Иваныч неловко улыбнулся и… Глаза его медленно закрылись, мускулы лица расслабились. Всё…
– Я сказал врача! – заорал Лукьянов, вернувшись к раненому. – Господи, почему?! Почему кто-то… Нет, не всё… Как же я смог забыть… – бубнил под нос Васильков.
В руках Павла появилась склянка с синей жидкостью. Грог сказал половину – на рану, половину – вовнутрь. Васильков зубами вытащил пробку и выплюнул её на снег. – Что ты делаешь? – растерянно бормотал Лукьянов. Паша не обращал на полковника ни малейшего внимания. Неуверенной рукой он вылил полколбы на рану Иваныча, а второю половину влил в его полуоткрытый рот. Через несколько секунд мертвец дёрнулся, кашлянул, перевернулся лицом вниз и начал вставать на колени. У дяди Леши глаза вышли из орбит. Паша тоже был несколько удивлён. Надо признаться, он не до конца верил в то, что это получится. Иваныч всё кашлял, а изо рта на белый снег шматками летела наполовину свернувшаяся кровь. Затем он с шумом набрал полные лёгкие воздуха и с хрипом выдохнул. Тяжело дыша, Иваныч поднялся на ноги и, держась за живот двумя руками, сделал на неверных ногах пару шагов. Потом, очевидно придя в себя, посмотрел на свои ладони и, увидев, что они в крови, вопрошающе смотрел на Лукьянова, затем перевел взгляд на Павла. Те с не меньшим удивлением смотрели на Иваныча. Иваныч не выдержал своих мыслей и сел в сугроб. Послышался вой приближающейся сирены. Кто-то, услышал перестрелку и вызвал милицию. Четыре здоровых молодца с автоматами выскочили с желанием разложить подозреваемых на снегу. Служебное удостоверение Лукьянова несколько охладило их пыл.
– Черт возьми! Что это было?! – спросил Иваныч. Он сидел на снегу и, перебирая одежду, пытался отыскать дырку на своём теле. Дырки в одежде были: и в полушубке, и в свитере, и в рубахе, а на теле нет. Иваныч проткнул пальцем полушубок, свитер и рубаху. Он вопрошающе посмотрел на Лукьянова. Полковник пристально наблюдал за манипуляциями друга, его интересовало то же, что и Иваныча. Когда Лукьянов понял, что от пули на теле нет и следа, поднял глаза на Пашу. Иваныч посмотрел на полковника и сразу же перевёл свой взгляд на Василькова. – Что вы так на меня смотрите, как будто я воду в вино превратил?
– Воду в вино? Ты вернул покойника к жизни! – сам не веря своим словам сказал Лукьянов. – Точно! Я умер, вот что было! – прозрел, наконец Иваныч. – Спокойно, – поднял ладони вверх Васильков. – Все сделали глубокий вдох. Сейчас уедет милиция, и я всё объясню. А милиция всё не уезжала. Через полчаса приехала скорая помощь, а за ней еще милиция, а потом еще… И, конечно же, всех забрали в отделение. Выпустили только через два часа, когда участие в деле приняли совсем большие начальники. Выйдя из отделения на улицу, Васильков сказал до свидания и сделал всем ручкой. Но не тут-то было. У его друзей были другие планы. Решено было поехать к полковнику на квартиру и там обо всём поговорить. Ехали молча. Таксист-частник несколько раз пытался разговорить пассажиров, но вскоре понял, что это бесполезно и прекратил свои попытки. По лестнице поднимались тоже молча. – А почему мы не могли поехать ко мне? – заговорил Васильков, когда уже все сидели на кухне. – Гораздо ближе. – Давай-ка, рассказывай еще раз всё по порядку, – тоном, не терпящим возражений, попросил полковник. – А чего рассказывать? – удивлялся Паша. – Я тебе давно всё рассказал. Так ты же слушать меня не хочешь. Вбил себе в голову, что у меня крыша съехала, и готово дело. – Эй! – громко сказал Иваныч, пытаясь наконец привлечь к себе внимание Павла. – Умер я, а не он! Ты мне расскажи!
Паша несколько замешкался. Он вполне справедливо ожидал от Иваныча на свой рассказ такой же реакции, как та, что была у полковника. Но, увидев, что Иваныч готов поверить во что угодно, решил рискнуть еще раз. – Ты понимаешь то, что с тобой произошло час назад?
– Ты хочешь сказать, что я умер?
