— Есть, и даже большое. Использование вертолета в корыстных личных целях. Сам себе статью добавляешь, Сергей, — неожиданно перешел следователь на "ты".
Видно, это его основная манера допроса, но с каждым словом он все меньше верил в виновность Сергея, хотя дело было настолько запутанным и указывающим на причастность именно подозреваемого к этому преступлению. Валентин почему-то категорически отрицает факт договора о вечерней встрече. Вот потому он утром и принес то, чего обещал Виктору. Даже техник Шуршилин ничего не знает о вечерней отлучке командира, точнее, о ее предназначении. А мед и воск Валентин принес, как и обещал, к вылету. Так они с ним договаривались заранее.
— Нет, — покачал головой Сергей. — Не было использования, была заявка от заказчика, и летал я на этот пост по его плану. И подписывал он. Так что, остановимся на одном убийстве. Не морочьте ни себе, ни мне голову этим экзотическим полетом.
Сергей с каждой минутой чувствовал себя более уверенным и успокоившимся. Тем более, уловив уже в тоне следователя доброжелательные нотки. А чего ему напрягаться. Не может же он волноваться и излишне переживать за преступление, им не совершенное. Он защищал Маринку, обезопасил ее проживание среди этой шпаны, понимая, что теперь никто, а в первую очередь сам Васька, не посмеет обижать девчонку в его отсутствие. И не только потому, что Сергей угрожал Ваське оружием и обмочил его при всех, но еще и от того, что все видели дружбу этого летчика с милиционером Валентином. А участкового они боялись по более любого постороннего, даже вооруженного. И этот выстрел был излишним, прежде всего для самого Сергея. Не нужным. Вот так он и сказал следователю Игорю.
— А почему тогда так много противоречий? Куда не плюнь, а везде твоя вина вырисовывается.
— Потому и много, что невиновен. Подготовиться не успел, как со свидетелями, так и с уликами. Я даже не знал, что некто успел укокошить этого шалопая. Если честно, то мне совсем не жаль его. Судя по жизни и по характеру этого обормота — будущее его поджидало на зоне. Уж из тюрем выходил бы ненадолго. Лишь ради очередного преступления. Надеюсь, что полную характеристику успели узнать от того же Валентина. Вот только само поведение участкового наводит на размышления.
— Узнал. И, самое главное, подробно. Знаешь, а ведь участковый не так уж плохо о нем высказывался. Не лучше, но и не хуже любого из той шпаны. Все достоинства и недостатки переломного юношеского возраста, как представителя из неблагополучной семьи. То есть, ни у кого желания убивать не было. Не придумал участковый ни одного эпизода из жизни юноши, за что можно смерти пожелать. Так что, Сергей, больше всего поводов и причин мы видим лишь у тебя единого. Успел я узнать подробности твоей дружбы с Мариной. И Валентин поведал, и твои товарищи из аэропорта. Но особенно нелестно говорит про твое увлечение жена. Мол, и деньги давал ей, и одежду возил. Не желаешь пояснить такую странную связь?
— Не связь, а дружба и даже любовь, если угодно уж вам такие подробности, — зло ответил Сергей, отлично понимая, что нужно в данную минуту больше выдержки проявлять, чем выплескивать эмоции. Но если кто-нибудь пытался даже намеком обидеть его Маринку, Сергею с трудом удавалось не сорваться на грубость. — Но попытаюсь мирно и без эмоций пояснить, — уже более миролюбиво продолжил он. — Да, приютил, ухаживаю, забочусь. Мы сдружились, как родственные души и отлично понимаем друг друга в общении. Нет у нее, по сути, ни папы, ни мамы. Так, некое подобие родителей, не просыхающих от беспробудных пьянок. Мне просто захотелось оторвать ее от этой уличной компании. Вот вы бы лучше у ее учительницы поинтересовались, как она, Маринка, изменилась после нашего знакомства. Она ведь ради нашей дружбы даже тройку боится получить, чтобы не обидеть меня. И что вы увидели в этом криминального?
— Да нет, я вовсе не к тому, чтобы осудить, — даже как-то растерялся следователь от такого напора в защиту своей маленькой подружки со стороны подсудимого. — Вполне допускаю, что злость на обидчика и спровоцировала данное преступление.
