— Да я про то сам и говорю, что мне хочется подсказать и указать этому Женьке на неправильное поведение, — горячо бросился в атаку Володя, махая руками и выпуская сигаретный дым через нос. Его бутерброд, пережеванный Мишей, мило клевали птицы, невесть откуда-то прознавшие про этот дар, а поделиться закуской с ним никто не желал. Поэтому Володя пил вино с сигареткой. С курятиной, как называют этот вид закуски друзья. — Мне постоянно хочется уснуть и доказать ему, что он зря так поступает с семьей. Ведь не нужны его дети никакому другу. Обязательно нужно забрать всех домой, но и Софийку теперь придется оставлять.

— Здравствуйте! — возмутился Миша. — Пожила с другим, а теперь назад отдайте? Считаю, что возвращение недопустимо. Путь маются дальше. Получили того, чего сами и желали.

— Глупец, да и дурак к тому же! — Женя хотел отвесить Мише очередной подзатыльник, чтобы не лез с глупыми советами, но передумал, и решил ответить словами. — Детей нельзя бросать. Тем более, что их двое и, как говорит Володя, у все взаимная любовь. Они нужны друг другу.

— И Светлана совершенно не виновата. Он сам забросил их, позабыв из-за своей работы про семью, — обрадованный такой мощной поддержкой, заступился за жену Евгения Володя.

— Работа для мужика — основа основ. Кормилец и поилец семьи. Сам же говорил, что сумасшедшие деньги получает. За одно это можно все на свете прощать, — махал кулаками на все застолье Миша. — И в лоб закатать надо было, за сей блуд.

— Это не было блудом. Похоже больше на вынужденный уход и науку на всю оставшуюся жизнь, — философски заметил Вася, который больше других был в курсе всех перипетий семейной жизни Володиного сна. — Женщину без внимания нельзя оставлять ни на минутку. Никакой работой невнимание не оправдаешь. Необязательно зарабатывать слишком много. Вполне достаточное количество устроило бы всех. Вот ничто же не мешает ему производительно работать и удочерять некую бродяжку. Хватило и времени, и внимания с чувствами.

— Мужики, да не о работе тут разговор, — поправил в нужное русло спорную тему Володя. — Она никому не мешала. Он своим изобретением чересчур увлекся. Вот и сидит дома часами за своим компьютером. Потому и досиделся. Нет, полностью его вина, так пусть сам ее и исправляет. Но вот подсказать нужно.

— Придумал! — закричал неожиданно Миша. — Ты мне текст напиши, а я тебе его во сне зачитаю. Ну, типа послание отсюда от Володи к Евгению. Может тогда уловит суть происходящего? То есть, я предлагаю установить двухстороннюю связь между мирами.

— Глупости, — отмахнулся Володя, считая такую идею смешной и бесполезной. — Вот сам подумай о последствиях. Ты приходишь ко мне ночью и зачитываешь свое послание. И как моим отреагировать? Если не поколотят, то в палату номер шесть быстро определят. А там уже читай свои пасквили Юлию Цезарю и Наполеону.

— Тогда предлагаю повторить! — внес важное и предначертанное в таких ситуациях, когда уже заканчивается вино, Миша, разливая остатки по стаканам. — Я могу сбегать, — с надеждой смотрел на друзей Миша, рассчитывая на поддержку и согласие.

— Не нужно, — ответил Вася, обрывая последние чаяния. — Мама просила к ужину явиться. Обещала богатый стол накрыть. Пойдемте все ко мне. А что, все справедливо. Проводы у Володи, а первое увольнение у меня отметим. А завтра на парад пойдем, если я дома проснусь.

— К ней сбежишь? — спросил Володя.

— Наверное. Месяц не виделись. Писала, что ждет на праздник. Но, боюсь, что после застолья ноги сами унесут в ее сторону, — смеялся Вася самодовольно. — Миша, а как твоя толстушка? Мы можем рассчитывать на летнюю свадьбу?

— Не можете. Поругались, — буднично и с легким безразличием ответил Миша. — У них всех одно на уме, Володя правду говорил. Ни поговорить с друзьями, ни выпить в компании. Контроль жесточайший.

