– Ненавижу тебя, Фэн Хардвик, – простонала она.

В эту самую минуту рядом с ней распахнулась дверца и впустила поток зимнего воздуха.

– В самом деле? – произнес знакомый баритон. – А у меня сложилось совсем другое впечатление.

Найна вытаращила глаза. Фэн, снова став образцовым членом правления в сером костюме, лез с портфелем в руке, чтобы сесть рядом с ней.

– Убирайтесь, – сказала она, скользнув в конец сиденья. – Сию минуту.

– И не подумаю. – Фэн осторожно опустил портфель на сиденье.

– Шофер, – позвала Найна сидевшего впереди мужчину, который занимался тем, что разогревал мотор. – Пожалуйста, задержитесь на минутку. Этот джентльмен собирается выйти.

– Я не собираюсь выходить, – ответил Фэн, скрестив руки и закинув ногу на ногу. Найне стало ясно, что он не сдвинется с места. – Шофер, поехали. Дом Петроффа, пожалуйста.

– Фэн, – обратилась к нему Найна ясным, четким тоном, чтобы он не сомневался, о чем речь. – Если вы сейчас же не уберетесь, я вызову вокзальную охрану.

– Давай вызывай, – ответил он.

– Вы что, не поняли? – Она была готова кусаться. – Я требую, чтобы вы вышли. Немедленно.

– С какой стати? Я не намерен выходить из своего лимузина. – Он откинулся назад, закинул ногу на колено и прикрыл глаза.

Найна, не понимая, уставилась на него.

– Этот лимузин не может быть вашим, – возразила она. – Его прислал папа. Он всегда присылает лимузин.

– Да, но я сделал заказ, а когда узнал, что мы с твоим папой пользуемся услугами одного транспортного агентства, то позвонил из Милуоки и аннулировал заказ твоего отца. Уверяю тебя, это моя машина.

Он все еще не открывал глаз. Найна подумала, не стукнуть ли его по голове его же портфелем, а потом выйти из машины. Но на них уже поглядывали прохожие, а предстоящие праздники и без того были чреваты осложнениями, чтобы еще давать пищу газетам, которые распустят сплетни о романах дочери Джозефа Петроффа. Стоящих внимания романов у нее не было, но разве газетных писак убедишь? Да и машина уже отъезжала от тротуара.

– Что вы себе позволяете? – Найна была готова его придушить. – Кто вам разрешил аннулировать папин заказ?

Фэн приоткрыл один глаз и повернул к ней голову.

– Все очень просто, – сухо ответил он. – Я взял да позвонил.

Его улыбка была такой холодной и самодовольной, что Найне пришлось отвернуться, чтобы не съездить ему кулаком по носу. Она не считала физическую расправу адекватным способом решения личных конфликтов, но в данном случае…

Чтоб ему пусто было. Она следила за проезжавшими машинами, утешаясь тем, что никто не видел ее лица, наверняка похожего сейчас на морду озлобленного дикобраза, который готовится к нападению.

Пусть Фэн считает, что он победил, если для него это важно, но ноги его не будет в доме ее отца. Приглашения он не получит. Она расправила плечи. Пока у нее нет выбора, значит, придется терпеть его присутствие на протяжении этой поездки.

Найна залюбовалась пеленой кружившихся снежинок, скрывшей угловатые очертания небоскребов, превратившей подвесные железнодорожные пути чикагской Центральной петли в волшебный мост к звездам, и старалась не обращать внимания на сидевшего рядом мужчину. Он не прикасался к ней, но она физически осязала его присутствие, и, хотя он, кажется, не пользовался лосьоном после бритья, ей чудилось, будто его запах целиком заполнил пространство в машине.

Вскоре они уже ехали в северном направлении, вдоль знакомого берега озера Мичиган, и Найне стало закрадываться в душу беспокойство, на этот раз не связанное с Фэном.

Еще немного – и они подъедут к ее родному дому на красивой старинной улице, где жили многие чикагские богачи и знаменитости. По мере того как они приближались к дому, Найна испытывала все более глубокое чувство подавленности. Каждый раз на Рождество она испытывала такое чувство.

Но в этом году ей было особенно тяжело.

