— Я рад приветствовать в своих апартаментах столь героическую, сколь и прекрасную воительницу! — коротышка широко улыбался, — прошу, прошу… — он повёл рукой, приглашая меня следовать за ним в глубину зала, где стояли широкие накрытые столы, за которыми сидели немногочисленные гости. Некоторых я знала. — Господа, предлагаю встать и встретить нашу героиню аплодисментами.

За столом началось шевеление, грохот отодвигаемых стульев, затем раздались громкие и похоже вполне искренние аплодисменты. Отбросив ложное смущение, я улыбнулась — иногда действительно хочется немного побыть знаменитостью.

— Мы восхищены вашими героическими деяниями, — ко мне подскочила полная противоположность встречавшему меня герцогу. Этого высокого, круглого как бочка господина я как-то раз видела на королевском приёме. Пренеприятный тип. Он весь вечер крутился подле меня. Был мил и обворожителен в своей улыбке и к тому же любезен до отвращения. Одним словом, тогда он мне не понравился. — Позвольте вашу ручку?!

— О, нет-нет, — вмешался сопровождавший меня герцог. — Воительница Авель — моя гостья, и сопровождать её буду я. Вы позволите?

Я безропотно протянула ему свою руку. Отказать в такой малости хозяину дворца было бы невежливо.

— Тогда первый танец — мой, — толстый господин не унимался.

Я, не зная, что ему ответить, беспомощно посмотрела на моего сопровождающего.

— Угомонитесь, Брейсток, — заступился за меня Сатар. — Авель слишком измучена, чтобы утомлять её танцами.

Брейсток фыркнул и, скорчив недовольную гримасу, поплёлся на своё место.

Я благодарно кивнула герцогу. Он понимающе улыбнулся, и мы пошли дальше. Гости продолжали приветливо хлопать в ладоши. Похоже здесь про моё внезапное возвеличивание ещё не знали или же усердно не подавали виду. Тем лучше. Получается, королева решила хранить происхождение моей матери в тайне? Разумно. Нашему государству сейчас ни к чему волнения, вызванные появлением новой наследницы. Совсем ни к чему.

Несмотря на то, что я совсем недавно перекусила и весьма плотно, мне снова захотелось есть. Стол буквально ломился от всевозможнейших яств. Звякнули бокалы за здравие, и я спокойно принялась за исходящую соком, хорошо прожаренную и приправленную специями куриную грудку. Затем отведала немного почек под маринадом, попробовала чуточку печёной оленины, дотянулась вилкой и разделалась с копчёным перепелом, и только было уже полезла за второй порцией салата, когда герцог, придвинувшись к моему уху, тихо произнёс:

— Вы знаете, Ваш главный палач полковник тайной полиции Термарель Каннер, — сердце моё дрогнуло, — принадлежит к одной из самых влиятельных и богатых фамилий Камерлина. И как только он пришёл в себя, так сразу потребовал перо и бумагу. И вы даже не представляете для чего…

Я изумлённо изогнула брови. Откуда мне знать?

— …он написал завещание, да-да, именно завещание. И Вы очень удивитесь, когда я назову имя его наследника, а точнее наследницы.

— Кто же эта счастливица? — с наигранным безразличием спросила я.

— Вы.

— Что?! — изумлённо воскликнула я. И тут же, словно в безразличии, махнула рукой, — полковник совсем молод, можно сказать юн, так что долго же мне придётся ждать этого наследства.

После этих слов герцог посмотрел мне в лицо, и на его губах появилась горькая и одновременно саркастическая улыбка.

— А вот тут как раз легко ошибиться.

— Вы хотите сказать, что я заблуждаюсь?

— Да, милая Авель, думать подобным образом, значит, ошибаться. Не далее, как завтра по утру Вы станете богатейшей невестой Рустании.

— Я… Я не понимаю… — язык заплетался. Я всё поняла, но ещё не в силах была в это поверить. Не хотела верить в это.

— Его завтра казнят.

"Казнят". Какое холодное, безразличное слово. И какое страшное. Я едва сдержалась, чтобы не закричать.

