Но разве страху и неуверенности нужно приглашение? Нет, они заходят сами.
Аккуратно, тихо и незаметно, приоткрывают двери наших сердец, просачиваясь в них, и тут же становятся полноправными хозяевами, стремительно сметая бастионы нашей уверенности.
Так было и с Даниилом. Его душу терзало и скручивало, а сердце разрывало от страха за любимую. Мужчина знал, что будет с ней, если он потерпит поражение.
И когда наступил самый темный час ночи, Даниил встал, осторожно укрывая девушку, даже во сне потянувшуюся за ним. Он нежно придержал ее за плечи, ожидая, пока Иллия вновь погрузится в глубокий сон. Постояв минуту, любуясь ее красотой, он достал давно приготовленный подарок из небольшого тайника. Но это был не просто подарок. Нет. Это было предложение…
Кинжал с рукоятью, украшенный лишь серебряным узором, бесшумно лег на подушку, рядом с прядью платиновых волос. Поверх черной кости рукояти вилась тонкая серебряная цепь, в излучине которой висел кулон. Но и в этом он нарушил обычаи.
Традиционная подвеска сили"нов при обручении должна была быть из малого обломка Камня Луны, символизирующего их сущность. Часто на них вырезали герб того, кто делал предложение. Однако кашим не нуждался в гербе и никогда не скрывал от любимой второй своей половины. Красный коралл сливался с камнем Луны, настолько тонко и искусно подогнанный, что невозможно было обнаружить разделяющего их пространства. Такие же разные и в тоже время, столь же неотделимые, как душа кашима. Как их любовь с Иллией.
Коснувшись кончиком пальца кулона, он попытался нагреть холодные камешки. Не удержавшись, захватил прядь волос Иллии, подержал мгновение, и, не смея более задерживаться, стремительно покинул комнату.
Даниил бесшумно шел по пустому спящему замку, не встречая никого на своем пути.
И только во дворе, он столкнулся с Хоресом. Старый дворецкий внимательно посмотрел на мужчину, и Оберегающему показалось, что слуга прекрасно знает, куда он направляется. Это было невозможно. Но отчего в глазах старика стояло такое опасение и грусть? Не обращая на это никакого внимания, Даниил покинул территорию замка.
Солнце лишь начинало окрашивать алым небо на востоке, когда мужчина вошел в священный круг камней. Его уже ждали.
Внутри второго кольца стоял Килим, который кивком приветствовал своего воспитанника. Чуть в стороне находился Арман, который, очевидно, должен был наблюдать за ходом поединка.
- Ты уверен в своем выборе, Даниил? - Килим смотрел на мужчину спокойно и несколько грустно. - Зачем ты борешься с тем, что нельзя изменить, мальчик?
Но Даниил не собирался вновь спорить с наставником.
- Я не изменю своего решения. - Мужчина твердо смотрел в глаза противника.
- Что ж, - кивнул тот, - если таков твой выбор.
Поток воздуха налетел на Даниила, стремясь повалить, сбить с ног, но мужчина сопротивлялся. Он ответил на удар, лишь после этого замечая, что Арман не планировал быть простым наблюдателем. Они обманули его! Конклав не собирался давать ему шансов на победу! Его учителя знали силу мужчины, и не хотели оставлять хоть малейшую возможность своего поражения.
Ярость и гнев охватили Даниила. Все, кому он так долго верил, кого всю свою юность считал непогрешимым - на проверку оказались обманщиками! Не было чести, не было правды! Только слепое следование давним традициям, с полной готовностью пожертвовать для этого любыми идеалами и принципами.
Но, не обращая внимания на свой гнев, Даниил продолжал трезво мыслить. Эмоции погубят его сейчас. Это недопустимо. И твердая рука разума направляла его действия, обращая и ярость в пользу, усиливая возможности мужчины.
Бой против Килима был бы сложным, Даниил прекрасно отдавал себе в этом отчет.
Битва же с двумя сильнейшими воинами Конклава - была уничтожительной. Но они боролись за обычаи, а Даниил за ту, которую любил больше чем себя. И медленно, удар за ударом, он находил уязвимые места своих противников, разя их как можно больнее. Но и сам Оберегающий не остался невредимым. В меру всех возможностей, он старался прикрывая свои слабости, о которых его учителя были великолепно осведомлены, но все чаще пропускал неожиданные удары со сторон обоих. Однако не допускал, чтобы это повлияло на его превосходство в битве.
