Если просто обогнуть квартал и вернуться на прежнее место, то и этот способ уйти от преследования ничего не даст — ходить вокруг квартала можно и вдвоем, если держать подходящую дистанцию.

Существо, за которым охотятся или которое оказалось в беде, будь оно о двух или о четырех ногах, инстинктивно ищет убежище в виде норы в земле. Здесь норы не было. Но на соседней улице находилась станция метро. Фрэнк никогда ею не пользовался, потому что линия уходила в сторону и от конечной остановки ему пришлось бы шагать пешком куда больше одного квартала, чтобы добраться до дому.

Однако любое действие лучше, чем угроза тайной слежки и страх, который она вызывала в сердце Фрэнка. Он решил попытаться нырнуть в метро. Чуть повернул голову и краем глаза поглядел назад. Незнакомец все еще был у витрины. Таунсенд, работавший по соседству, знал, что выставлено в витрине. В магазине продавали хирургические пояса и бандажи. Едва ли человек у витрины нуждался в предметах для исправления осанки. Его спина выглядела прямой, а талия достаточно тонкой.

Таунсенд изготовился, но продолжал прикрываться широким газетным листом, дожидаясь, когда на светофоре загорится зеленый свет, чтобы использовать свой шанс. Он, разумеется, не бросился со всех ног, но сорвался с места внезапно и резко.

Переходя улицу, он не оглядывался. Как у всех преследуемых, у него возникло неодолимое искушение посмотреть назад, но он сдержался, добрался до противоположного тротуара, а через пару шагов угол здания скрыл его от чужих глаз.

Тут же он с быстрого шага перешел на полубег и целенаправленно устремился к метро, всеми силами стараясь не вызывать подозрений у прохожих.

Пешеходный переход не был слишком длинным. Во всяком случае, недостаточно длинным, чтобы Таунсенду удалось сильно оторваться от преследователя. Но впереди маячил, словно спасительная нора, вход в подземку. Вот он добрался до него. Каблуки часто застучали по ступеням, словно игральные кости в стаканчике. У Фрэнка не было другого выхода, как только бежать вниз по лестнице.

На полпути вниз он остановился и оглянулся назад. Сейчас его глаза находились на уровне ног, шагавших по тротуару. То, что он увидел, заставило его сломя голову броситься вниз.

Человек бежал за ним не скрываясь. Ясно, что ему нужен именно Таунсенд и он намерен схватить его любой ценой.

Внизу Таунсенду предстояло либо пересечь под землей улицу, выйти наверх и снова бежать — тогда погоня продолжалась бы по противоположной стороне, — либо притаиться на платформе станции метро. Но в этом случае даже минута ожидания поезда сделает его положение безвыходным.

Из туннеля донесся громкий рев, словно оттуда рвался на волю штормовой ветер, и показались два огонька — зеленый и красный. Это решило дело. Правда, очень скоро платформа очистится от людей, но одной-двух минут хватит, чтобы затеряться в толпе пассажиров. Таунсенд бросился к турникету, и в это мгновение из жерла туннеля с грохотом вырвался освещенный изнутри состав, заполняя пустоту перед платформой.

Он благословил себя за то, что с педантичной аккуратностью всегда носил в отдельном кармане пятицентовые монеты, не смешивая их с остальной мелочью, и пользовался ими для оплаты проезда на работу и домой. Это позволяло ему сэкономить несколько секунд и не рыться в горсти монет. Сейчас эта привычка помогла предотвратить катастрофу, которая неминуемо произошла бы, если бы ему пришлось встать в очередь к разменной кассе. Через мгновение Фрэнк миновал турникет.

Таунсенд знал, что в каждый следующий миг все может в корне измениться, но ставка в игре уже сделана, и обратного хода нет. Он не бросился в первый же вагон, понимая, что этот шаг таит опасность. Он побежал вдоль состава, на ходу прикидывая, сколько остается времени до закрытия дверей. Когда створки начали сдвигаться, он находился у третьего вагона и нырнул внутрь между сходящимися резиновыми кромками, едва не оказавшись зажатым между ними; в таком случае двери вновь открылись бы, и отправление поезда было бы задержано.