— Конечно, сейчас мы находимся с Камерлином не в том состоянии, чтобы оспаривать или требовать чьи-то имущественные права, но когда всё уляжется…

Герцог продолжал болтать, а я его уже не слушала. Тело моё ослабло, а разум требовал куда-то бежать, что-то делать. Чувства твердили, что надо спасать Тёрма, а здравый смысл подсказывал, что это бесполезно, что королева никогда не отменит принятого решения. Тем не менее я медленно поднялась из-за стола.

— Герцог, как далеко от вашего замка находиться столица?

— Сутки неспешным шагом на лошадях… — и, словно опомнившись, он смерил меня взглядом, — а Вы с какой целью…

— Ваша светлость, прошу выделить мне двух лучших скакунов.

— Вы собираетесь скакать в город? В ночь… Зачем?

— Не спрашивайте меня, просто распорядитесь дать мне коней.

— Конечно, конечно… Эй, слуги, — герцог четырежды хлопнул в ладоши. Появившийся в дверях лакей обменялся с хозяином лишь взглядом и, не проронив ни слова, удалился. По-моему, без магии тут не обошлось, но я ее не почувствовала. Да и разглядеть чью-либо ауру мне не удалось.

Через полчаса я уже скакала по широкому, наезженному тракту в направлении столицы. Оставшихся часов дня и ночи должно было хватить, чтобы еще до рассвета добраться до королевского замка.

Я мчалась всю ночь, без устали погоняя лошадей, и всё же безнадёжно отставала. До города оставалось ещё несколько миль, а безжалостное солнце уже золотило верхушки скрывшегося за моей спиной леса. Отчаяние, боровшееся в моей душе с надеждой, бесспорно одерживало верх. Я чувствовала, как слезы подступают к глазам, как крик боли сжимает пересохшее горло. Но я сдерживала себя, должна была сдерживать. Когда кони встали, не в силах продолжать скачку, я побежала. Как ни странно, именно отчаяние придавало мне сил, я хотела если не успеть, то хотя бы умереть от изнеможения. А дневное светило поднималось всё выше и выше. Оно слепило глаза, и, казалось, что его яркий свет приносит звуки призывных труб, возвещающих о начале казни.

К воротам я подбежала с трудом переставляя одеревеневшие ноги и чувствуя, что готова с кашлем выплюнуть собственные лёгкие. Выскочившего навстречу стражника я схватила за грудки и, рывком притянув к себе, с усилием выдохнула:

— Казнь?

— Что казнь? — ошарашено уставился на меня стражник.

— Казнь уже состоялась?

— Казнь? — стражник недоуменно посмотрел на меня.

— Казнь, казнь иностранного военачальника состоялась?

— А-а-а, казнь, так бы и сказала, — стражник поскрёб пятернёй за ухом, — казнь ещё намедни, — говорил он медленно и тягуче, и у меня сто раз остановилось сердце, пока он проговаривал конец фразы, — перенесли. Я полагаю так: покудова все тайны не выпытают — не четвертуют.

Вот они как, уже и казнь подходящую придумали. Но, слава богу, я не опоздала. Сейчас же к королеве. Упаду в ноги, упрошу, вымолю, отслужу. Знаю, королева непреклонна, знаю, королева не меняет своих решений, но ради меня?!

— Пропустите, — я решительно шагнула к приоткрытым створкам ворот, стражник испуганно отпрянул в сторону, даже не подумав поинтересоваться целью моего визита. Зато другой такой же страж, выпрыгнув, как чёрт из табакерки, из дверей сторожевой будки, опустил перед моей грудью изрядно зазубренную, давно не точенную алебарду и нагло потребовал:

— Входная пошлина — двадцать два талера.

— Иди к чёрту, — я слегка повёла рукой и стражник отлетел в сторону.

Теперь дорогу ничто не преграждало, и я решительно зашагала к центру города. Видевшие все это другие стражники решили предпочесть моему мечу бездействие и нагоняй от начальства.

А в городе казалось бы ничто и не изменилось: как прежде гулко шумела базарная площадь, всё так же несло свежевылитыми помоями, всё так же весело помахивали веревками стоявшие посреди лобной площади виселицы, вот только плах несколько прибавилось — столица готовилась к массовой казни. Собственно лобных места в городе было два: одно для всеобщего обозрения, второе — у ворот тюрьмы для увеселения знатных вельмож и казни особо опасных государственных преступников. Вспомнив об этом, я тяжело вздохнула и, чтобы не смотреть в сторону виселиц, свернула на боковую улицу.