Не пойму, почему боль в груди так гнетет, почему не замолкнет, не стихнет она.
Чей-то сын во дворе громко папу позвал, чья-то дочь во слезах говорит про беду.
А ко мне не идут, а ко мне им нельзя. К ним дорога закрыта, и я не приду.
Им хотят доказать, что отца уже нет, что другой и добрей, и дороже для них.
Эта подлость больней, чем само слово боль. И больней, и коварней всех болей других.
Ищет выход душа, хочет тишь отыскать, но не хочет забыть, и не хочет забыться.
И библейская истина: жить и страдать, почему-то желает в мозгах утвердиться.
Будто боль и страданья очистят тебя, и к Иисусу Христову приблизишься ты.
А зачем мне их вера, зачем нужен я? Зачем мне их рай, не хочу быть святым.
Полюбить красоту, в ее ласке забыться, как на крыльях лететь, чтоб ее лицезреть.
Прикоснуться губам, под крылами укрыться, чтобы сердцу не плакать, душе не болеть.
Вы куда подевались, зачем вас не вижу? Я боюсь от порога на миг отлучиться.
И сижу в тишине, жду, сейчас вдруг услышу, как ко мне беспокойство и счастье стучится.
Но не рвут тишину и, ни крик, и, ни смех, и никто не мешает газеты читать.
Но болит моя боль, и ужасно хочу от такой тишины без оглядки бежать.
И болит, и болит, и не хочет понять, что устал я душою, и телом устал.
Прекрати ты страдать, перестань умирать. Как на пленке сотри, чтобы мир чище стал.
И на чистом листе нарисуем цветы, чтоб смеялись и пели, и сердце ласкали.
Умирает любовь, и черствеет душа. Мы друг друга навек потеряли.
17
Володя с инструктором шли на стоянку вертолетов, откуда сразу же после разлета уходят на учебный первый маршрут. То есть, посадку в свои ворота они планируют лишь через полтора часа после выполнения задания. Сегодня потому и запланировали всего два маршрута. А для остальных оставили время для полетов по кругу и в зоны. Еще по пути до вертолета инструктор провел с Володей доверительную беседу о сокращении для него количества маршрутов. Да и других полетов, вроде, как в зону. Лишь круги оставил ему. Гораздо больше пользы лишний полет окажет тем, у кого сложней происходит осваивание.
— Понимаешь, — говорил он по пути на стоянку вертолетов. — Какой смысл мне тебя отправлять по всем маршрутам? Так, для отчета слетаем один контрольный, а завтра с утра по нему пройдешь сам. А остальные часы я разбросаю по всему экипажу. По-моему, тебя давно надо было выпускать и без экзаменов. Если быть честным до конца, то техника пилотирования у тебя намного выше инструкторов. Я даже порою сомневаюсь в твоей напускной неопытности.
— Ну, Илья Тимофеевич, и где это я в свои восемнадцать успел так натаскаться? Опыт приходит с годами, а их у меня еще кошмарно мало, — отвечал Володя, а сам хихикал в кулачок. Хорошо, что инструктор идет немного спереди и не видит его хитрющих глаз.
— Кое в чем ты прав, но многие и с годами не в состоянии освоить так вертолет. Вон, замполит наш. Он же такой выпускник нашего центра. Плюс каждый год даем ему десять тренировочных часов. По инструкции так положено. Так, по-моему, он за все эти годы ни одного самостоятельного полета так и не выполнил. Страшно выпускать, никто не рискует подписать допуск. Лично я ему и под своим контролем опасаюсь доверить управление. Уж лучше для отвода глаз сам покружусь вокруг аэродрома. Ну, в зоне на тысяче метров даю подержаться, а на снижении сразу отнимаю. Сам и только сам, пусть языком работает. У него им лучше получается.
— Ну, не пошло у человека, бывает. Вот у нас, помню, так Шевелев, хоть и училище закончил, а…, - Володя от ужаса чуть не спотыкнулся. Опять незаметно для самого себя влез в образ Евгения и ударился в воспоминания из летной практики одной казусной ситуации. Но вовремя успел остановиться и не развивать ее. Хотя Циркунов мимо ушей не пропустил его слова и слегка проявил заинтересованность.
