Эту же мысль в секретном докладе Пентагону высказал американский генерал Норман Шварцкопф (1988), когда Хусейн одержал победу. «Самое плохое, что могло произойти в районе Персидского залива, — это захват Ираком саудовских нефтяных скважин. И это произошло, — писал генерал Шварцкопф. — США обязаны остановить и разгромить Ирак». Кстати, именно Норман Шварцкопф позднее руководил внушительной военной операцией, направленной против Багдада.

Карта Ирака, с которой работал Пентагон, в первую очередь представляла собой нефтяные месторождения, трубопроводы и нефтеочистительные заводы. Эти карты, созданные «энергетической комиссией» вице-президента Д. Чейни, датированы мартом 2001 года, следовательно, за шесть месяцев до 11 сентября.

Иракский терроризм еще не был частью приоритетов администрации Буша, а вот иракская нефть — да.

Золото и нефть стали теми товарными идолами, которые сместили с первых мест сельскохозяйственную продукцию и металлы и стали основными инструментами спекуляций на товарных рынках. И в своем интервью прессе американский вице-президент Дик Чейни, говорит: «В 2010 году США понадобится до 50 миллионов баррелей каждый день. Откуда возьмется эта нефть? Правительства и нефтяные компании четко контролируют 90 % всех нефтяных запасов. Нефть остается по своей сущности, государственным бизнесом, хотя многие регионы предлагают крупные возможности. Средний Восток с его двумя третями мировых запасов нефти и самой низкой стоимостью его добычи остается самой привлекательной зоной. Ирак обладает вторым в мире запасом нефти. Доходы от нефти (Ирака) могли бы исчисляться от 50 до 100 миллиардов долларов в течение двух-трех ближайших лет». Однако Джордж Буш и его «команда» не смогли просчитать, что иракская нефть не окупит расходы военной оккупации. Это был серьезный просчет. Ирак с его «дешевой нефтью» превратился в неожиданно дорогой и даже невыгодный США проект. К тому же, как только цены на нефтепродукты из стран арабского региона стали упрямо расти, для США оказалась рентабельна и разработка собственных месторождений нефти на континентальном шельфе.

Мандат ООН, выданный США для «поддержания безопасности в Ираке», истекал к 2009 г., и от США заблаговременно потребовали разработать график выхода войск. Однако, Белый дом, несмотря на всю дороговизну оккупации Ирака, с ответом не торопился. В правительстве США все были убеждены, что рожденное вместе с нефтью процветание страны также и исчезнет вместе с нефтью. Альтернативные источники не спасут, они ничтожны по сравнению с черным золотом. И очень не хотелось терять власть над чересчур дорогой и даже обременительной, и все же — ЧЕРНОЙ КОРОЛЕВОЙ.

— Нет, мы не из-за нефти пошли в Афганистан, — уныло заметил Александр Чижов. — Саудовская Аравия напрасно подняла истерику, мол, вначале русские добрались до афганской нефти, а скоро доберутся и до нефти Арабских Эмиратов. Чушь! Афганская война — это чистая политика.

— В которой бессмысленно погибали, становились калеками сотни русских солдат, — скептично заметила Ирис.

Ленинградское шоссе было переполнено. «Перестройка» наводнила автострады суетливыми потоками автомобилей. Москва впервые столкнулась с такой проблемой, как «автомобильная пробка». Ирис, вцепившись в руль старой отцовской «Волги», с досадой дожидалась возможности выехать на Ленинградку. Старенькая серая «Волга», неуклюжая и неповоротливая, урчала мотором. Из-за ноги, закованной в гипс, Александр Чижов с трудом помещался в салоне автомобиля. На резиновом полу салона «Волги» валялись его костыли. После афганского госпиталя в Баграме, где ему удалили кусок гниющей кости, одна нога оказалась короче другой.

По радио передавали последние новости. Диктор рапортовал о достижениях «перестройки». О демократии и гласности. Вступил в силу Закон об индивидуальной трудовой деятельности. С 1 мая 1987 года можно было спокойно варить джинсы, раскрашивать матрешки и торговать пирожками на площади «трех вокзалов», не боясь, что тебя обвинят в «фарцовке» и мошенничестве. «Пустые слова, — думал Чижов. — Глупые и ни к чему не обязывающие. Пока одни болтают, другие — действуют. Почему Союз проиграл афганскую войну? Почему уже полным ходом разворачивается операция позорного вывода «ограниченного контингента»?»

