Он уже научился кричать с осторожной оглядкой по сторонам. Месяц муштры завершался, а с ним заканчивался и курс молодого бойца. И теперь, обжитые, привыкшие и обтертые курсанты не очень желали демонстрировать свою прыть. А порою в кричащего и сапог запускали. Это в первые дни, а даже и неделю при виде самого сержанта сразу же хотелось в любом месте раздеваться и одеваться за эти подлые сорок пять секунд. Однако хорошее питание по норме, именуемой, как пятой "А", чем и как кормят летчиков истребительной реактивной авиации, сделали свое не совсем положительное дело.

Ведь вся нагрузка и заключалась лишь в этом скоростном подъеме и легкой утренней зарядке. А остальное время они учились в классах. Вечерами занимались самоподготовкой. А наряды были лишь дневальным у тумбочки. Поскольку в казарме проживало сто двадцать курсантов, а тумбочка была одна, то за месяц в наряд не всем удалось и попасть. Ну, еще кухня существовала с чисткой картошки. Ее надо было очень много. Ведь кроме курсантов в столовой питались еще и инструктора, и техники, и инженеры. Едоков хватало с избытком. А картошку чистили лишь одни курсанты. Но это работой не назовешь. Сидишь и ножичком скребешь. Расход калорий минимальный.

К тому же еще и сам сержант, а его призвали на эти сборы из боевой части, после худых солдатских щей пристроился к летной пайке. В общем, располнели и раздобрели все, включая и самого этого злого сержанта. Злость и пропала, поскольку от сытости кричать было лень. Да и понял очень скоро, что кроме него в этом доме дисциплина никому и даром не нужна. Это не армия, когда в такой большой части из начальства всего два военных в форме. Один это он, а второй — начальник училища, который форму по редким дням одевал. И все. Кстати, и они сами в этой же столовой питались. Так что, к концу месяца на грозные слова утренней побудки в сторону нахального горлопана летели сапоги. Однако, как ни лень, а спать уже не получалось. Утреннее солнце бьет в окна своими лучами, призывая подчиниться крику сержанта и дневального.

Володя просыпался лениво, стараясь скорее вернуться в эту действительность. Он в последнее время все беды и перипетии Евгения уж сильно близко к сердцу воспринимал. И очень переживал за такой факт, что никак во сне не может вспомнить о Володе, словно там он существует сам по себе, и ему нет никакого дела до хозяина сна, коим считал себя Володя. Так нечестно. Он видит эти сны, и ему хотелось этому умному и технически грамотному, но ужасно бестолковому в быту, дать полезные советы. Во-первых, вернуть семью на родину. Нечего сорить хорошими людьми. Подумаешь, на пару лишних дней затянется твое мировое открытие. А если потом поздно будет? Вот по вопросу с Софийкой он с ним солидарен. Хорошая девочка. По всем детским параметрам. Умеет любить ненавязчиво. Так, со стороны, чтобы не мешать и быть полезной. Ну, конечно, после таких жизненных потрясений и водоворотов она попала в рай.

— Ты чего вскочил, как ужаленный? — лениво спросил Вася, потягиваясь, лежа в кровати. — К завтраку еще сто раз успеем. А пока совершенно незачем отрываться от койки.

— Пошли на зарядку, кот ленивый. А то разжирел так, что скоро и на свиданку бегать не захочешь, — толкнул его в жирный бок Володя. — Такое пузо отрастил, словно беременный. Неужели потрясти не хочется им, вернуть в прежнее место?

— Ну, объясни мне малограмотному и тупому другу, а! Почему это при таком же аппетите и столько же съеденных мисок и ложек, у тебя комплекция остается в прежнем состоянии? — возмущался Вася, прощупывая у себя на животе кошмарно увеличенные жировые складки. — Я так думаю, что все происходит от жизненного потенциала. Ты сам по жизни чересчур вертлявый и живой. А в моем туловище очень много лености, — сам себе и ответил на столь важный вопрос, Вася.

— Завтра и послезавтра прыгаем с парашютами. Получается у всех по два прыжка, а у тебя и одного толком не получится, — язвительно и презрительно заметил Володя.