— Разговор двух глухих. Вам так нужно прикрыть это легкое дело, что вы и прислушиваться к моим словам не желаете. Отправляйте меня на покой. Я понимаю, что все равно придется какое-то время отсидеть, пока вы не догадаетесь по-настоящему разобраться. Потому и предлагаю вам тайм-аут. И вам нужно разобраться, и мне передохнуть после такой встряски. Я не за Ваську переживаю. Честное слово, но он заслужил такой участи. А вот Маринке придется туго. Худо ей, поди, без меня сейчас. А еще шпана признала про это обвинение в адрес ее защитника, так и отыграться на ней могут. Вот только ради нее и не стал бы мараться об эту мразь, так как лишь Маринке хуже делаю. А домой возвращаться еще больше не хочу. Рога мешают по такой квартире перемещаться. Не рассчитана она на рогатых.
— А раньше не мешали? — усмехнулся следователь, и Сергей понял, что Атаниязов был даже больше его самого в курсе семейных перипетий. Но до сих пор, как и все окружающие, тактично умалчивал. Закон рогатых мужчин — последний и после всех.
— Вы знакомы с этим Русланом? Я пару раз мельком наблюдал, так даже мысли допустить не мог, что этот старый урод сумеет заинтересовать мою дуру. Ан нет, лопухнулся. Как раз такие старые придурки способны представлять главную опасность. Не учел его финансовые возможности. Перекупил, скотина, но безрогая. А рога раньше не мешали по причине их отсутствия. Считаю рогатыми лишь тех мужчин, которые спят со своими женами, зная или догадываясь о сопернике. У меня же таких предположений и возникнуть не могло. У нас с ней долгая история, чтобы допускать даже легкий флирт. Но, как оказалось, так думал лишь я один.
— Ты думаешь, что из-за денег? Хотя, — следователь призадумался и пододвинул к Сергею начатую пачку сигарет. Не "Стюардесса", конечно, но тоже из болгарских с фильтром.
— Сергей жадно закурил. Он от всех этих передряг, как-то даже и забыл, что курящий и страстно желает затянуться успокоительным дымком. Некто постоянно сосал под ложечкой, требуя чего-то для удовлетворения, а вот только сейчас догадался, что это он так сильно курить хотел. Даже голова закружилась от переизбытка никотина. Во-первых, сигареты покрепче оказались его любимых, а во-вторых, давно последнюю выкуривал. Но все равно, затягивался жадно и с большим удовольствием.
— Можешь пачку забрать, — вдруг щедро предложил следователь. — Там пригодится. И подумай хорошенько. Может, лучше чистосердечное признание написать? Судя по показаниям свидетелей и по самому делу, так шансов у тебя не так уж и много. Как же будешь выкручиваться, когда самые надежные свидетели против тебя показывают?
— Я попробую, — Сергей затушил сигарету и оттолкнул пачку от себя. — Даже пари предлагаю. Если выкручусь, то вмиг бросаю курить. Но, поскольку считаю себя невиновным, то этот миг отсчитываю с этой последней затяжки. Навсегда и навечно.
— Смело, — удивился Атаниязов. — Даже героически. Обычно в твоей ситуации поступки полностью противоположные. Чаще некурящие начинают втягиваться в эту вредную привычку.
— Зато разумно. Во-первых, отвлекает от идиотских мыслей, а во-вторых, проблем с добыванием этих гадостных сигарет не станет. Я ведь не курю всякую дрянь.
— Приличную дрянь предпочитаешь? — засмеялся следователь, пряча пачку в стол.
— Приличную. Любимую "Стюардессу". Даже ваше дерьмо мне не понравилось. А мои мне уже никто не принесет. Про жену можно забыть, а Маринке не добраться до меня. Забыт и заброшен. Зачем же тогда давиться низкосортной "Примой" или "Памиром". И на прощание. Вернее, до встречи хочу сказать, что меньше всего меня волнует это преступление. Я с огромной радостью отсижусь несколько дней подальше от своей бывшей жены, пока рога не отвалятся. Я не буду считаться настоящим рогоносцем по причине ликвидации из организма кальция, без которого рога не держатся на голове. А волнует меня больше всего состояние моей девочки Маринки. Трудные времена придется пережить ей без единственного заступника. Валентин, как уже я догадался, предал нас со всеми потрохами. Но моя уверенность, что эта разлука ненадолго, успокаивает и внушает уверенность. Очень скоро встретимся и наболтаемся про все и вся сколько угодно.