Пока одни трепали языком на трибунах, другие — работали. Противник не был сильнее ни оружием, ни интеллектом. Но противник Союза вытеснил «ограниченный контингент» по одной простой причине: он был агрессивнее и решительнее. Американцы, китайцы, англичане… и даже ленивые арабы Саудовской Аравии, мелочные египтяне и бестолковые афганские моджахеды, мусульманские фанатики под предводительством бен Ладена… Все они имели перед советскими войсками одно-единственное преимущество. Они были людьми действия. А русские проявили себя как люди словесной болтовни. Мусульманский мир быстро смекнул, что русские не захотят серьезно сопротивляться натиску, ведь Афганистан для русских — чужая территория. Психологический расчет был верен. И в самом деле, русские просто сидели на своих базах, сложа руки, проводя время от времени громкие… и дорогостоящие «зачистки»… бюджет которых таял в чьих-то генеральских карманах.

На что употребили русские свою десятилетнюю оккупацию Афганистана? На то, чтобы собраться с силами, вооружиться? Черта с два! Русские лишь сидели да смотрели, как вооружаются другие.

Русские заняли позицию наблюдателей. Они смотрели, как в Кабуле меняется политическая элита. Как на смену одному правительству приходит другое. Сидели и смотрели. Как горные районы занимают моджахеды. Как моджахедам приходит на помощь американская армия. Смотрели и продолжали сидеть. Бесстрастные наблюдатели исторической хроники с автоматами Калашникова в руках.

Как это было непохоже на начало афганской войны! Мусульманский батальон спецназа, решительная смена власти на чужой территории, «Шторм-333», ликвидация правительства Амина… постановка на высший пост в стране просоветского лидера… И — тишина… Словно цель уже была достигнута или этой цели не было вовсе? И теперь Наджибулла, новый просоветский лидер Афганистана, сменивший у власти стремительно стареющего Бабрака Кармаля, русским уже не нужен. Русские готовы предать и продать его. Перечеркнуть все свои собственные усилия.

Какой же после этого русский народ — герой, освободитель? Скорее, народ-предатель. Но «рыба, как известно, тухнет с головы». Солдаты — всего лишь исполнители чьей-то политической воли. Вернее, безволия.

Вначале — предательство Афганистана. Что дальше? Быть может, предательство Кубы, сворачивание на радость Америке уникального радиолокационного центра в Лурдесе? Демократические свободы цивилизованных стран набирают обороты. Что дальше? Приватизация всей госсобственности? Приватизация недр? Нефтяная игла в руках кучки нефтебаронов? Свобода и суверенитет республик?.. Период полураспада…

Начат беспрецедентный «эксперимент». Подобный неконтролируемому эксперименту со всеми отключенными системами безопасности, что проводили в Чернобыле. Система безопасности не сработала, и Чернобыль взорвался.

Эксперимент по демократизации общества. Отсрочка военных действий на чужой территории… На что они ее употребили? На бездеятельное выжидание… Слепая вера в то, что противник уйдет с афганской территории добровольно. Вера в пустые обещания, в бумаги, подписанные на высшем уровне… детская наивность…

Офицер Чижов с досадой прикусил губу. Почему и зачем он воевал? Ради чего он рисковал своей жизнью, едва ее не потерял и, возможно, навсегда потерял способность нормально ходить?

Ему выдадут компенсацию и пособие, как инвалиду афганской войны. Лучше бы ему вернули здоровье и время, потраченное впустую. Самое дорогое, что может быть у человека — что невозможно компенсировать никакими деньгами.

Ему пришла в голову старая притча о стаде тюленей. Они лежали на берегу и грелись под холодными лучами северного солнца… Пока не пришел охотник и всех их не перебил. Одного за другим. Объединившись, тюлени могли бы легко раздавить любого охотника. Десяток охотников. Но они этого не сделали. Не сдвинулись с места, ведь охотник убивал всего лишь одного тюленя, какого-то слабого и больного, неизвестного, почти чужака, лежащего с краю льдины. Тюлени верили, что этот ледяной край — это не их территория, а чужая. Верили, что сюда, в глубь тюленьего лежбища, охотник никогда не сунется. Что инстинкт под названием «экспансия» не сработает.