— Помните ли вы свой последний выход на сцену?

— Да. Я уже давно не снималась, а в театре продолжала играть роль уборщицы в замечательном спектакле «Ссуда на брак», который поставил Константин Воинов. Там играли все наши звезды: Лидия Смирнова, Любовь Соколова, Инна Макарова, Людмила Шагалова, Нина Агапова, Клара Лучко, Татьяна Конюхова, Мария Виноградова, Клавдия Хабарова — одни женщины. Я выходила в конце спектакля из зала и, бурча под нос монолог, начинала убираться. Это было так органично, что зрители воспринимали меня действительно как уборщицу и реагировали прекрасно. Этой роли в пьесе не было, мы придумали ее вдвоем с Воиновым после того, как столкнулись с такой чулидой в жизни. Она приходила убираться во время репетиций, не обращая внимания на наши протесты. Константин Наумович страшно злился, но ничего поделать не мог — отношение к актерам со стороны обслуживающего персонала было ужасным.

С этим спектаклем мы ездили на гастроли, а в Харькове артисты решили отметить мое 80-летие — представили меня зрителям, говорили теплые слова, поздравляли. Играла я без дублеров, одна. И очень любила этот спектакль, который шел до 91-го года. Однажды я сломала ногу, и меня подменила Люба Соколова. Но, как оказалось, больше мне не суждено было выйти на сцену — спектакль сняли с репертуара чуть ли не через неделю. А потом начался развал всего театра.

Теперь я от всего отказываюсь. Даже от всевозможных вечеров, которые устраивают Гильдия киноактеров или Союз. Ничего не хочу. Вот снялась последний раз для телепередачи «Чтобы помнили», рассказала о Сереже Столярове — и все, хватит.

— Евгения Константиновна, раз уж вы навсегда оставили профессию, не могли бы вы тогда подвести какой-нибудь итог своей деятельности. Как вы сами оцениваете свой путь в искусстве?

— Мне кажется, что все, что могла, я сделала. И я считаю, что мне повезло — я встретила великих артистов, режиссеров и просто очень хороших людей. Все, о чем можно мечтать, у меня было.

P. S.

Веселая, солнечная довоенная Москва. Проносятся открытые легковые автомобили, куда-то торопятся приветливые горожане, блестят чистотой витрины магазинов. И вдруг всю эту пестроту закрывает своим телом немолодая, довольно крупная женщина в соломенной шляпке и с необъятным ситцевым зонтом в руке. Рядом с ней покорно плетется кроткий мужичок. Он несет на руках обаятельную девочку, умудряясь не уронить при этом авоськи.

— Ты всегда поступаешь так, как ты хочешь, — ворчит женщина. — Ты всю жизнь меня терроризируешь. И этот человек клялся носить меня на руках!

— Но Леля... — пытается вставить слово мужичок.

— Уйди, зверь! Нет-нет, завтра же я уеду к маме навсегда!

— Леля! Послушай меня. Давай отдадим этого ребенка, — пытается остановить ее муж. — Уверен, тебя арестуют...

— Муля, не нервируй меня!

Это сцена из популярнейшей комедии 1939 года «Подкидыш». Лелю играла Фаина Раневская. Десятки статей и сотни баек повествуют о том, как мучилась великая актриса, преследуемая фразочкой «Муля, не нервируй меня!», как ненавидела она этот фильм. Но никто не упоминает второго участника знаменитой сцены, на которого обрушился не меньший шквал популярности. Его тоже долгие годы дразнили Мулей, потому что Мулю-то сыграл именно он, замечательный русский актер Петр Репнин.

Ему нельзя было пройти по улице незамеченным. За Репниным непременно увязывалась толпа мальчишек, а девушки-поклонницы томно шептали ему «Му-у-уля...». Малолетняя дочурка актера не понимала такого ажиотажа вокруг отца. Петр Петрович не водил ее в кино, и Оленька искренне удивлялась, почему папу называют каким-то странным, дурацким именем. Она даже стала бояться ходить куда-нибудь вместе с ним. Но со временем ажиотаж несколько поутих, «Мулю» подзабыли, и когда в троллейбус у «Мосфильма» медленно взбирался пожилой, грузный человек в очках, беретке и с тросточкой, пассажиры в недоумении перешептывались: «Кто это?» — «По-моему, артист!» — «Да-да, артист! Но где же я его видел?» Какие-то неуловимые, но очень родные черточки в лице этого человека не оставляли в покое его спутников, и, наконец, кто-то не выдерживал и подходил: «Простите, где мы могли вас видеть?»

Петр Репнин родился в Петербурге в 1894 году в мещанской семье. Его отец был известным в городе фотографом, мать занималась воспитанием детей — дочери и двух сыновей. С юных лет Петр увлекся рисованием, но играть больше всего любил «в театр». Его увлечение переросло в деятельное участие в ученических спектаклях, причем не только в качестве актера, но и декоратора и даже портного. Первой значительной ролью Репнина стала госпожа Простакова в «Недоросле» Фонвизина. В те же годы мальчишки не вылезали «из кино» — посещали модные тогда «Тиоскоп», «Синематограф», «Иллюзион». А еще в душу юного Пети Репнина запал цирк. В Петербурге процветали замечательные английские пантомимы, весьма напоминающие первые комические картины с участием Пренса, Макса Линдера и других мастеров немого кино. Летом в Зоологическом саду, а зимой — в бывшем Народном доме шли феерические постановочные пьесы, роскошно обставленные, с частой сменой декораций, большим количеством приключений. Характер их был как фантастический — «Поп Твардовский», «Разрыв-трава», так и патриотический — «Переход Суворова через Альпы», «1812 год», «Дети капитана Гранта». Впечатляли эти пьесы чрезвычайно, наполняя юную душу сказочными переживаниями и оставляя глубокий след в памяти. И не удивительно, что в один прекрасный день Репнин ступил на профессиональную актерскую стезю.

Правда, до этого ему пришлось отучиться в реальном училище и поработать в конторе Сормовских заводов — надо было помогать семье, рано потерявшей кормильца. А Петр все-таки был старшим из детей.

В 16 лет он уехал в Алупку к своему крестному отцу. Там он лечился от воспалительного процесса в верхушках легких. Город произвел на юношу неизгладимое впечатление. Он подолгу бродил по тихим городским улочкам, любовался бескрайним морем и зарисовывал наиболее приглянувшиеся пейзажи. Дело в том, что живопись была не менее любимым увлечением Репнина. Параллельно с учебой основной он два года занимался в художественной школе барона Штиглица и довольно неплохо рисовал. Крестный, так же как и родной отец Петра, был фотографом. Он помог юноше освоить фотоискусство, и спустя много лет, незадолго до смерти, Петр Петрович вновь приехал в Алупку, пришел на родную Ялтинскую улицу и сделал ряд художественных снимков этих мест.

В 1914 году Петр Репнин вышел на сцену в любительской антрепризе Е. С. Вронского и Л. Л. Соколова. Здесь он освоил азы актерского образования, получил необходимые профессиональные навыки. Этого ему показалось вполне достаточно для того, чтобы самому организовать свой собственный театр, и он дал объявление в газету о наборе труппы. Конечно, из этой затеи ничего не вышло, зато спустя некоторое время Репнин в составе группы молодых артистов и музыкантов создал «Литературно-художественный кружок», где выступал и как актер, и как режиссер. Причем режиссерская профессия увлекла его больше, поэтому после революции Петр Репнин переехал в Москву и поступил на курсы под названием «Мастерская сценических постановок», которыми руководил Всеволод Мейерхольд.