— Это еще почему? — обиделся Вася. — Ничем не хуже тебя в этом вопросе, и прыгну за милую душу.

— Прыгнешь один раз, а запишут два.

— Как это?

— Первый и последний. Стропы полопаются от такого избытка перегрузки. Тебе срочно нужно за сегодня килограммов десять сбросить, иначе никакой парашют не выдержит.

Вася со всей серьезностью посмотрел на друга и сомнительно покачал головой, не соглашаясь с такими математическими расчетами. Явно друг перегибает палку, хотя не улыбается.

— Не полопаются. Не должны. Каждая по триста килограмм выдерживает, а их на нем немереное количество. И никак мои лишних десять кило на безопасность повлиять не могут.

— Курсанты, немедленно будите друг друга и выходите на улицу строиться! — это уже на помощь сержанту пришел старший преподаватель. Он сегодня дежурил, вот и заглянул в казарму. — Я должен провести с вами последний инструктаж перед важными событиями, которые грядут к нам через три дня. Иначе все сделаете неправильно.

— Почему не завтра? — удивился Володя неким несоответствием дат со старшим преподавателем. — Мы ведь завтра прыгаем. И послезавтра. А через три дня обычное воскресение.

— Забыл, что ли! — громко и радостно закричал Вася, своим внезапным криком разбудив еще пару курсантов. — Присягу принимаем. А потом нам увольнение дадут. Аж на целых три дня. Как там Ленка твоя? Заждалась суженного, простуженного?

— Товарищи курсанты, — продолжал вопить громогласно и истерично старший преподаватель. — Через три дня пасха. Великий светлый праздник. И поведение в этот день должно быть соответствующим. К нему нужно тщательно и скрупулезно подготовиться.

— А еще присяга в воскресение, — добавил сержант, укоризненно качая головой в сторону преподавателя.

— Присяга никуда не денется, а пасху можно элементарно прозевать, если я не напомню. Яйца красит надо.

— Лично я, — заметил Вася, уже вставая и потихоньку одеваясь. — И не собираюсь красить яйца.

— Почему? — задали вопрос сразу несколько проснувшихся курсантов, но пока лишь лежащих под одеялом.

— Потому что щекотки боюсь, — весело захохотал Вася, довольный своей новой шуткой.

— И не человек должен красить яйца, а они украшают человека, — добавил из-под одеяла курсант Дроздов.

Все, народ зацепило. Эту тему можно обсуждать долго и нудно. Потому-то сразу проснулись все, и каждый в отдельности старался выразить свое отношение и к пасхе, и к присяге. А вот такой вопрос, как прыжки, что ожидают буквально завтра, забыли напрочь.

14

Вася вновь и вновь требовал от Володи детальных и внятных объяснений. У него от всех непонятностей скоро запросто в голове шарики сместятся в иную нежелательную стороны, а тогда вместо летных дней у него начнутся долгие часы пребывания в психушке. Все дело в том, что их уже который день водят на аэродром и обучают гипотетическому пилотированию изучаемого вертолета. Уже произошло разделение курсантов на две эскадрильи, которые в свою очередь, как обыкновенная живая клетка, поделились на звенья и далее на экипажи. А каждому экипажу приписали по одному пилоту-инструктору, которые и приступили к подготовке своих полученных курсантов к подготовке уже к практическим полетам. Пока не настоящим, а воображаемым, но со всеми соответствующими манипуляциями рук, ног и головой, в которой большую работу выполняют голосовые связки. А проще, учатся по радио говорить с диспетчером.

И начались обучения с осваиванием своего будущего рабочего места, настоящим запуском двигателя, раскрутки трансмиссии и дальнейшая остановка всего этого аппарата. Вот лично для Васи все это оказалось настоящим непроходимым темным лесом, да таким запутанным, что он в нем заблудился, еще даже не входя в него. Очень много оказалось сложных, непонятных и трудно описываемых действий. Вот простой пример. Перед запуском громадным ключом вручную проворачивается двигатель. Простое мероприятие называется профилактикой, предотвращающей гидравлический удар. Ключ был кошмарно громаден и ужасен по виду. Непонятно и совершенно неопределенно выполняются эти деяния.