— А ну-ка, мужики, скоренько на вино переведем, что там, на фоне перспектив вырисовывается?
— А чего переводить? Простые арифметические действия мы еще в первом-втором классе учили, — весело хохотнул Вася. — Вот и получается три тысячи бутылок. Около. Не будем уточнять.
— Нет, — категорично не согласился Миша. — Столько не выпьешь. В день десять бутылок? — уточнил он математические манипуляции. — Нее, организм пощады попросит, не выдержит.
— Так зачем на дешевку наваливаться, если там и подороже есть чего купить. Там такие винные бутылки бывают, что его одной зарплаты на одну никак не хватает.
— А на кой такое дорогое вино пить? — удивился Женя. — Но я думаю, что у них просто отсчет идет от рубля, как у нас от копейки. То есть, все начинается со спичечного коробка, — завершил весьма умную и грамотную теорию Володиных денег во сне он.
— Да там вроде, как и копейки есть, — задумался Володя, пытаясь вспомнить такие подробности сна и вообразить однокопеечную монетку. Однако, она в сознание не приплывала.
— Ха! — громко воскликнул Миша, заставив прохожих посмотреть в их сторону. Они шли как раз по улице, когда время под вечер, и народу на улице хватает.
— Не ори, не в лесу, — попросил Володя, немного смущаясь перед гражданами за несдержанность друга. — А то рассказывать перестану. Мы ведь всего-навсего сон обсуждаем, что не должно подвергаться эмоциям. Тихонько переспроси, а я поясню.
— Да я очень удивился, — попытался оправдаться Миша. — Чего же у вас там, на копейку покупают.
— Не знаю, но, судя по таким ценам, скорее всего ничего. Даже представить это, стоящее копейку, сложно.
— Ну, и зачем она тогда нужна? Танцуйте, как нормальные люди, от рубля, и не морочьте никому голову.
— Я думаю, что она нужна только для сдачи. А если честно, так и сам не знаю. Я ее еще не видел.
— Что заладил, как попугай: не знаю, не видел. Сегодня же ложись пораньше спать и все там рассмотри. Утром доложишь, — рассердился Миша опять громко. И вновь на них оглянулись прохожие. А сержант милиции решил подойти к ним и уже по всей форме потребовать соблюдение общественного порядка. Но это оказался знакомый сержант. Он в клубе дежурил, а там Женя кино крутил. Вот благодаря таким мелким связям и обошлось мелким предупреждением.
— Орете-то чего? — спросил сержант уже миролюбиво. — Словно к драке готовитесь и отношение выясняете.
— Ну, ты что, Мишу нашего не знаешь? — объяснил Женя. — Он тихо, если только сильно пьяный, и у него рот плохо открывается. А раз орет, так значит ни в одном глазу, — уже сыронизировал он.
— Да вот, — решил самостоятельно оправдаться Миша. — Сон Володин обсуждаем, а его без крика не понять.
— Война снится, что ли? На "ура" батальоны в атаку поднимаете? Или камера пыток древняя?
— Роддом. А Миша в нем рожает. Вот и орет без конца. Роды сложные у него, схватки начались, — уточнил Володя.
— А-а! — протянул сержант. — Все понятно. Вы ему слабительное пропишите, так сразу плотно губы сожмет. Почище, чем пьяный.
— Не-а, — протянул Женя. — У нас тогда в его компании сложности начнутся. Он и без слабительных с горшка не слазит, а потом в штанах до дому носить будет. Никак не успеет, ни добежать, ни присесть. Не говоря уже с проблемами пуговок и застежек.
— И не собираюсь я носить ничего, — возмутился Миша. — И слабительные не стану ваши жрать. Выдумали тоже. Просто Володя сегодня ляжет спать и уточнит некоторые вопросы о копейке, про цены на другие товары, и про зарплаты. Может там только хлеб и вино такие дорогие, а остальные продукты такие же, как и у нас.
— Вот ты скажешь! — возмутился Вася. — И куда в таком случае эту зарплату засунуть? Нее, я думаю, что у них все просто в сто раз больше. Тебе сон снится про Гулливеров среди таких же великанов, как и ты сам. Вот и случилась такая метаморфоза с деньгами и ценами.
