Реквизиты:

асс. НОМЕР 40807840600020006327

SAVINGS BANK OF THE RUSSIAN FEDERATION,

OPERATION DEPARTAMENT

Swift code: SABRRUMM 011

Быстро и качественно: промышленные ворота и остекление балконов 7 с гарантией

В ЧЕМ СМЫСЛ АКЦИИ по осквернению икон, которую провел в Манеже в декабре 1998 года артист Тер-Огоньян (проходящий по другим данным как “гуру Алк-Огонян” и “агент Агонин”)? Рассмотрим предысторию этой акции и сопоставим ряд фактов, которые позволяют проследить трансформацию данного персонажа и представить истинное значение его действий.

Тер-Огоньян появился в Москве около десяти лет назад в составе группы “Искусство или смерть”. Великовозрастные честолюбцы из Ростова-на-Дону, Кишинева, Одессы, выходцы из разных щелей, образовавшихся в ходе расчленения Империи, объединили усилия — и арендовали помещения в ветхом доме, расположенном в центре Москвы и на несколько лет зависшем в ожидании капремонта. Вскоре в дом-галерею потянулся поток гостей: лощеные иностранцы, набирающие обороты журналисты глянцевых журналов и бульварных газет, школяры по классу искусств и “художники по жизни”, привыкшие к халявной выпивке и тусовкам. Совместные возлияния служили почвой, скрепляющей дружеские отношения: хитрые ростовчане приводили к себе “полезных людей”, южно-русский юморок помог приручить столичных снобов.

В группе “Искусство или смерть” вскоре выделился лидер: работы живописца Валерия Кошлякова получили признание и стали продаваться по ценам, превышающим годовое довольствие роты солдат каждая. Картины Тер-Огоньяна было трудно реализовать по цене выше стоимости холста и рамы: их живописные качества были весьма скромны. Эти работы проходили по ведомству “Концептуального искусства”, по тому отделу, где важнее замысел, чем исполнение, где ценность картины определяется анекдотом, который в ней прочитывается “посвященными”. Фирменная хохма Тер-Огоньяна состояла тогда в перерисовывании работ Матисса и Пикассо: художник из Нахичеваня играл роль простака, который никак не мог понять, почему за “такие же” работы ему не платят столько, сколько стоят музейные полотна. Цитатность и вторичность постмодерна он пытался довести до абсурда и шутовства — что имело успех у студентов, уставших от Барта и Даррида.

Круг ценителей такого искусства узок, уже круга грамотеев — читателей журналов “Веселые картинки” и “Крокодила”. Это-то и придает господам ценителям уверенность в собственной значимости, принадлежности касте избранных. Заметим, что переехавшие ныне на Запад отцы-основатели отечественного концептуализма вышли из среды иллюстраторов: картинкам они старались придать звериную серьезность, возвести их с уровня “кукиша в кармане” в ранг метафизической критики “империи зла”. Вскоре Тер-Огоньян сообразил, что “современному художнику” рисовать вовсе не обязательно: больше толку будет, если отбросить холсты и краски и самого себя “одеть в раму” — назвать искусством любые выходки и акции, а свои пороки и миазмы — пьянство, блевотину и недержание мочи — посчитать за материал для творчества. Так он превратился в гуру Алк-Огоняна и историю своей болезни начал выдавать за историю искусства, в качестве лечащих врачей призвал на помощь искусствоведов: диагноз стал отзывом, пришла первая слава!

