. «Боже! Что они с тобой сделали!» — простонал он. А она побежала прочь, не разбирая дороги. Догнав ее, Георгий услышал: «Спасибо за ту правду, которую я увидела на твоем лице».

Мария Ростиславовна уехала в Киев. С Георгием Евгеньевичем они дружили всю оставшуюся жизнь, ездили друг к другу в гости. Он не раз предлагал ей пожениться, но она не могла забыть той встречи на вокзале и не могла позволить себе сделать несчастным любимого человека.

В Киеве Мария Капнист ночевала на вокзалах, в скверах, телефонных будках. Работала дворником, массажистом. Приходила на киностудию, бродила по павильонам. И однажды встретилась с молодым режиссером Юрием Лысенко. Он предложил ей роль Игуменьи в картине «Таврия». Поначалу актрисе было несколько жутковато — впервые она стояла перед камерой, а потом дела пошли на лад. Она оказалась довольно покладистой актрисой с оригинальными и внешними, и внутренними данными. На нее обратили внимание многие режиссеры Киностудии имени Довженко, приняли в свой штат, а Союз писателей выдал Марии Ростиславовне как потомку выдающегося писателя В. В. Капниста путевку в Дом творчества «Коктебель» на Черном море. Там актриса окрепла, отдохнула, подлечилась и начала активно сниматься в кино.

Мы не видели Марию Капнист на экране молодой и красивой. Не сохранилось даже фотографий из ее юности. Зато она принесла в наш кинематограф свою светлую, мудрую, добрую душу, свой таинственный, выразительный облик. Пусть это были роли небольшие, но все же незабываемые. Мудрая Мануйлиха в «Олесе», сердитая дама в комедии «За двумя зайцами», мадам Дуаль в ленте «Вера. Надежда. Любовь», Софья Павловна в «Бронзовой птице», персонажи фильмов «Дорогой ценой», «Мы, двое мужчин», «Иванна», «Циркачонок». Но переломной стала для Капнист роль ведьмы Наины в киносказке Александра Птушко «Руслан и Людмила». Трудно себе представить другую актрису в этом хитром и страшном образе. А ей приходилось работать не только с коллегами, но и с животными. В частности — с огромным тигром. Мария Ростиславовна не побоялась с ним «познакомиться», войти в клетку. После лагерей она не боялась ничего — ходить ночью на кладбище, купаться в ночном море, пресекать хамство и хулиганство. Те годы выбили из нее напрочь страх и слезы. Она даже разучилась плакать.

О роли Наины Капнист, заполняя присланную ей Госфильмофондом анкету, писала так: «В образе этой страшной колдуньи я была утверждена безоговорочно, после десяти проб народных актрис. Чтобы оправдать доверие, надо было вселить в себя этот образ. В каждую клетку нерва, кровеносного сосуда, разума. Чтобы поразить современного зрителя. Даже маленький зритель нашей эпохи очень взыскателен, приучен к телевизору и киноэкрану».