— А если наше вино с хлебом к ним перекинуть, а деньги сюда, то очень крупно наварить можно, — внес вновь умное и коммерческое предложение Миша, но друзья так не посчитали.
— Нет, Миша, переносится только туловище, и то не всегда оно там тебе принадлежит, — быстро отверг его попытки спекулятивные Вася. — Чаще даже без одежды. Вернее, ложишься в одной, а во сне оказываешься в другой. Или вообще без нее.
— Я без нее спать не люблю, — возразил Миша, обиженный, что все его разумные мысли моментально подвергаются сомнениям и критики.
— А потому, что спишь всегда один, — хихикнул Вася, хитро подмигивая Володе. — А с дамами, так это совершенно излишний атрибут сна. С ним лишь возникают сложности, особенно, если сама не желает от него избавляться.
Так незаметно от сна перешли к женщинам и проблемами, их часто и постоянно сопутствующими. Вася встретил новую пассию и забыл про Валю напрочь, даже не позволив познакомить друзьям ее с Мишей, так страстно и жадно желающего такого контакта. Вася все равно считал, что если сам не гам, то и другому это самое не дам. Ни к чему в таких важных сердечных делах устраивать рокировки. Не в шахматы играем. Немного от частного собственника было нечто в его в натуре. Буржуазно-империалистическое. Хотя, как Володя понял из сна, буржуям легче и комфортней живется. Там больше этого гам и дам, чем в нашей социалистической дефицитной стране, строящей коммунизм.
А может, это только во сне с коммунизмом лоханулись, а у нас наяву чего-нибудь построят, схожее со светлым будущим. Но, если честно сказать, наяву тоже хотелось бы в капитализме пожить. Только вот не до конца ясно с этим придурком Женькой. Не с Лакисом, а с Климовым. Такие блага с зарплатой и работой, двое замечательных детишек. А жена, какая красивая, молодая, в том смысле, что для него. Для самого Володи она-то древняя старуха. Но смотрит он на нее глазами Евгения. А в его глазах она и молодая, и красивая, и добрая. И уходит от него по всем житейским законам. Жену нужно ласкать и целовать. Не обязательно часто, но уж по ее просьбе и желаниям запросто и не утомительно.
А то зациклился на неком "Паурате". Он, получается, задумал на нем по параллельным мирам летать. Это, как во сне, что ли? Но, во-первых, никто еще не доказал их наличие. Чего башку засорять непроверенными фантастическими гипотезами. Убедись сначала, что он есть, пощупай предметно, а там и гори своей идеей. Останется, если уже не остался, как старуха у разбитого корыта. Сорок лет все-таки. Разочарование несбывшихся надежд тяжело отразятся на неуравновешенной психике. Но, как и понял Володя, он и без того открытия достиг высоких вершин. Ну, и зачем в таком случае лезть выше крыши? Грохнешься больно, если не насмерть. А с такой женой, как Светлана, почему бы сто лет не жить! Она ведь ему прощает все пакости и шалости, включая шуры-муры с лучшими подружками.
Может зря? Сразу бы залепила ему в лоб некой тяжестью, и вся охота до баб мгновенно поутихла бы. Стоп, чего городишь? Во сне этот лоб принадлежит лично ему, Володе. И пока он не проснется, вся боль достанется сполна ему. Пока не заживет. И, насколько понял, этот Женя даже рад, идиота кусок, что у него выпала такая возможность без излишних помех работать над своим аппаратом. Но немного неясен пока Володе один такой факт, как головная боль по его жизненным коллизиям. А не наплевать ли на этого Женю с высокой колокольни? Вот пристал, как банный лист. Он, видите ли, творит свои делишки там во сне, а Володя здесь переживает за жену и детей. Не за своих, о которых ему страшно, как рано задумываться, а за его. Он накуролесил, продолжает радоваться, а Володя страдает. А не пошел ли он? Нет, польза от этого Жени немалая. Сколько мозговых усилий по этим авиационным наукам сохранил для Володи, совершенно бесплатно подарив все свои полученные знания. Вася мудрил над шпаргалками и очень нервничал по поводу безразличного поведения друга.
— Ну, зачем нам нужны эти медицинские комиссии после экзаменов! Конечно, после таких нервных потрясений сложно сохранить ровный пульс и давление. Не говоря уже о кардиограмме сердца.
