– Это будут полезные перемены, – заверил лекаря Глеб.

Хвалимир стукнул толкушкой об ступку, остановился и медленно и сухо произрек:

– Все перемены – к худшему. Мы с тобой идем разными дорогами, Первоход. Если тебе нужна мазь, я ее тебе продам, но говорить людям о том, что твои перемены несут пользу, я не стану.

Лекарь замолчал и снова продолжил свою работу. Глеб сидел на лавке с хмурым лицом и мучительно пытался что-нибудь придумать. Для людей, жизнь которых была постоянной схваткой со страшными и плохо излечимыми болезнями, Хвалимир был настоящим Спасителем. А таких людей в Хлынь-граде и окрестностях большинство. Львиная доля всех хлынских лекарей были обыкновенными шарлатанами. На их фоне Хвалимир с его чудодейственными снадобьями выглядел титаном.

В голову ничего не приходило, и, чтобы не сидеть молча, Глеб спросил:

– Там у тебя во дворе, у горячей бочки, лежит какой-то «бугор». Кто он?

– Староста Лычезар, – ответил лекарь.

– И что с ним?

– Он умирает.

– От чего?

– Застуда поедает ему легкие. А жар заставляет его кровь закипать.

– Вот оно что. – Глеб задумчиво нахмурился. – По всей вероятности, у старосты пневмония. Есть хоть какая-то надежда его вылечить?

Хвалимир качнул седой, коротко остриженной головой.

– Нет. Этому человеку ничто уже не поможет. Он умрет.

– И ты сказал об этом людям?

– Да. Я сказал им, что Лычезару может помочь только чудо. А я – лекарь. Лекарь, а не кудесник.

– Да-да, – задумчиво проговорил Глеб. – Ты лекарь. И хороший ле…

Он вдруг осекся. В голову Глебу пришла идея. Он взглянул на Хвалимира, прищурил глаза и уточнил:

– Так, говоришь, все перемены – к худшему?

– Да, – не прекращая своей работы, отозвался лекарь.

– И говоришь, что староста неизлечимо болен?

– Он почти мертвец, – тем же сухим, безразличным голосом ответил Хвалимир.

Глеб облизнул пересохшие губы.

– А если я это сделаю? Если я поставлю старосту Лычезара на ноги?

Хвалимир усмехнулся:

– Тогда ты будешь самым великим лекарем в мире.

– И ты поможешь мне уговорить людей? Убедишь их не бояться перемен, которые я им принесу?

– Если ты излечишь старосту, я сделаю все, что ты попросишь, – спокойно изрек лекарь. – Но кто бы из богов ни пришел тебе на помощь, а оживить мертвеца с изъеденными болезнью внутренностями не под силу ни одному человеку.

Глеб поднялся с лавки, глаза его возбужденно блестели.

– Я скоро вернусь, – сказал он лекарю. – Мне понадобятся твои перегонные кубы и ты сам.

– Если ты не заметил, я занят, – сухо и неприязненно проговорил Хвалимир.

– Я это заметил. Но тебе придется мне помочь. Иначе я разобью твои чертовы колбы, дотла спалю твой дом, а тебя самого упрячу в узилище. И мне плевать, что об этом скажут люди.

Глеб поправил на перевязи меч и вышел из сарая.

Полчаса спустя Глеб вернулся и положил на стол берестяную коробку.

– Взгляни, – сказал он Хвалимиру, который стоял у горелки и помешивал деревянной лопаткой варящееся в котле зелье.

Лекарь отложил лопатку, вытер руки о фартук и подошел к столу. Заглянул в открытую коробку и хмуро спросил:

– Плесень?

– Верно, плесень. В вашем мире ее полно, и это впервые меня радует. Заводи свои перегонные кубы, Хвалимир. Мы приступаем к работе.

Хвалимир хотел возразить, но глянул на рукоять меча, торчащую из-под плаща Глеба, и предпочел оставить возражения при себе.

Вскоре работа закипела. Глеб разбавил плесень водой, вымочил ее, а получившуюся массу прогнал через фильтры, которые выдал ему Хвалимир. Затем Глеб приступил к самому процессу. Когда-то он писал статью о парфюмерах и видел, как изготавливают эссенции. Главные этапы – это выделение и очистка. Перегонные кубы и колбы Хвалимира вполне годились для этого. Этим Глеб и занялся. Работа была кропотливая и тяжелая, но Глеб был на взводе и не чувствовал усталости.