Полковник закурил сигарету и сел на подоконник. Он не вмешивался в разговор и очень внимательно в очередной раз слушал историю Паши. Пытаясь найти хоть одну причину, чтобы не верить услышанному. Пока что этого не получалось. – Вот именно, ты умер. – Так почему же сейчас я жив?
– Я дал тебе кое-что выпить. – А ты часто такие фокусы показываешь?
– Первый раз. – Паша, не томи! Я очень хорошо понимаю, что я воскрес. Если ты что-то можешь и хочешь объяснить, то валяй. И давай попроще, не перенапрягайся. Я всё пойму, – сказал Иваныч и добавил: – Надеюсь. – Попроще… не так уж всё просто. Ну, давай попробуем. Паша коротко, но доходчиво обрисовал картину происходящего. По глазам полковника и Иваныча было заметно, что им верится с трудом. Но факт оживления был слишком убедительным. Стрелки часов давно перевалили заполночь. Васильков давно перестал говорить. Сейчас он стоял у раковины и набирал в чайник воды. На кухне было очень тихо. Так тихо, что казалось можно было услышать, как, падая, снежинки, ударяются о стекло. Сигаретный дым струйками поднимался к потолку. – И что дальше? – спросил Иваныч у Павла. – Ничего. – Что значит ничего?
– А то и значит. Можешь считать, что это был страшный сон и ни во что не верить. Можешь… – Но это был не сон!
– Точно. Тогда смирись с этим и никому не рассказывай. А не то все решат, что ты шизик, и упекут в психушку. – Я уже смирился, – как-то невесело сказал Иваныч, опустив глаза. – Ты знаешь того, кто в тебя стрелял? – спросил полковник. – Первый раз вижу, – ответил Паша. – А вот он тебя знает, – и Лукьянов положил на стол фотографию Павла. – Я взял её у киллера. – Как живой… – заметил Иваныч, глядя на фото. – Занятно. – Уж куда занятней. Есть какие-нибудь варианты?
– Только один. Его послал Капюшон. – Точно! Как и Сергея, – обрадовался своей догадке Иваныч. – Граждане! Огонёк в ваших глазах говорит о том, что вы собрались мочить гадов вместе со мной. Это очень большое заблуждение. – Да ладно! – махнул рукой Иваныч. – Посмотри, сколько их вокруг тебя. – Сколько?
– Много! Ты знаешь, кто следующий и, главное, где будет в тебя стрелять?
– Хороший вопрос. – То-та! – не на шутку разошелся Иваныч. – А ты, может, и спать со мной собрался на одной койке? Попку мне вытирать и…
– Зачем ты так? – вступился полковник. – А за тем, что вы так ни чего не поняли! Я для него враг, и он меня просто так убить не может, а вот вы для него мусор под ногами. Он раздавит вас как муху и не обратит на это никакого внимания. – Тогда почему в тебя стреляли? – не унимался Иваныч. – Не знаю! Может… запугать хотели? Хотя… Да поймите же вы, наконец. У Капюшона есть правила, и отступить от них он не может. – Почему? – полковник слез с подоконника и достал из холодильника «докторскую» колбаску. – Точнее, не хочет. – С чего ты взял? Объясни? – вполне спокойно настаивал Лукьянов, шинкуя батончик на толстые кругляки. – Ему важнее сломать меня. И он начал это делать. – Хорошо, считай, убедил. Лукьянов картинно положил колбаску поверх хлеба, присовокупил свёрнутый в пучок зелёный лучок и, аппетитно хрумкая, начал поглощать пищу. Иваныч, напротив, не мог ничего есть. Он, было, взял бутерброд, да потом вернул его на тарелку. – Ну, хоть чем-то мы тебе можем помочь? – спросил Лукьянов. – Конечно. Мне нужен человек по фамилии Волынский. – Хорошо. И еще…
– А вот этого не надо! – прервал Паша Лукьянова. – Давайте сразу договоримся. За мной никто не ходит, потому что пасти меня не надо. – Но…
– Граждане начальники, – спокойно сказал Васильков с небольшой улыбкой. – Мне одному будет гораздо сложнее найти Волынского, но я это сделаю. Если вы только попробуете… Я сбегу от вас, и всё сделаю один. – Ты посмотри, как разошелся?
– И не говори, – поддержал Иваныч полковника. – Всё. Считай, договорились. Ты только не нервничай. Полковник как-то ехидно переглянулся с Иванычем. Разговор на этом можно было считать законченным. Ночевать решили остаться у полковника. Выдержав довольно большую паузу, Пашины друзья тихо поднялись и ушли на кухню. Они еще очень долго разговаривали, и, признаться, им было о чем.
