– Значит, с вами как аукнется, так и откликнется, верно, мисс Петрофф? Веселенькую жизнь вы, должно быть, устроили своему папочке. Но все-таки извините меня: я не имел никакого права говорить, что вы избалованы.

– А почему вы так сказали? – Она постаралась создать впечатление, будто для нее это не важно, хотя, как ни странно, ее это интересовало.

– Не знаю. В вас есть что-то такое, из-за чего хочется сбить с вас спесь. Хоть на волосок или на два. Вы мне напоминаете одну бывшую знакомую.

Вот оно что. Она похожа на какую-то разочаровавшую его женщину! На женщину, обладавшую чем-то, что возбудило в нем аппетит! Найну это укололо. Она успела узнать немало таких, как он.

Но… Фэн держался более гордо, более уверенно, чем все эти… с претензиями на карьеру, которых отец вечно где-то откапывал. И Фэн больше тревожил чувства. Ах, если бы…

Нет. Даже думать об этом нет смысла. Найна мысленно встряхнулась и, лишь бы не молчать, спросила:

– А вы? Вас баловали?

В отражении в окне она увидела, как его лицо вдруг помрачнело. Затем он медленно потянулся, будто кот, готовый броситься на добычу. Но ответил он лишь:

– Нет, не баловали.

Ясно, большего из него сейчас не вытянуть. Человеку ее профессии легко отметить предел коммуникабельности. Он сказал, что хотел. И она тоже. Оставаться ей было незачем.

Так почему же она не пыталась встать? Потому ли, что ее приковало любопытство, вызванное его противоречивостью? Он чем-то напоминал ей отца, который считал, что люди, менее преуспевшие, чем он сам, обязаны ему послушанием. При этом невысоко ценил атрибуты успеха. Ей было интересно узнать, как Фэн добывает хлеб насущный. И что привело его на этот поезд. Но если спросить, ее интерес, вероятно, покажется ему… ну, не совсем поверхностным, а ведь это совершенно не соответствует действительности.

Впрочем, она была вынуждена признать, что как образец мужской психологии он представлял огромный интерес.

Только психологии, а, Найна? А физиологии? Ну кого ты дурачишь? – прозвучал у нее в мозгу противный голосок.

– Мне надо идти. – Она безжалостно заглушила этот голосок и встала.

– Неужели надо? А почему? Я что, испугал вас?

– Конечно, нет. Просто я устала.

– Ага. – Он откинул голову назад и уставился на нее возмутительно изучающим взглядом. Карие глаза… все в золотых песчинках, заметила она. Как те авантюриновые бусы, которые она иногда носила. – Что ж, приятного сна, мисс Петрофф. Можно я буду звать вас Найна?

– Я не в состоянии удержать вас от этого, – резко ответила она.

– Именно. А вы можете звать меня Фэн.

– Я не хочу звать вас Фэн, мистер Хардвик.

Он пожал плечами.

– Как вам угодно, мисс Лимон.

К своему удивлению, Найна почувствовала, что уголки ее губ приподнимаются.

– Вы всегда добиваетесь, чтобы последнее слово было за вами? – спросила она, но уже не так кисло.

– Конечно. Есть у меня такой пунктик. – Он лениво улыбнулся в ответ на ее улыбку, а Найна, к своему ужасу, почувствовала, что ее подмывает провести пальцами по этим его полным, сулящим блаженство губам и дальше – по соблазнительной впадинке его подбородка…

– Спокойной ночи, – попрощалась она и поскорее отвернулась. – Возможно, мы больше не увидимся, так что желаю вам благополучно доехать.

– Не сомневайтесь, мы непременно увидимся. – Его низкий насмешливый голос настиг ее, когда она проходила мимо экрана, на который выскочили какие-то две собаки с кошкой. Найна поспешила укрыться в своем купе.

Прошло много времени. Около трех часов ночи она лежала на полке, которую проводник соорудил, разложив оба кресла, и слушала торопливый стук колес. Каскадные горы были уже позади, и теперь, наверстывая потерянное на трудном участке пути время, поезд мчался по бассейну реки Колумбия.

