Мы уже видели одну из причин военного успеха татар. Сплоченное, хорошо организованное и многочисленное татарское войско наносило свои смертельные удары разрозненным русским дружинам. Стало быть, эта уже отмеченная нами причина поражения русских дружин лежит в политическом строе тогдашней России. Ни бесспорное личное мужество отдельных бойцов и их вождей, ни правильные военно-стратегические соображения, которые несомненны в действиях защитников русских княжеств и отдельных городов, ни военные таланты вождей не могли задержать хорошо подготовленного неприятеля.

Нельзя не отметить того обстоятельства, что Бату более трудную часть своего плана успел осуществить во время своего первого похода, когда татарскому войску удалось разгромить Владимиро-Суздальское княжество и лишить его возможности объединиться с Новгородом.

Южная Русь в военном отношении была в это время слабее северной.

В 1239 г. (надо думать, тоже зимою) татары из-за Волги снова явились на северо-востоке, заняли мордовские земли, снова дошли до Клязьмы, но главные силы Бату направил на юг, на левую сторону Днепра. Здесь татары встретили меньшее сопротивление. Летописцы не говорят ни о каких значительных эпизодах до момента осады Переяславля, Чернигова и Киева.

Даже об этих крупнейших событиях военного и политического значения летописцы сообщают неточные данные. Мы не знаем точно дат осады и падения ни Чернигова, ни Киева. Поэтому мы не можем даже точно сказать, Киев ли пал раньше Чернигова, или наоборот. Известно, что после взятия и сожжения Переяславля пришла очередь и этих крупных городов.

При осаде Чернигова татары применяли метательные орудия, причем метали камни такой величины, что четыре человека едва могли поднять их. Двоюродный брат Михаила Черниговского Мстислав Глебович пришел на помощь Чернигову, но был разбит и бежал в Венгрию. Чернигов не устоял.

Один из татарских отрядов под начальством хана Менгу подошел к Киеву. Весьма вероятно, что татары не хотели разрушать Киева. Меигу-хан долго им любовался с высокого места. "видев град, удивися красоте его и величеству его".[377] Он решил заговорить о сдаче города и отправил к киевлянам и к киевскому князю Михаилу послов с предложением сдаться. Киевляне убили послов. Князь Михаил бежал в Венгрию. Опасность для Киева была вполне, реальной и более чем серьезной. Казалось бы, при этих обстоятельствах можно было забыть феодальные счеты и распри. Но на самом деле мы этого не видим.

После бегства Михаила в Киеве сел один из смоленских князей, Ростислав Мстиславич, надо думать, находившийся в это время где-то поблизости. Очень может быть, что сел он по инициативе самих киевлян, ввиду явной опасности нуждавшихся в военном специалисте. Но Даниил Галицкий по своим политическим соображениям не хотел этого допустить. Он явился в Киев, схватил Ростислава, а вместо князя посадил в Киеве тысяцкого Дмитра.[378]

Вскоре после этих событий, именно в 1240 г., Бату сам двинулся к Киеву. Началась осада. Жители нижней части города ее. покинули и затворились на "горе".

По словам южной летописи, Бату подошел к Киеву "в силе тяжце, многим множеством силы своей и окружи град и остолпи сила татарская". "От гласа скрипания телег его, множества ревения вельблуд его и ржания от гласа стад конь его"[379] не было слышно человеческого голоса.

Бату начал наступление с юга у Лядских ворот. Стенобитные машины били в стены. Жители упорно продолжали защиту города и после пролома стен. "И ту беаше видити лом копейный и щитом скрепание, стрелы омрачиша свет". Был ранен воевода тясяцкий Дмитр.

Киевляне отступили и укрепились около Десятинной церкви. Снова началась "брань велика". От множества людей, искавших спасения в Десятинной церкви, от тяжести наиболее ценного имущества, которое киевские богачи хотели спасти, рухнули церковные своды и стены. Город был взят.

