- Уверен, мне нет нужды повторять дважды.

Советник безучастно смотрел на кашима, но Даниил ощущал как сомнение и неуверенность появляются там, где давно уже не было души.

- Мы не всегда имеем выбор, Даниил. Мать направляет нас по пути. И нет возможности свернуть, когда этот путь не имеет ответвлений.

- Ошибаешься, советник. Всегда есть возможность пойти по бездорожью.

Килим знал, что Даниил разгадает этот план. Он был его воспитанником. И, было бы наивно полагать, что имея такое количество зацепок, мужчина окажется не в состоянии проследить их изначальный путь.

Да, это Килим и Арман подтолкнули отца Колина к предательству, и именно они, принесли Дочь и двух ее наследниц в жертву, зная, что только одна из трех имеет силу, чтобы сломить гаррунов. Чтобы навсегда избавиться от Пылающего, подчиняя ненавистный народ Матери.

И ради того, что предсказала Луна при рождении кашима, Килим пожертвовал однажды и Хранительницей, и той, которую любил… он сам отошел, когда проклятый гаррун убивал старшую дочь.

Но за это, спустя несколько мгновений, Килим вырвал его сердца, презрев силу, верша возмездие лишь собственной яростью и болью. Только вот, и его сердце осталось лежать там, окровавленное и остановившееся, с непониманием и осознанием предательства, смотрящее на него из глаз любимой, которой он так никогда и сказал о своей любви.

Оберегающий, который нарушил все законы своей касты, встал, подходя к окну, и пристально всмотрелся в абрис Луны, тающей в предрассветном небе.

Даниил был прав, у него давно не было и души, она истаяла от неутихающей боли.

Душа ушла,… боль осталась.

Он стольким жертвовал, чтобы достичь своей честолюбивой цели, что давно не задумывался над тем, чего будет стоить это советнику однажды.

Его друг, который отказался идти на поводу. Он умер вместе с наследницей, до конца защищая ту, которую любил. Знающий о планах Килима, но не имеющий возможности изменить их.

И у Даниила не будет шанса, что бы кашим себе не возомнил.

Это была их единственная возможность.

Иначе, Мальком с успехом использует свои резервы, которые, так или иначе, возникали при исполнении планов обеих сторон. Когда силл"ины получали что-то, часть силы, мельчайший нюанс, переходил и к гаррунам. Но, Пылающий был достаточно умен, чтобы и из золотой пыли создать самородок.

Нельзя было упускать этот шанс. И советник совершенно не собирался делать этого.

Ни за что.

Мужчина сел на пол, и себе не признаваясь, что, просто, почти на пределе.

Нет, это было абсурдом, подумать о себе такое. Его тело было сильным, его разум был так же остр, добавился только опыт, и манящая близость цели. Так, отчего бы ему опускать руки, и молить Мать о покое?

Если только… Он хотел бы унять эту боль.

Хранительница не спала, хоть и знала, что именно так считал Даниил. Она слышала, удаляющиеся по коридору, шаги Оберегающего, но не сделала и попытки остановить любимого.

Иллия могла не понимать. Часть Селены в ней, умела использовать любую, полученную о ритуалах, информацию.

Они вспоминали вместе, и их не утешали выводы, которые рождались в сердце Дочери.

Конклав… Иллия могла понять их мотив. Но, она не могла принять их методы.

Понимание того, что, скорее всего, советники сотворили с ее семьей, с нею самой и, что, без всякого сомнения, желают сделать с ними… Это рождало гнев и неприятие. Ярость загоралась в ней, подпитываемая подобным, но во стократ сильнее, чувством Даниила.

В своем любимом девушка ощущала смирение, согласие с таким вариантом. Она ощущала это в прерывистых, надрывных, но усмиряемых, волей кашима, ударах ее - его сердца. В рвущемся, стремящемся убежать из-под его воли, его - ее дыхании.

Она не могла переносить этого.

Однажды Иллия сдалась, поверив в безнадежность и невозможность изменить путь.

Даниил же боролся, не давая отчаянию отвернуть его от цели. И в том, что стояло перед ними сейчас, кашим, скорее всего, видел логичное продолжение этой борьбы.