— Слушай, а это правда, — спросил Илья Тимофеевич, задумавшись над сказанными Володей словами и началом некой истории из его далекого невозможного прошлого. — А это правда, я случайно подслушал, что тебе снятся сны о неком вертолетчике уже с приличным опытом? Потому у тебя и получается с пилотированием, словно имеешь летную практику. Да и про Кацубу с его предстоящим ЧП предсказал из той жизни, что во сне?
— Ну, — Володя слегка стушевался и замялся, не зная, как лучше соврать, но не успел ничего правдоподобного сочинить за эти секунды, решив не выкручиваться и частично признаться. — Правда. Я там летаю, как заправский пилот. Вот оттуда и опытность. Даже признаваться самому себе страшно, но такое случилось.
Циркунов почесал затылок, принимая решение и задумываясь, как отнестись к словам молодого курсанта, поскольку его возраст никак не сочетался с такими выражениями, как жизненный опыт и имение за плечами трудового стажа. Если бы сам не был свидетелем исключительного пилотирования и этого прогнозирования аварии, то мог бы легко покрутить пальцем у виска. Но ведь вот он перед тобой, живой и правдоподобный. А кто его знает! Еще никому не удавалось популярно и доходчиво объяснить природу и волшебство сна. Не зря же шарлатанов развелось вокруг этого таинства человеческого бытия. Вот и ему удалось стать очередным свидетелем удивительного чуда. Легче в данную минуту и правильней будет поверить и признать реальность такого явления.
— Маршрут номер один. В принципе, они все несложные, но этот имеет некоторые свои заморочки, — хотел приступить к детальному объяснению Циркунов, но потом внезапно передумал. Уж очень профессиональным взглядом смотрит Володя на карту, словно уже имеет значительный опыт обращения с этим топографическим инструментом. — Вот здесь запретная зона, — указал Илья Тимофеевич на очерченное красным цветом место на карте, именуемое простым поселком. — Ближе, чем на пять километров не подходить. Но у нас и маршрут далеко проходит, просто имей в виду, когда завтра самостоятельно пойдешь.
— А посадки на поле, или там специальные площадки имеются? — поинтересовался Володя для приличия, чтобы не показать всем видом, что ему совершенно безразличен такой факт.
— Нет, любой ровный участок за поселком найдешь. А садиться совершенно не обязательно. Лишь зафиксируй сам факт, коснись на пару секунд и взлетай.
Погода выпала сегодня просто замечательная для такого полета. Пятибалльная облачность, видимость более десяти километров. И полное отсутствие осадков. И еще планируется улучшение. А зачем и куда еще лучше? Даже лететь скучновато. Прав Илья Тимофеевич, что освобождает Володю от ненужных излишних полетов. Пусть пацаны побольше полетают. Возможно, многие захотят связать себя с авиацией вечными брачными узами. А у Володи появились, слегка отличные от небесной профессии, планы. Даже не связанные с поэзией. Стихи сочинять можно в свободное и поэтическое время. А в данную минуту, о чем даже себе смешно признаваться, он заразился от Евгения научными идеями, решил заняться познаниями тайн природы и физики. Эх, вот если бы еще и компьютер попробовать перетянуть из сна! Уж больно примитивно решать столь длинные и простые задачки на бумаге да в уме. Сумасшедшие потери времени. То ли Евгению. А какой помощник интернет, так об этом и вслух никому не признаешься! Любую информацию, источник за пару секунд находишь и вытаскиваешь, из какого угодно стеллажа и полки. И листать не надо.
— Так ты не продолжишь авиационную стезю? — словно угадав мысли, спросил инструктор. — А зря. Надежный и хороший хлеб. Да еще с твоими способностями познавать и осваивать.
— Скучно будет, — не согласился Володя. — Немного творчества хочется. Мыслительного процесса. А здесь больше механики и навыка. Тем более, что во сне я налетался досыта.
— А-а! — протянул Илья Тимофеевич. — Ну, тогда успехов на научном поприще. Ты в этом вопросе частично прав. Здесь особого ума и не требуется. Терпение, выносливость и уйма здоровья. Хотя и таких качеств не у всех хватает. Особенно, так это здоровья. Ослаб народ в последнее время, захирел. Сплошные дефекты.
