Следователь три раза нажал кнопку звонка. Подождал, и еще три раза нажал.
– Может, все же звонок не работает или электричества нет? – сделал предположение молодой человек. – Давайте на всякий случай постучим.
На стук из соседней двери выскочил невысокого роста человек с совершенно лысым черепом и заорал:
– Вы, почему стучите?! Читать не умеете? Для кого я здесь написал? Вы мне мешаете работать! Поймете вы это, наконец, или нет?
– Прошу прощения, – извинился Гутманис. – Вы не могли бы подсказать нам, где сейчас находится ваш сосед?
– Что?! Я? Да вы что?! За кого вы меня принимаете?! – лысый в буквальном смысле взбесился. – Идите к своему дворнику! Это он постоянно крутится у подъезда и следит за всеми! Кто к кому ходит! Да пошли вы все!.. – человечек не договорил и со страшным грохотом захлопнул дверь.
Эхо заметалось между этажами по огромной винтовой лестнице.
– Может быть, этот Бекер сейчас опять убийство замышляет. Он, наверное, не успокоится, пока не заполучит доспехи.
– Возможно, ты и прав, – сдвинув котелок на затылок, задумчиво потер лоб следователь. – Но в любом случае нам нужно сейчас вернуться в дом Яншевского. Я, кажется, понял, кто убийца. Хотя…
Ингрида Мелнарс открыла входную дверь.
– Там, в гостиной, уже собралась целая куча господ, – сказала она Гутманису.
– Что за господа?
– Не знаю, – пожала плечами горничная, принимая от него пальто и шляпу. – Одна, вроде, невеста господина Яншевского.
Следователь вошел в гостиную и остановился, раскинув руки:
– О, похоже, все в сборе. Даже господин Голдбергс. Вы же говорили, что собираетесь в какую-то дальнюю дорогу и вам уже не до мирских сует.
– Сами понимаете, я был должен принести соболезнование супруге покойного, – старик кивнул на Венту Калныню.
При слове "супруга" Лилия Буке передернула плечами и с усмешкой уставилась куда-то в угол. Невеста господина Яншевского сегодня была в черном, обтягивающем тело платье и в шляпке с маленькой вуалью. Траур ей был очень к лицу.
– Госпожа Буке тоже здесь? – следователь подошел к ней. – Вы тоже пришли выразить соболезнование?
– Не юродствуйте, – вскочила "миллионерша". – Вы же знаете, что Яншевский был моим женихом. Через месяц у нас должна была быть свадьба. У него никого не было, я теперь его единственная близкая родственница… Мы так любили друг друга…
После этих слов Карл Гутманис почему-то вздрогнул, как будто его ударило током, и с удивлением взглянул на молодую женщину.
– Как вы думаете, господин следователь, когда я смогу официально, – при этих словах Лилия Буке посмотрела на стоящую в дверях кабинета экономку, – вступить во владение домом как наследница?
– Я думаю, что никогда, – ответил следователь, глядя через вуаль прямо ей в глаза. – Здесь вряд ли повторится такая же история, как с вашим вторым мужем.
– Как это?
– А вот так. Скорей всего все это перейдет во владение к его сыну. Хотя для того, чтобы точно узнать, я думаю, надо пригласить адвоката господина Яншевского и вскрыть завещание.
– Какому сыну? Он мне ничего не говорил, – наконец, обрела дар речи "миллионерша", но на нее уже никто не обращал внимания, все взоры присутствующих были обращены на пытавшегося еще сильней вдавиться в мягкое кожаное кресло господина Цауне.
– А, еще один старый знакомый, – сказал, останавливаясь возле него, Гутманис. – Вы же говорили, что никогда не слышали о господине Яншевском и не знаете мужчину и женщину, купивших у вас доспехи.
– Да я случайно зашел. Думал, похороны, деньги нужны. Может, что продать захотят по старой дружбе…
– Вот вы и проговорились, господин Цауне, – улыбнулся следователь.
– Нет! – Лилия Буке вскочила и прошлась по гостиной. – Я считаю, что надо немедленно пригласить адвоката Адольфа. Пускай он вскроет завещание. Не может быть, чтобы там не была ничего сказано обо мне. – Молодая женщина с неприкрытой злобой посмотрела на Гутманиса. – Вы здесь все сговорились против меня.