– Для чего вам понадобилось ехать со мной? – спросила она Фэна, нарушая молчание, грозившее взорваться от напряжения, которое целиком исходило с ее стороны. – Я же сказала, что не нуждаюсь в вашей помощи. – На улице было уже темно, и она разглядывала голые ветви деревьев, раскачивавшихся в свете фонарей.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как Фэн пожимает плечами.

– Наверное, я искал предлог, чтобы сойти с этого чертова поезда.

– Что? – У Найны без всякой видимой причины опустились плечи. – Непонятно.

– Еще как понятно. Кристин простит, когда узнает, что я отказался от билета до Нью-Йорка ради безумно кислого, но хорошенького лимончика. Она будет просто в восторге.

Он смеялся над ней. Она знала, что он смеялся.

– Тем более что отец лимончика – Джозеф Петрофф, – с горечью заметила она. Ее не трогало, что он назвал ее хорошенькой.

– Тем более, – согласился он. Найна заметила, что в его голосе исчезла насмешка.

– Вы не имели права аннулировать папин заказ, – бросила она. – Я ведь уже сказала вам, что вы мне не понадобитесь.

– В самом деле? Видишь ли, у меня есть обыкновение принимать решения в соответствии с моими собственными потребностями. А ты, как сама только что заметила, дочь Джозефа Петроффа. – Он протянул руку, чтобы обхватить ладонью ее подбородок, и когда ей пришлось повернуть лицо к нему, мягко добавил: – Только не говори, будто моя магия оставляет тебя равнодушной.

– Какая еще магия? – спросила она, дрожа от его прикосновения.

– Показать? – Его мягкий, шелковый голос звучал с обольстительной угрозой.

– Нет! – Она прижалась к дверце, но вдруг вспомнила, что она не какая-нибудь застенчивая девица из викторианского романа, выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Нет, ничего не надо показывать, Фэн Хардвик. Я просто хочу, чтобы вы… чтобы…

– Сгреб свои деньги и убрался восвояси? Ну нет.

– Но…

Она прервалась, потому что лимузин повернул на подъездную аллею у дома ее отца.

Найна откинула голову назад и втянула в легкие воздух. Она дома. В доме семейства Петрофф, не признававшего влияния Фрэнка Ллойда Райта на архитектурный облик Чикаго. Дом Джозефа возвышался над природой, а не сливался с ней. Как и сам Джозеф, дом был крупным, прямоугольным и солидным. Он поднимался на три обветренных кирпичных этажа до простой, с высоким гребнем крыши. Окна, тоже солидные и прямоугольные, выстроились в ряд по обе стороны украшенного белыми колоннами крыльца. И только старые хвойные деревья, живописно раскинувшиеся посреди подстриженных газонов, создавали вокруг ее родного дома ауру гостеприимства и незыблемости.

– Гм… – пробормотал Фэн. – Очень респектабельно и серьезно. Мне не терпится познакомиться с твоим папой.

– Вы с ним не познакомитесь, – сказала Найна. – Ваша поездка кончается здесь. – Она взглянула на часы. – А теперь я опаздываю, поэтому, надеюсь, вы не будете возражать, если я распрощаюсь с вами. – Она протянула руку, но Фэн не взял ее, и Найна сразу опустила руку и повернулась к дверце, которую ей открыл шофер.

Фэн, не дожидаясь шофера, сразу же вылез, открыв дверцу с противоположной стороны.

– Я же сказала, вам сюда нельзя, – предупредила Найна. Направляясь к дому, она боялась обернуться, чтобы не изменить своего решения избавиться от него.

– Одну минутку. – Голос Фэна звучал со сдержанной властностью. – Ты кое-что забыла.

Найна остановилась. Она не хотела останавливаться, но как-то так получилось, и она нехотя повернулась кругом.

– Я не… – начала она и нахмурилась. Фэн протягивал ей белый листок бумаги. – Что такое?

Она была озадачена и все еще хмурилась, а он поймал ее руку, перевернул кверху ладонью, положил на нее листок, затем согнул вокруг него пальцы Найны и отступил назад.

Все это он проделал молча при свете звезд и двух фонарей, стоявших на страже у крыльца.

Найна медленно разжала пальцы. На ее ладони лежал, слегка помятый, тот самый чек, которым она заплатила Фэну за то, чтобы он разыграл роль ее очередного рождественского жениха.