– Еще неизвестно, был бы сегодня от Марги прок или нет, – скептически отозвался я на сетования напарника. – Подозреваю, что для нее Сварщики, как и технокракен, неприкасаемы. И пришлось бы нам, хочешь не хочешь, все равно самим выкручиваться… Ладно, Черный Джордж, хватит трепать языками. – Не поднимаясь с земли, я выкатился из тени на освещенный солнцем пятачок. – А ну-ка глянь, как я выгляжу?

– Никак, – мотнул головой Дюймовый и, показав оттопыренный большой палец, поправился: – В смысле, отлично – я вас уже совсем не вижу.

– Что ж, в таком случае мне пора. А ты пока прикинься ветошью и жди моего возвращения. – Я посмотрел на небо: на горизонте ходили тучи, но где-то четверть часа полной невидимости были мне гарантированы. По крайней мере теоретически. Но кто на самом деле здешние коварные небеса знает… – Ну, с богом!..

Пришлось, правда, выждать еще полминуты, пока Сварщик присядет над очередными своими находками. Когда же он наконец сосредоточился на подножном хламе, я вскочил и, сбежав по склону во впадину, стремглав припустил к четвероногой махине. Благодаря моему алмазному симбионту сломанная мной в погоне за Граалем лодыжка срослась быстро и без осложнений. Почти месяц я уже бегал, прыгал и занимался верхолазанием в своей обычной манере, без поблажек для травмированной ноги. И сегодня ничто не мешало мне осуществить задуманную дерзость, разве только она сорвется из-за не зависящих от меня обстоятельств.

Забежав биомеху в тыл, я не останавливаясь подпрыгнул и, цепляясь за выступы на согнутой коленчатой конечности, покарабкался вверх. Если вдруг Сварщик меня заметит, я узнаю об этом тотчас же. Громкий и пронзительный, как гудок локомотива, сигнал разлетится по округе, и спустя пару минут здесь разыграется такой кавардак, что не успей я слинять, от меня даже мокрого места не останется. Также не стоит забывать и про ударно-режуще-жгущий инструментарий Сварщика. Это сам он неповоротлив, словно айсберг, но его манипуляторы и резаки способны двигаться с быстротой рук циркового жонглера. Чуть зазеваюсь или промешкаю – в мгновение ока буду четвертован так, как палачам Емельяна Пугачева и не снилось.

На преодоление высоты в полдюжины метров мне понадобилось не более пяти секунд. Бункеры с находками биомеха располагались в задней части его корпуса, и, взобравшись ему на спину, я очутился аккурат перед ними. А монстр тем временем закончил копаться в земле, выпрямил ноги, поднялся и грузно потопал к западному склону впадины.

Уф, кажется, не заметил! Теперь главное – не подставить голову под шальной манипулятор, и все будет замечательно.

Корпус Сварщика покачивался в такт его шагам, и я ощущал себя словно на палубе рассекающего волны судна. Вокруг меня что-то постоянно искрило и лязгало, вращались шестерни и валы, двигались тяги, щелкали контактами всяческие реле и переключатели. Железный организм биомеха изначально был спроектирован и создан людьми. Но сегодня он жил собственной, независимой от прежних создателей жизнью и являлся составной частью техногенной экосистемы Пятизонья. А я в настоящий момент был подобен блохе, что ползала по бронированной шкуре этого зверя, ища, чем тут можно поживиться.

Нельзя не оценить педантичность, с какой Дикий Сварщик делал свою нужную и благородную по отношению к собратьям-монстрам работу. Все запчасти были у него тщательно рассортированы по габаритам и аккуратно разложены в разные бункеры. Их вместительность напрямую зависела от размеров помещенных в них деталей, и поэтому на спине у биомеха имелось не меньше двух дюжин хранилищ. Мне требовалось изучить содержимое как минимум половины из них. Тех, в которые могла угодить аппаратура и прочий груз, какой несла с собой экспедиция Пожарского.

Держась подальше от разгребающих находки манипуляторов, я приступил к работе. Довольно скоро выяснилось, что рассчитывать на успех особо не стоит. И чем дольше я искал, тем сильнее крепла во мне подобная уверенность.