Вскоре, пропотев от жара горелок, Глеб снял плащ и куртку и продолжил работу в одной рубахе. (Пояс с перевязью и мечом уже давно лежал на лавке, и про него забыл не только Глеб, но и Хвалимир.)

Получив экстракт, Глеб приступил к следующему этапу – выпариванию и сушке. Хвалимир вначале помогал неохотно, но вскоре азарт Глеба передался и ему, и он с любопытством наблюдал за работой Глеба и без всяких возражений выполнял все, что ему приказывал Первоход.

Наконец Глеб закончил работу и вытер рукавом потный лоб.

– Кажется, готово, – проговорил он усталым, но удовлетворенным голосом. – Не уверен, что мы получили то, что нужно, однако попробовать, в любом случае, стоит.

Немного передохнув, Глеб соскреб с глиняной плошки сероватый порошок и пересыпал его на бересту. Показал Хвалимиру. Тот взглянул на порошок, понюхал его, попробовал на вкус, после чего спросил:

– И что толку в этом порошке?

– Я намерен дать его старосте Лычезару, – ответил Глеб, повернулся и зашагал к двери.

Во дворе Глеб властным голосом заставил народ потесниться и прошел к топчану, на котором лежал в горячечном бреду умирающий староста. Затем, не медля и не церемонясь, Глеб раскрыл старосте кинжалом зубы и всыпал ему в рот порошок. После взял кружку с водой, приподнял больному голову и влил ему в рот немного воды.

Староста сглотнул кадыком, и Глеб снова положил его голову на соломенную подушку.

– И что теперь? – услышал он за спиной хмурый голос Хвалимира.

– Теперь будем ждать.

– Первоход, проснись!

Глеб вздрогнул и открыл глаза.

– А? Что?

Он не сразу вспомнил, где находится, а вспомнив, поежился и выпрямился на лавке. Лекарь Хвалимир опустился перед ним на колени и низко поклонился. Глеб протер кулаками глаза.

– Вечерний намаз? – насмешливо осведомился он. – Не знал, что ты мусульманин.

Лекарь поднял седую, коротко стриженную голову и торжественно произнес:

– Я чту в твоем лице величайшего лекаря, Первоход!

– Вот оно что. – Глеб зевнул и потянулся. – Значит, наш мертвец ожил?

– Староста попросил ествы и питья, – с улыбкой доложил Хвалимир. – Голова его уже не объята жаром. Старый Лычезар пошел на поправку.

Глеб облегченно вздохнул:

– Ну, слава богу. Я боялся, что мы уже опоздали. Пойдем посмотрим на твоего Лычезара.

Во дворе Глеба встретили как бога. Очевидно, лекарь уже успел рассказать людям о зелье, оживляющем мертвецов, которое сварил Первоход. Глеб поинтересовался у ожившего старосты, намерен ли тот выздороветь, и получил утвердительный ответ. Потом последовала череда благодарностей, которые Глеб выслушал хмуро, но терпеливо.

Жена старосты, женщина дородная и румянощекая, бросилась Глебу на шею, облобызала его и взволнованно спросила:

– Чем нам отблагодарить тебя, Первоход? Чем отплатить за твое добро?

Глеб осторожно высвободился из ее цепких объятий и сказал:

– Благодарите лекаря Хвалимира. Кабы не его перегонные кубы, у меня бы ничего не получилось.

Поблагодарив в самых возвышенных выражениях смущенного Хвалимира, стоявшего рядом, старостиха снова повернулась к Глебу.

– Как называется волшебное зелье, которое ты дал моему мужу, Первоход?

– Зелье-то? Оно называется антибиотик.

– Как?

– Антиби… – Глеб махнул рукой. – Не важно. Можешь сама придумать ему название.

– Называй его «зелье Первохода»! – крикнул кто-то. Другие тут же подхватили и загалдели: – Зелье Первохода! Зелье Первохода!

Глеб усмехнулся.

– И кто теперь осмелится утверждать, что пенициллин изобрел Александр Флеминг. – Он повернулся к лекарю: – Хвалимир, надеюсь, ты запомнил, как мы его изготовили?

– В общих чертах, – ответил тот.

– В общих не годится. – Глеб на секунду задумался, затем спросил: – Грамотой владеешь?

– Я легко читаю и славянскую, и гофскую клинопись, – не без гордости сообщил Хвалимир.

– Это хорошо. Я напишу тебе рецепт. Будешь делать антиби… то есть «зелье Первохода» с утра до вечера. Нам его много понадобится.