помимо уток
удобства
например дорос
до права от своих же шуток
уссацца пар экзампль до слез
а
припиздь графского склероза
естественна
для русской прозы
как
пар навоза на морозе
исаич на гумне!
с тем
бронзоватость пожилая
естественна как Пиренеи
в окне
чего себе желаю
верней чего
вдвойне!
О
мой далекий друг мой дальний
транснацьенальный юбиляр
ты
словно дирижабль педальный
один
летучий экземпляр
пари
над жирною наживой!
цари
над славою лажовой!
свисти
над позолотой ржавой!
и блиц народы ниц!
где сверху плюнешь
там столица
а
где изволишь приземлиться
сесть чокнуться и подкрепиться
там
Биарриццц!
Париж – Биарриц
БОЛЬШОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
Михаила Самюэльевича Генделева-Хермонского
Примеряя лапсердак
не забыть
народ-мудак.
Ханука
ЧЁРНАЯ ОДА
или
чтоб два раза не вставать
Литератору Владимиру Вишневскому,
чей день 50-летия совпал – это надо же! –
с днем смерти Иди Амина
Сдвоить шеренги родные осины
темная весть
в заповеднике
ведь
мы потеряли
Иди Амина
плакать не надо плакать не сметь
Матерь Тереза леди Диана
эк вас скосило с лика земли
вот схоронили
мы
Дэн Сяопина
И
ди Амина не уберегли
негра
погреб его в землю пустую
где он остыл отстраненный от тел
черный
зубами жуя вхолостую
в целях сподвижников
что не доел
афро его африканской бубуке
плакать не надо
плакать не сметь
если
такие пробелы в мамбуке
кто-то за это ответит ведь
ведь!
шмыг как в колонны замерли вдовы
жучки и внучки
в слоган один:
други!
мы буке Вишневского Вову
даже за бабки
не отдадим!
Ты
не бздюмо!
ты нам нужен Вишневский!
именно тем кем себя изваял!
стой как стоишь в ослепительном блеске
глядя на смертность
что по краям!
Санкт-Петербург – Москва,
август 2003
ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ К ЕВРЕЯМ
Поэт быть может и гоним
но он не может быть говним.
Иерусалим, июнь 2004
К АРАБСКОЙ РЕЧИ
1
По-русски вся любовь – ямбы лицейских фрикций
по-русски как война
иваны гасят фрицев
а
что
по-русски смерть
а
следствие она она же и причина
переживаний интересного мужчины
на улице давно в живых Елены нет моей царицы
гороха паники просыпанного
средь.
2
Мне так хотелось бы уйти из нашей речи
уйти мучительно и не по-человечьи
а
взять
горючую автопокрышку под язык
таблетку к въезду в астму Газы негасимой
когда как резаные воют муэдзины
когда так хочется убить нельзя ничем и нечем
а из-под солнца комендантского
навстречу
им
вой фрезы.
3
И
так
горюет это сучье мясо
в зенит
закатываясь в ритме перепляса
в пеленах с куколкой убийцы на плечах
что
ясно
куколка проклюнет покрывала
и стрекозиные разинет жвалы
йельский выученик мученик Аль-Аксы
на двух прожекторах стоять в лучах.
4
Поучимся ж у чуждого семейства
зоологической любви без фарисейства
а
чтоб
в упор
взаимности вполне
бог-Мандельштам
уже не можно обознаться
в Любви
как судорогой сводит М-16
иль выдай мне свисток в разгар судейства
иль вырви мне язык последний мне.
5
Мне
смерть как нужно на крыльцо из нашей речи
хоть по нужде хоть блеяньем овечьим
зубами
выговорить в кислород
желание Война!
на языке не что висит из горла
и был раздвоен был глаголом горним
но
языке на том
чья тишина во рту у смерча
или пред музыкою будто не она.
6
И я
живой ввиду теракта на базаре
еще в своем уме как в стеклотаре
из речи выхожу
не возвратиться
чтоб
о да:
«Адам, я вижу твой заросший шерсткой лобик твари
и Еву, из числа пятнистых антилоп», —
ау! мой страшный брат Абу-ль-Аласлепец был аль-Маарри
и
мизантроп.
7
А вот и я у рынка на коленях
и
пар шахида пар
до уровня еврейских выделений
тел не осел
на пузыри наши и слизь
я на карачках выхожу из перевода
куда
«...поплыл в разрывах ветра воздух имбиря и меда,
и ливня жемчуга вниз ниспадают с небосвода», —
как написал
тысячелетний гений Ибн Хамдис.
8
Но
Смерть
припрыгав
как бессмысленная птица
в последний раз в последний разум мой глядится
и выводок ее пускай щебечет там
я ухожу из нашей речи не проснуться
бог-Мандельштам!
куда же мне вернуться
«звук сузился, слова шипят»
куда мне возвратиться
бог-Мандельштам.
9 – 10
Так вот
поэзия:
«на русском языке последнем мне
я думаю
(я так писал)
что по себе есть сами
любовь война и смерть
как
не
предлог
для простодушных описаний
в повествовании о тьме и тишине»
так вот
я
думаю
что
стоя перед псами
в молчанье тигра есть ответ брехне
и
предвкушение
клыки разводит сладко мне
не
трудной
крови под усами.
Иерусалим, май 2004
* * *
Детям
часу в восьмом говорят пора
надо
успокоиться перед сном
хватит беситься дети завтра будет с утра ура
и
что все получится все что
днем не получается
дети сами круглые огненные зажмуривают глаза
сумев нареветься но не успев отчаяться
и конечно спят потому что это была игра
и легкая музыка не кончается
потому
что
легкая эта музыка не
кончается не кончается
и
над ними
в белом в беглом в перебегающем по ветерку огне
Иерусалим качается.
Иерусалим, июль 2004
* * *
На моих похоронах
будет много ебанах
каждый хочет убедиться
что меня зарыли нах.