Ни съемочного оборудования, ни его обломков – как крупных, так и мелких – в запасах Сварщика не обнаружилось. Нашлось несколько измятых и забрызганных кровью фрагментов сталкерского обмундирования. Но это были обычные, а не те высокотехнологичные, сделанные на заказ доспехи, какие носили не обделенные в средствах Мерлин и его спутники. Нашлось также оружие. По большей части – раскуроченное и небоеспособное, и определить, кто им прежде владел, было невозможно. Нашлись еще кое-какие вещи – металлическая посуда, скалолазная лебедка, гнутый палаточный каркас, – которые тоже могли раньше принадлежать кому угодно. Я изучил их поочередно, пытаясь высмотреть на них гравировку или иные опознавательные знаки, но все впустую.

Похоже, удача, которая довела меня до закромов авторемонтника, решила, что лимит ее помощи Алмазному Мангусту на сегодня исчерпан. Не сказать, чтобы я удивился или расстроился – случались в моей жизни разочарования и похуже. Приходилось лишь сожалеть о зря потраченном времени и напрасном риске, какому я себя подверг.

– Вот дерьмо! – огорченно пробормотал я, останавливаясь возле последнего бункера и осматривая тянущиеся вдоль его стен многоярусные полочки. На них, будто в магазине «1000 мелочей», Сварщик разложил уйму всякой всячины, которая могла легко затеряться среди прочих, более крупных находок. – И как вообще, скажите пожалуйста, способны бесследно исчезнуть двенадцать человек? Их что, в какой-нибудь гигантский пылесос вдруг скопом засосало?..

Дикий Сварщик не подбирал для своего грубого тяп-ляп ремонта хрупкий пластик, но стеклом не брезговал. Поэтому в залежах его запчастей частенько попадались и пуленепробиваемые стекла армейских бронемашин, и всевозможные оптические приборы. Из последних стальной «айболит» извлекал линзы, которые использовал затем для восстановления биомехам поврежденных органов зрения. Под стеклянную мелочь у него была отведена отдельная полка. Пройти мимо нее я, естественно, тоже не мог. Мне не удалось отыскать разбитые видеокамеры, так, возможно, повезет наткнуться на объективы от них?

Солнечный свет искрился и отражался зайчиками от разнообразных линз, линзочек и обычных стекол, совершенно не гармонируя своим жизнерадостным блеском с моим мрачным настроением. Впрочем, таковым оно оставалось недолго. Не успел я толком присмотреться к разложенным на полке предметам, как мне попался-таки на глаза тот, пройти мимо которого было уже нельзя.

Вообще-то ради подобных находок я и дерзнул обыскать биомеха. И все равно обнаруженная мной улика оказалась весьма неожиданной. При виде нее у меня поневоле екнуло сердце, а с языка сорвалось ругательство. Я рассчитывал найти здесь обломки мерлиновских видеокамер, но отыскал кое-что гораздо более значительное. И уже не вызывающее сомнений в том, кому принадлежала эта вещь, прежде чем ее подобрал Сварщик.

Антикварные очки с круглыми золотистыми стеклами и тонкой стальной оправой!

Любой житель планеты, который видел хотя бы один из репортажей Пожарского либо телепередачу о нем, мог бы без труда опознать эти очки. Будучи довольно скромными на вид, они тем не менее давно обрели всемирную известность. Как и многие другие очки, которые стали непременным атрибутом портрета их прославленного владельца. Такого, как Махатма Ганди, Джон Леннон, Вуди Аллен, Гарри Поттер, наконец… Семен Пожарский имел шанс войти в историю не только как выдающийся исследователь Пятизонья, но и как последний знаменитый очкарик Земли. Ныне, в век нанотехнологий и продвинутых медицинских имплантов, такие оптические анахронизмы носят единицы. А среди популярных личностей вроде Мерлина очками в медицинских целях, насколько я помнил, уже не пользовался никто.

Я аккуратно подобрал находку с полки и осмотрел ее, отметив, что от волнения у меня подрагивают пальцы. Обе линзы и оправа были целы, разве только на последней виднелись свежие царапины, оставленные, судя по всему, манипулятором Сварщика.

Хотя нет, ошибаюсь: стекла также претерпели метаморфозу – не столь заметную, но довольно странную. Золотистое покрытие на них было вовсе не потерто, как показалось вначале, а испещрено мельчайшей сеткой тонких и глубоких царапин. Каждая из них была едва различима невооруженным глазом, но вместе они составляли сложный, геометрически правильный узор. Причем на ощупь поверхность линз осталась гладкой.