Обычно Найна легко засыпала в поездах: ее убаюкивала постоянная качка. Но на этот раз было совсем иначе – она все вспоминала этого отвратительного мужлана. Он обладал какой-то удивительной способностью приковывать к себе мысли. Никто другой в ее жизни так не мог. Не то чтобы в ее жизни был кто-то другой, если не считать тех женихов, которых ее отец приводил на Рождество. Но они в счет не шли.

Найна тяжело перевернулась на бок. Конечно, она встречалась иногда с мужчинами. Просто так. Но каким-то чудом ей удалось дожить до двадцати семи лет, ни разу не потеряв головы от любви. Это какой-то рекорд, подумала Найна. Но она была дочерью Джозефа Петроффа и должна была с большой осторожностью делать ход червонной дамы: она не собиралась становиться ступенькой на пути к верхушке пирамиды для какого-нибудь карьериста.

Поезд замедлил ход и, вздрогнув, остановился. Она заворочалась на полке. Неужели Фэнтон – Фэн – один из них? Из младших, с амбициями, членов правления? Как знать. Но он, казалось, не питал к ней особой приязни, а если, преследуя ее, он держал прицел на брак, то его поведение могло казаться только странным.

Найна рассеянно теребила пальцами пододеяльник. Нет, Фэн ее, кажется, все-таки не преследовал. Что-то в нем говорило о том, что он заядлый холостяк.

Ага. Она почесала ухо. Внезапно мысль, еще неопределенная, зародилась у нее в голове. Найна не стала додумывать эту мысль, потому что чутье ее никогда не обманывало и она чувствовала опасность. Ни за что на свете она не позволит себе связываться с этим мужчиной. Пусть даже ей придется сидеть взаперти у себя в купе…

Она лелеяла это намерение до тех пор, пока аромат свежего кофе не поманил ее к завтраку. Напрасно она тревожилась: Фэна не было и в помине. Или он уже успел позавтракать, или вообще не собирался.

Покончив с завтраком, Найна зашла в салон, но не нашла Фэна и там, и тогда – впервые с прошедшего вечера – ей стало легче. Наверное, он все-таки сошел с поезда в Уайтфише или в Спокане. Она тряхнула головой и уселась наслаждаться видом покрытых льдами Скалистых гор, величественные белые вершины которых пробивались сквозь облака. Ей не надоедало снова и снова видеть их, хотя в эту поездку облака казались слишком темными и тяжелыми.

После обеда, оставив позади гористый Айдахо, поезд подъехал к станции Гавр в Монтане, и Найна была уверена, что может спокойно сойти с остальными пассажирами, чтобы размять ноги и подышать воздухом.

Ее заинтересовал тут же попавшийся на глаза начищенный до блеска огромный черный паровоз. Она внимательно прочла надпись и узнала, что это один из последних паровозов, ходивших по Великой северной дороге. Найна восхищалась силой этого гиганта и думала об его историческом значении в развитии железных дорог, как вдруг почувствовала, что чья-то рука резко хлопает ее по плечу.

– Увлекаетесь паровозами? – Голос, в котором сквозил намек на насмешку, принадлежал Фэну.

Найна подскочила.

– Да, – ответила она, поворачиваясь. – Именно увлекаюсь. А что, нельзя, что ли?

– Ну, – он утер губы тыльной стороной руки, – не следует во всем усматривать одни нападки, мисс Лимон.

– Я и не усматриваю… – Найна злилась, а сердце, казалось, билось слишком быстро. – И не зовите меня «мисс Лимон».

– Тогда вам придется позволить мне звать вас Найна, верно? – Он самодовольно улыбнулся. – И стать полюбезней, чем до сих пор.

Найна вздохнула.

– Далеко вам ехать, мистер Хардвик? – без обиняков спросила она.

– Если вы надеетесь, что я сойду на ближайшей станции, то нет, не сойду. – Найна злобно уставилась на него, и он добавил: – Я еду до Нью-Йорка, если для вас это очень важно.

– Это совсем не важно. Меня не интересует, куда вы направляетесь, – решительно произнесла Найна.

Но она лгала: когда она узнала, что Фэн остается в поезде, зимнее небо вдруг как-то просветлело. Она решила: это, должно быть, потому, что присутствие столь вызывающей личности придавало долгой поездке какую-то нездоровую остроту.

– В самом деле? – произнес Фэн. – Для вас это совсем не важно? Тогда зачем было спрашивать?

– Так, чтобы поговорить.