Иллия не была согласна с этим. Похоже, настал ее черед доказать, что все предыдущее сражение любимого, не было бесцельным.

Даниил стоял на вершине восточной башни, упираясь кулаками в холодный камень парапета. Он пытался совладать с собой. Старался напомнить о том, что это было, и есть целью самого его существования. Но, не мысли о задуманном наставниками пугали его. Кашим всегда был готов к смерти. Тем более, он готов был умереть для нее…

Ужас рождало незнание того, что будет с нею после.

Кто защитит его любимую? Кто будет оберегать ее?

Килим давно создал этот расклад, и не было причин сомневаться, что план был идеален. Есть ли хоть малейший шанс, что можно свернуть на бездорожье, чем, в таком запале, Даниил грозился ему?

За десять лет своей борьбы мужчина считал, что шанс есть всегда. Но, разве не была и его победа над ними, учтена в этой схеме?

Оберегающий с силой ударил холодный камень, понимая, отчего Иллия так тяготела к боли. Теперь и Даниил был готов прибегнуть к этому методу, в попытке прояснить разум, найти решение.

Однако, даже боль от многочисленных ударов, не помогала ему.

Он так хотел бы изменить что-то. Но, зная все стороны своих учителей, кашим просто не видел выхода.

Где та лазейка, которую всегда оставлял ему Отец? Где их вариант?

Раз за разом, с силой опуская руки на шершавые и неровные края камней, окрашивая их в кровь, Даниил готов был кричать от ярости, как тогда, стоя в Круге священных камней. И не видел выхода.

Даже то поражение, то блуждание по слоям реальности Круга, было, без сомнения, предусмотрено ими. Кашим понимал теперь каждый шаг, каждую мелочь, каждую веху пройденного пути.

Рождение… его… ее,…их становление,… их путь…

Предательство и смерть…

Их любовь…

Поражение Даниила, и его борьба…

Дружба с Колином… и снова предательство…

Нападение Малькома…, их уход, окропленный силой ритуала…

Как можно сбежать, вырваться оттуда, где все продумано за тебя?

И удел идущего, лишь отмечать своей кровью каждую версту пути во славу Матери?

Как?!

Но, он готов был идти дальше, готов… лишь бы знать, что Иллия будет в безопасности и после…

Только, кто мог обещать это Даниилу?! Килим?! Ну, а кто решиться поверить ему?!

Пламя взвилось в замке, покоряясь его ярости, которую и боль не могла обуздать.

Ветер кружил вокруг стен замка, развевая его волосы, только… и стихии не находили выхода бушевавшей в нем энергии.

Он все готов был сделать ради нее, но… будет ли это гарантией хоть чему-то?!

Мужчина не слышал слабого скрипа двери, просто теряющегося в вое ветра его стихии. Не видел тихих шагов, приближающих ее к нему.

Но, он застонал от отчаяния и безнадежности, ощущая руки любимой, обнимающие его.

Почти уверенный, что у них нет иного выхода, не видя его.

Мужчина прижал Иллию к себе, чтобы ощущать, как стучат их сердца. Он позволял ее рукам скользить по его шрамам, опуская свое лицо в платину ее волос.

Даже то, что он взял себе ее метку, было предусмотрено ими…

И эта мысль, разрушила контроль и выдержку Даниила. Кашим покрывал ее лицо порхающими поцелуями, понимая, что девушка знает, чувствует его ярость и боль.

По серебряному шторму в глаза - он читал, что и ее ярость не меньше его.

Он любил ее.

И готов был на все.

Только сердце, душа - не были согласны с этим, прорываясь неистовым ревом бури, на бушевание которой, они просто не обращали внимание.

Он приказал себе забыть, накрывая губы Илли своими устами, вдыхая запах ее кожи, обостренный озоном сверкающих молний, которые были не только его…

Даниил лишь хотел потеряться в ней, не понимая…, не говоря… Пусть и хотелось растереть в порошок каждый камень замка, от того, что Оберегающий уже знал, кому Конклав предначертал быть с нею после…