Большие каникулы на удивление закончились слишком быстро. Или дел так много оказалось праздничных, или время некто ускорил, но утром десятого мая Вася и Володя в форме курсанта стояли на остановке автобуса, готовившегося к отправлению в сторону аэродрома Куковячино. Настроение было противоречивое, но желание вернуться в казарму присутствовало. Ведь на днях должны начаться практические занятия. То есть, настоящие полеты на вертолете. И пугало, и с трепетом ожидалось. Как оно получится? Особенно Володя слегка мандражировал. Ему уже казалось, что запросто сумеет и взлететь, и зависнуть над землей. А уж о горизонте даже и говорить не обязательно. Запросто полетит.

Но в казарме кроме Васи о его странных снах никто не ведал. И по Володиной просьбе Вася не распространялся. Хотя, о чем можно говорить? Друзья эти сны и то всерьез не воспринимают. Больно противоречивые и чудные они. А странностей в ночи у всех сполна. О чем тогда говорить, и что можно обсуждать? Это ведь только ему кажется, что такие странности лишь одному Володи снятся. Просто про свои сны мужики не очень любят распространяться, словно оно все личное и интимное. И не такие чудеса молодым здоровым курсантам видятся в ночи. Все желания, ну, почти все, только во сне и сбываются, о чем даже и рассказывать страшновато.

Инструктора собрали свои экипажи в беседках. У каждого экипажа она была своей и личной. Но по сменам. То есть, первая эскадрилья занималась в первую смену эту неделю, а вторая во вторую. На следующую неделю наоборот. Поэтому на учебной площадке и было десять беседок.

— Товарищи курсанты! — начал свое выступление Илья Тимофеевич Циркунов, их инструктор и командир восьмого экипажа второй эскадрильи, в которой числились Вася с Володей. — Сначала распределим позывные. Запомнить их, как свои фамилии, поскольку в радио эфире с этой минуты должны звучать эти номера, а не имена. Вот, например, Вася Лебедев, — инструктор ткнул пальцем в грудь Васю. — 282. Почему второй? А первым будет числиться старшина экипажа товарищ курсант Волков. И потом все остальные идут по порядку.

Володе достался 284. В принципе, ему без разницы. Главным в эту минуту казалось единственной задачей — прикинуться новичком и простачком. Это вам не теория, которую, дабы добиться приличных знаний, достаточно вызубрить, проявив старания и терпение. Но завтра состоятся первые практические полеты, а Володя неожиданно ощутил в своем теле того опытного и прожженного пилота Евгения, способного легко и беспроблемно поднять в воздух и посадить этот маленький, легко управляемый аппарат тяжелее воздуха. А показывать перед инструктором этого не хотелось. Тогда придется объяснять причину летных навыков, пониманию которые не подлежат и практически невозможны.

Да, Евгений уже десять лет не пилотировал вертолет. Но что такое десятилетний перерыв для пилота, за плечами которого шесть с лишним тысяч часов налета в сложнейших производственных условиях. Такое и за всю жизнь не забудется. А тут-то всего-навсего и придется поднять в воздух и повесить на высоте двух метров над землей маленький вертолетик. Пустяки. Он уже чувствовал себя настолько уверенным, что и теория, о которой пытался толковать, абсолютно ему без надобности. Пилоту не слова нужны, а чувства. И пока не уловишь связь вертолета со своими руками, не прочувствуешь его подчинения, податливости и управляемости, никакие слова не спасут. Руками, а не мозгами управляется он.

— Шаг вверх, ручка вправо и на себя, нога правая вперед. Шаг вниз, ручка влево и вперед, нога левая вперед. Ясно? — пытался добиться понимания от курсантов инструктор Циркунов.

Хотя Володя в его глазах читал понимание бессмысленности этих теоретических полетов. В кабине из головы курсанта в первые дни выветриваются мгновенно и безвозвратно все эти молитвы. Циркунов поглядывал на часы, томительно дожидаясь команды командира эскадрильи об окончании занятий. Завтра эту молитву он будет вбивать курсантам в воздухе. Многолетний опыт показывал, что за неделю они там останутся. Не было еще в многолетней практике случая, чтобы курсант не научился летать. Наука пилотирования доступна любому здоровому человеку. Ее бы и больной освоил, да кто ж его допустит до штурвала.