"Моя совесть чиста, поскольку я ею не пользуюсь",— может сказать о себе любой персонаж "Арены жизни".

     Вот с небес спускается новый предводитель заведения — Сила Терентьевич (заслуженный артист России М.Басов). Словно писатель уже тогда предвидел явление Горбачева, с его бессмысленным словоизвержением, самолюбованием: "Сила совершившихся фактов, без сомнения, не подлежит отрицанию. Факт совершился — следовательно, не прИнять его нельзя. Его нельзя не прИнять, потому что он факт, и притом не просто факт, но факт совершившийся".

     "Силен только вами, господа-товарищи",— говорит он ликующей толпе, и понимаешь: так оно и есть! Именно мы, вольно ли, как те подпевалы, что восторгаются любой произнесенной галиматьей: "Какая ясность ума!" Или невольно, не выражением своей отрицательной реакции, равнодушием, как молчаливые наблюдатели, нарисованные зрители цирка, "сидящие" на сценических декорациях, давали и даем силу этим ничтожествам. Не случайно эту же фразу произносит и сменивший Силу Кондратьича следующий глава заведения Многоболтаев (народный артист России Н.Губенко), опять-таки свалившийся с небес. Он сразу попадает на постамент, во все время пребывания на котором остается привязанным на лонжи, демонстрируя зависимость и неустойчивость, откуда и рыкает: "Не так сидите!" И далее, не приходя в состояние устойчивой вертикали, правит народом, распоряжаясь: "…полагается небесполезным подвергнуть расстрелянию нижеследующих лиц… (Лиц, коих небесполезно подвергнуть, немало, в том числе) …кои угрюмым очертанием лица огорчают сердца благонамеренных обывателей". И мы помним, как оппозицию, огорчавшую власть "угрюмым очертанием лица", расстреляли в центре Москвы.

     "Научились жить свободно под усиленной охраной", — ликует народ. "Реформа — это такая вещь, если завелась, все подточит". Это напрямую о наших реформах!

     "Бунтовать изволите?" — грозный рык бесцветного, неэмоционального, безапелляционно изрекающего банальности с видом "посвященного" доктора в кимоно (Д.Петров), которому подчиняются все. И угодливый ответ "бунтарей": "Да-с. Желательно бы".

     Не только сила страха причиной такому поведению, но и умело подбираемое для каждого потенциального "бунтаря" меню, в которое, с учетом вкусов и пожеланием клиентов, включены изысканнейшие деликатесы. Каждый сидит со своей тарелкой, каждому выдают сладкий кусок. А в случае особой необходимости в ход идет и гипноз: "Спать! Жрать"! "Доктор" протягивает тебе примирительно или приятельски руку, поддавшись на этот дружеский жест, ты — ловкий приёмчик дзюдоиста— оказываешься распластанным на полу. Он уверен во вседозволенности, в праве на беспредел. То он на сцене, то уже — в телевизоре.

      В спектакле много цирковых номеров. Но при обилии зрелищных эффектов— тут и жонглирование, и акробатика, и демонстрация фокусов — нет ощущения перенасыщенности. Такое обилие пищи для ума не создает впечатления перекормленности, нет несварения. В этом большое мастерство и чувство меры постановщика. И чувство русского театра, лучшие традиции которого здесь соблюдены: гражданская позиция, социальная значимость. Да и по части, что называется, технической, следование лучшим традициям: всех на сцене видишь, текст каждого четко слышишь.

     Спектакль создан слаженным коллективом, гармоничным ансамблем, создает цельное ощущение. Ты смеёшься, грустишь, размышляешь… Режиссеру удалось распределить и текст, во многом афористичный, и трюки, и спецэффекты, которыми изобилует действие, так ровно, что нет проседаний или неуместных взрывов, которые сбили бы ритм действия.