Он победит. Или уже победил? Маленькая красная лампочка, загорающаяся на остановках при открывании дверей, погасла. Сигнал готовности передан машинисту. Таунсенд уже был надежно отгорожен от всего, что происходило на платформе, хотя поезд еще не тронулся. Но если у его преследователя хватило сообразительности в последний момент вскочить в один из других вагонов, тогда тот, может быть, уже рядом.

От этой мысли у Таунсенда внутри похолодело. Чувствуя, как его оставляют силы, он оперся о стенку вагона и опустил плечи. Поезд тронулся, и перрон заскользил назад.

До самого дома ему суждено было мучиться тревогой в ожидании того, что в любой момент из безликой толпы опустится ему на плечо тяжелая рука с железными пальцами. Или, что еще хуже, он, сам того не подозревая, окажется под пристальным наблюдением, и преследователь нагонит его где-нибудь в пустынном месте.

Внезапно Фрэнк заметил на платформе незнакомца. Что-то помешало тому сесть в вагон. Любая из бесчисленных мелочей могла ему помешать. Может быть, у него не было наготове нужной монеты, хотя он мог бы бросить любую, чтобы не пролезать под рычагом турникета, что казалось самым простым в его ситуации. Может быть, его внимание было рассеяно между платформой, входом в станционный туалет и пространством за громоздкими уборочными машинами, где было легко спрятаться, — и минутная задержка лишила его последней возможности. Но скорее всего он не успел пробиться сквозь толпу спешащих к выходу пассажиров, мимо которых Таунсенд успел вовремя проскочить и — выиграл этот раунд.

Мужчина шел по платформе вдогонку уходящему поезду, постепенно отставая от него, но тем не менее заглядывая во все проплывающие мимо окна. Наконец в его поле зрения попала застекленная дверь, за которой находился Таунсенд, и их взгляды встретились во второй и в последний раз за этот день. Угроза еще оставалась, хотя Таунсенд чувствовал себя в безопасности, и теперь безопасность обрела под собой реальную почву.

Человек за мутным стеклом двери больше не пытался казаться равнодушным. К собственной досаде, он упустил Таунсенда. И теперь уже не притворялся, что у него нет конкретной цели или что цель его иная, нежели Таунсенд. У мужчины не дрогнул ни один мускул на лице, не промелькнула искра в холодных серых глазах, когда он сунул руку под мышку и вытащил пистолет.

Ужас сковал Таунсенда, он ничего не мог сделать — даже не пригнулся, чтобы укрыться за нижним стальным щитком вагонной двери. Обычно в таком состоянии у людей подгибаются колени, а у него коленные суставы вдруг окаменели. Он напоминал птицу, завороженную взглядом змеи. Кроме того, его плотно окружали ничего не подозревающие пассажиры, и он не мог отшатнуться.

Но человек не выстрелил, хотя Таунсенд ждал выстрела. Он лишь поднял руку над головой и с размаха ударил рукояткой пистолета по вагонному окну. Раздался глухой звук, по стеклу побежали белые трещины, оно прогнулось внутрь, но выдержало и ни один осколок не выпал.

По-видимому, незнакомец хотел выбить стекло, чтобы дотянуться до рукоятки стоп-крана и остановить поезд. Это не удалось, и он с маниакальным упорством поставил ногу на узкую подножку, ухватился руками за поручни, которыми пользуются кондукторы, переходя из вагона в вагон, и прижался к двери, чтобы продержаться до въезда поезда в туннель. Он пытался разыграть свою карту в надежде, что поезд кто-нибудь остановит, увидя повисшего на подножке пассажира.

Но вмешались посторонние силы, и его рискованная и почти безнадежная затея сорвалась. Руки дежурного по станции схватили человека и резким движением сдернули с опоры. Эта сцена, чем-то напоминающая скульптуру Лаокоона, быстро уплыла назад. Огни платформы пропали за окном, поезд вошел в темный туннель и беспрепятственно набрал скорость.

Всю оставшуюся дорогу до дому Таунсенда мучила мысль: «Он мог застрелить меня, но, кажется, хотел, чтобы я оставался в живых». Почему? Надежда остаться живым не избавляла от страха.