Жизнь раненого и плененного Дмитра была пощажена "мужества ради его".[380]

Когда же именно произошло это событие? Лаврентьевская летопись, а за ней и другие датируют взятие Киева 6 декабря,[381] новгородские и псковские летописи указывают на понедельник 19 ноября.[382] Точно ответить на вопрос нет возможности.

В Венгрии в это время пребывали и Михаил Киевский, бежавший туда с большим своим имуществом, и Даниил Галицкий, искавший помощи против татар. Здесь Михаил с Даниилом вошли в соглашение: Михаил был признан киевским князем, но "за страх татарский" не решался реализовать свои права. А когда узнал, что Киев взят татарами, Михаил потерял надежду на Киев и с сыном переехал сначала в Польшу, а потом в Силезию, где немцы отобрали у него все его сокровища.

Только когда татарское войско было уже далеко от Киева, в Венгрии, Михаил разорвал добрые отношения с Даниилом, рискнул вернуться в Киев, но поселился здесь не в городе, а на Днепровском острове, — надо думать, в уцелевшем загородном дворце.

Сын его Ростислав уселся в Чернигове и не прекращал борьбы с Даниилом.

Бату продолжал поход. Военные силы были отправлены в Волынскую и Талицкую земли, откуда они направились в Польшу, Венгрию и Чехию. Здесь татары столкнулись с централизованными государствами (Вацлав, I, 1230 — 1253).

Истощенные тяжелыми боями на Руси, татары уже не могли преодолеть сопротивления чехов и их союзников и от города Оломунца летом 1242 г. повернули обратно и снова вошли в южнорусские области. Обратный путь татар не был столь грозным для русских земель. Летопись отмечает лишь факты татарских завоеваний по Западному Бугу. О каких-либо новых опустошениях Киевской земли нет никаких сведений. На нижней Волге образовался центр "Золотой Орды", поставившей в зависимость от себя завоеванные и даже незавоеванные (Новгород) русские земли.

С этого времени татарская знать стала эксплуатировать не только массу своих собственных непосредственных производителей, но и тех, кого успела завоевать ив результате завоевания себе подчинить. Эту форму господства татарской знати над народной массой и завоеванными странами Маркс называет кровавой грязью монгольского ига.

Оно, по мнению Маркса, "… продолжалось от 1237 по 1462 г., т. е. более 2 столетий; это иго не только давило, оно оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой".[383]

Под 1257 г.[384] в одном из списков Лаврентьевской летописи значится следующая заметка: "Toe же зимы бысть число и изочтоша всю землю Русскую, только не чтоша, кто служит церкви". В другом списке сказано подробнее: "Toe же зимы приехаши численици, исщетоша всю землю Суждальскую и Рязанскую и Муромскую и ставиша десятники, и сотники, и тысящники и темники и идоша в Ворду, толико не чтоша игуменов, черньцов, попов, клирошан, кто зрит на св. богородицу и на владыку".[385]

Этот год был знаменателен и для Новгорода, счастливо избежавшего татарского разорения, но тем не менее вынужденного признать над собою татарскую власть. В этом году, — отмечает новгородский летописец, — "приде весть из Руси зла, яко хотять татарове тамгы и десятины на Новгороде, и смятошася люди черес все лето… Тоя ж зимы приехаша послы татарские с Олександром и почаша просити послы десятины и тамгы, и не яшася новгородци до то, даша дары цареви и отпустиша я с миром". Но это для Новгорода была лишь небольшая отсрочка. Через два года прибыли в Новгород татарские уполномоченные Беркай и Касачик с требованием дани. Александр Невский дал им стражу, так как новгородская городская и сельская масса встретила гостей неласково: "бысть мятеж велик в Новгороде и по волости", "чернь не хо-теша дати числа". Боярство готово было покориться и требовало покорности от меньших: "вятынии велят ся яти меншим по число, творяху бо бояре собе легко, а меншим зло".[386]