     Для каждого персонажа у постановщика нашлись яркие краски, жесты, реплики. Прекрасна игра актеров, обладающих и драматическим, и сатирическим даром. Они в одном спектакле в каких-то сценах демонстрируют яркую индивидуальность, а там, где нужно — сливаются с массой, становясь "как все". При этом гротеск цирковой постановки не затмевает тонкие переливы чувств и настроений драматического действия. Ни один актер не обречен на печальное для профессиональной самореализации "Кушать подано".

     Клоуны, коверные (Е.Оболенская, М.Федосова) с густо наложенным гримом умеют играть маской и через маску! Они — индивидуальны! В буффонаде при крупных контрастных мазках и цветах они передают тона и полутона.

     Переклички с событиями нашего времени и его "героями" — на протяжении всего действия. Вот провинившегося порют розгами. Так и видишь новобояр Михалковых, сетующих, что вот ране-то пороли для острастки, а ныне балует народ, розги не хватает для укрепления демократия и счастья людей, о чем бесконечно талдычат на сцене на разные лады.

     Раскрытию образов и темы очень помогают костюмы. Не припомню постановку, даже исторического характера, где бы костюмы так дополняли действие. Продуманы и цвет, и форма. К примеру, на сцене две противодействующие палаты заведения для умалишенных. Одна "фракция" одета в серые пижамы, другая — в желтые. Спикер на трибуне в серо-желтом облачении являет плюрализм, и понимаешь: во главе этого действа одновременно серая и продажная личность. А вот пример их законотворчества: "Нам следует молчать, — заключают члены обеих палат,— молчание — наше оружие". Голосуют они под звуки стреляющих пушек. А когда серо-желтый спикер приказывает только что подравшимся членам палат: "Обнимемся!" — вспоминаешь "День согласия и примирения".

     Когда и Сила Терентьевич, отстраненный от власти, попадает в заведение простым пациентом, поначалу за ним еще оставляют мундир, но потом и его переодевают в серую пижаму. И он оказывается на побегушках у новых предводителей. Рекламщик пиццы.

     Уморителен строящий из себя важное лицо Многоболтаев: в мешковатом фраке, шароварах с лампасами цветов нынешнего флага, с шейным платком такой же расцветки, в аляповатых бело-черных штиблетах, он нелеп.

     Столичный друг Провинциала Прокоп (заслуженный артист России М.Лебедев), поучающий приятеля "умению жить", щеголяет в безукоризненно сидящем фраке. И вот, при смене обстоятельств, он тоже во фраке, но аляповатых красок, плохо скроенном, в нелепом блестящем котелке. Но ведет себя по-прежнему франтом. Специально посмотрела: кто же автор костюмов? Николай Губенко! Удивительно, как Губенко, последние годы активно занимающемуся политикой, удается не только сохранять великолепную творческую форму и режиссера, и актера (комический персонаж Многоболтаев в его исполнении неподражаем), но и развивать новые дарования.

     Действие очень красочное, показаны разные социальные группы, но все это не сливается в "кучу малу", в чем заслуга художника Владимира Серебровского.

     Спектакль — пример того, как не только можно, но и нужно ставить классику. Когда максимальная близость к тексту оригинала не мешает произведению быть актуальным, злободневным, а для привлечения зрительского внимания не обязательно издеваться над классикой. При этом цирковые трюки, летания персонажей над сценой уместны и оправданы. Когда "с небес" опускается то один глава заведения, то другой, метафора "свалился на наши головы" совершенно очевидна. И когда Сила Терентьевич летает на стуле, особенно ясно понимаешь, что это — "полет мысли", отсутствие опоры, фундамента.

     Театр "Содружество актеров Таганки" и его постановки в последние годы, что называется, не на слуху, поскольку пребывают в информационной блокаде. По причине отсутствия государственного финансирования (в течение 16 лет театр не получал денег из бюджета) коллектив не мог позволить масштабные постановки. И как только финансирование началось, это привело к впечатляющему результату.