Дойти до подобного прозрения ему помог шутник Олег Кулик, который зарезал как-то перед евреями в субботу поросенка в галерее “Риджина” и раздал мясо некошерной скотины любителям халявы. Поднялся шум на всю Россию! С Куликом решил соперничать некто Бренер: приехав из Иерусалима, он взобрался на леса храма Христа Спасителя, спустил штаны перед крещеным и жидовствующим людом и долго тряс своим жидким удом, пока не привлек внимания постовых и не получил оплеухи. Этот неугомонный клиент клиники неврозов в Амстердаме набросился на работу Казимира Малевича и записал композицию с белыми крестами (которую иные эксперты почитают за святыню) знаками вожделенного доллара. Тут уж пакостнику пришлось лишиться свободы: режимы западной демократии стоят на страже своих сокровищ и не рассматривают всерьез объяснения, что художник-де протестовал против системы, в которой картины мертвецов стоят дорого, а нынешним “творцам” не хватает подачек от фондов, попечительствующих инвалидам и кретинам. От подобных затей до осквернения икон уже недалеко. Алк-Огонян сделал этот шаг, предварительно заручившись поддержкой фонда Сороса. Он подал проект в организацию, являющую всему миру преимущества соединения частной инициативы с покровительством госдепартамента США. Проект назывался “Исследование радикальной структуры российского общества”. Проект был поддержан — и произошло последнее превращение: хохмач и гуру Алк-Огонян превратился в агента Агонина, который на ниве арт-разведки нашел верный источник доходов. В качестве, так сказать, пробы топора, агент отправился на деньги доброго фонда в Черногорию — и устроил акцию по осквернению икон там. Богохульника выдворили в один миг из страны, и более того — предали анафеме. Такой реакции агент, мечтающий о быстрой славе любой ценой, был несказанно рад. Оставалось только ждать момента, чтобы попробовать свое “топорное искусство” как можно более эффективно в Первопрестольной. В праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 4 декабря 1998 года, в Государственном центральном выставочном зале открылась огромная художественная выставка. По мнению организаторов, она собрала лучшие картины и проекты России за 1998 год. Экспозиция Агонина занимала внушительное место и была помещена дирекцией на выставке бесплатно — в знак его заслуг перед “современным искусством”. На стене висели ряды икон и была пришпилена бумажка:

“Уважаемые ценители современного искусства,

здесь вы можете приобрести замечательный исходный материал для богохульства.

“СПАС НЕРУКОТВОРНЫЙ” — 200 рублей;

“ВЛАДИМИРСКАЯ БОЖЬЯ МАТЕРЬ” — 150 рублей;

“СПАС ВСЕДЕРЖИТЕЛЬ” — 120 рублей.

Галерея предлагает вам следующие услуги:

осквернение приобретенной вами иконы юными безбожниками — 50 рублей;

вы можете осквернить икону лично под руководством юных безбожников — 20 рублей;

вы можете получить консультации для осквернения иконы на дому — 10 рублей.

СПАСИБО ЗА ПОКУПКУ!”

Особый цинизм состоял в том, что агент Агонин свою акцию проводил чужими руками: как действие “юных безбожников”, кучки половозрелых недотеп, у которых он числился “художественным руководителем”.

Происходящее фиксировалось телекамерами, присутствовали эксперты из фонда Сороса, куда и должны были поступить видеозаписи в качестве “отчета о проделанной работе”. Торжество Агонина омрачил неприятный инцидент — несмотря на то, что круг приглашенных лиц был узок, собрались только “посвященные”: журналисты из “Би-би-си”, “Свободы”, “Коммерсанта”, “Итогов” и дружественных изданий, агент был остановлен и бит не кем-нибудь, а главным редактором журнала “Золотой век” Владимиром Салимоном, который прежде числился за “своего”. Исследование структуры российского общества началось с мордобоя. Дело бы удалось замять — но о случившемся узнали журналисты из студенческой православной газеты “Татьянин день”, газет “Радонеж” и “НГ-религии”. По горячим следам вышло несколько статей и был показан телерепортаж. Прокуратура Москвы возбудила по данному факту уголовное дело (речь идет о разжигании религиозной вражды). В прокуратуру поступило несколько тысяч заявлений от граждан и организаций, возмущенных актом вандализма. Дело передано в суд, первое заседание назначено на 20 апреля. Дело взял под контроль патриарх Алексий II. С другой стороны, газета “Коммерсант” опубликовала сообщение о начале суеты правозащитных организаций, которым дано указание отмазать агента: мол, художник имеет право на самовыражение...