– Не волнуйся так, дорогая, – подошел к ней Альфонс. – Я сейчас схожу, позвоню адвокату.
– О, и этот тоже здесь, – покачал головой следователь. – Воистину, не зря, наверное, говорят немцы: "Des einen Tod, des andern Brot". Ну, что ж, господа, раз почти все, так или иначе имеющие какое-либо отношение к этим двум страшным убийствам в сборе, прошу вас в кабинет покойного. Нам нужно восстановить ход всех событий. Думаю, вы тоже заинтересованы побыстрей разобраться в этом деле.
– Вы хотите сказать, что мы здесь все подозреваемые? – спросила Лилия Буке.
– А почему бы и нет. Рассаживайтесь, как вам будет угодно. – Следователь прошелся по кабинету и повернулся к экономке. – У вас, кажется, сегодня был стекольщик?
– Да, кто-то разбил окно в кабинете, а тут как раз зашел стекольщик, вот я и попросила его вставить новое стекло.
– Это его? – Гутманис показал на стоящий за креслом ящик со стеклом и инструментом.
– Да, его. – А где же он сам?
– Я была все время рядом в кабинете, а потом меня позвала горничная, потому что пришла госпожа Буке. Но раз он оставил ящик, значит, зайдет, ведь ему еще не заплатили за работу.
– Сколько времени прошло после того, как вы в последний раз видели его?
– Ну, минут сорок.
– А напольные часы остановились, – следователь вытащил из жилетного кармашка свой хронометр, – примерно полчаса назад. Ивар, будьте так добры, постучите и вежливо попросите сидящего в них господина вылезти. В кресле или на стуле ему будет намного…
Гутманис не договорил. Дверца часов распахнулась и из них вылез черноволосый мужчина лет сорока пяти.
– Это ваш пропавший стекольщик? – спросил у экономки следователь.
– Да, – кивнула она.
– Господин Голдбергс, если не ошибаюсь, фамилия этого любителя напольных часов и старинных доспехов Бекер?
Это о нем вы говорили?
– Вы не ошиблись.
– Ну что ж, господин Бекер, для получения полной картины преступления нам не хватало только вас. Да, кстати, значит, это вы изволили сегодня ночью испугать горничную, которая помешала вам добраться до доспехов.
– Да.
– Прошу, присаживайтесь. – Гутманис показал на свободный стул и повернулся к экономке. – Позовите, пожалуйста, сюда горничную и кухарку.
– Их становится все больше и больше, – тихо сказал следователю молодой человек. – Как мы среди них найдем убийцу?
– Убийцу? Неужели вы еще ничего не поняли? Зачем его искать? Вот же он, – Гутманис показал на "рыцаря".
– Как, эта жестянка? – удивился Ивар Блумс и стукнул ладонью по доспехам.
– Стойте! Что вы делаете?! – вскочив, закричал Бекер, но было уже поздно.
Где-то внутри "рыцаря" раздался щелчок, забрало шлема откинулось, и на молодого человека уставились два горящих рубиновым светом кристалла. Металлические пальцы обхватили рукоятку меча, и не знающий милости автомат взмахнул своими закованными в броню рычагами. Все находящиеся в кабинете, кроме следователя, машинально прикрыли глаза, чтобы не видеть заключительной сцены кровавой драмы, но в последний момент, когда стальной клинок уже готов был пронзить грудь Блумса, произошло что-то странное. Рукоятка меча вдруг выскользнула из пальцев механического убийцы и он так и застыл с занесенными для удара руками. Почти метровый булатный клинок, воткнувшись в дубовую паркетину, расколол ее, и, упав на пол, плашмя ударил по модной туфле молодого человека. Икар взвыл от боли, схватился обеими руками за туфлю и запрыгал на одной ноге по кабинету. Это было довольно странное зрелище, и самое главное, никто, кроме Гутманиса, не мог понять, что здесь произошло.
– Ивар, – следователь поднял меч. – Я же сразу сказал, что вы неправильно вставили его, иначе он не упал бы вам на ногу. Надеюсь, теперь понятно, почему я назвал эту жестянку убийцей?
– Понятно, – со слезами на глазах и все еще крутя головой от боли, сказал Ивар.
– Мне кажется, – обратился Гутманис к Бекеру, – вы бы могли многое рассказать об этом "рыцаре".