Одних отчаянье добивает лучше любого врага, другим же придает силы и решительность даже в самой безнадежной схватке. Даниил не относился к первым.
Все яснее становилось, что и совместными усилиями наставникам уже не одолеть своего воспитанника. Арман упал, практически сломленный, едва имея силы продолжать дышать. Килим даже не оглянулся на своего сторонника.
Даниил сосредоточился на том, кто еще стоял. Раскаленный от сталкивающихся сил воздух жег его легкие, покалывал кожу остатками молний и угасающими искрами пламени, которые уже не исчезали полностью после ударов, сильно велика была их концентрация здесь. Он не чувствовал многочисленных ран, мужчина давно не обращал внимания на собственную боль. О, как близка была его цель! Почти ощущалась в воздухе, читалась в страхе и сомнениях, появившихся в глазах его противников.
И Килим не выстоял, упав на колени, опираясь сочащимися кровью руками во взрытую их боем землю. Даниил не позволял радости захлестывать свою душу, но это было сложно. Он победил их! Это было невероятно, но ведь он смог…
Однако что-то не так было в мире, окружающем его. Что-то менялось. Даниил не мог уловить, саму суть изменений, просто ощущал это всеми чувствами. И только поймав злой и торжествующий взгляд размывающегося и исчезающего Армана, Даниил понял, что они, так или иначе, обошли его… Конклав не умел и не собирался признавать поражение!
Все то время, пока Даниил сражался с Килимом и Арманом, остальные Оберегающие меняли пространство для него. Им прекрасно было известно, что кашим не мог в полной мерее овладеть этим искусством. Кровь гарруна мешала ему. И не сумев победить его, они прибегли к этому последнему ходу.
Опустошенный от столь стремительного низвержения со своей вершины, мужчина, не в силах поверить, смотрел на то место, где еще миг назад лежали его противники.
Испугавшись нарушения традиций, и не имея возможности избавиться от нарушителя иным путем, Конклав отверг отступника, выбрасывая его за пределы своей реальности…
Одинокая фигура того, кто почти поверил, что в силах сломить вековой уклад, стояла в центре внутреннего круга священных камней. Тяжелые грозовые облака затянули небо, нависая над ничтожным существом, посмевшим выступить против Матери. Гром рокотал, обвиняя Даниила, и молнии ударялись в землю вокруг отторгнутого, но уже не он вызвал их. Тяжелые, холодные струи дождя хлестали по его лицу, рукам, телу, обжигая своим ледяным касанием свежие раны. Отчаянье зарождалось глубоко внутри Даниила, заполняя его душу и сердце, распирая тело, вырываясь наружу криком полным боли. Он нарушил безмолвие утра своими проклятьями, перекрывая рев бури. Это уже не был крик живого человека, нет, сама безнадежность кричала в Священном круге…
Даниил мог бы попробовать потягаться с одним советником Конклава, возможно, с двумя, в изменении реальности. Но против их всех - у него не было шансов. Они знали об этом.
И хуже всего было то, что Иллия не имела представления о происходившем здесь.
Что они скажут ей? Что сделают с его любимой?
Эти мысли разъедали внутренности Отвергнутого, растекаясь по ним кислотой. Он горел заживо от невозможности что-то изменить.
Но Даниил не был сломлен. Никогда. Сколько бы времени не прошло, что бы он не должен был сделать для этого - мужчина знал, что вернется. Он перевернет весь мир, покорит пространство, сделает его своим слугой и рабом, но он вернется! И они заплатят. Все, до последнего, кто участвовал в этом…
Отверженный поселился среди людей, не скрывая того, кем был.
Люди уже много столетий знали о сили"нах и гаррунах. Но человечество пошло своим путем. Не имея способностей к управлению силами природы, они погрузились в изучение их свойств. Люди развивали науку, совершенствовались в технике. И за последние два столетия, благодаря своим достижениям в этой области, человечество добилось успехов. Дети Луны и Дети Марса признали людей достойными равенства.
