Очевидно увидев, как они поднимаются по ступенькам, дворецкий распахнул перед ними дверь, исполняя свой долг. Он оказался довольно крупным мужчиной под или за пятьдесят, и в нем, безусловно, не было ничего от престарелого семейного слуги.

Если его даже и удивило, что хозяйка возвращается после всенощного отсутствия в сопровождении молодого человека, о существовании которого он даже минуту назад и не подозревал, то никак этого не выказал. Только окинул Шона коротким уважительным взглядом, не более.

— Мистер Шон, Уикс, мой друг. На заднем сиденье машины лежит его сумка. Да, вот еще что — приготовьте для него комнату напротив комнаты отца, через холл.

Шон огляделся с дружелюбной праздностью случайного гостя.

— Очень мило с вашей стороны, что вы меня приняли, Джин.

— Отец в последнее время не очень хорошо себя чувствует. Мы толком и не знаем, что с ним такое, правда, Уикс?

Она окинула дворецкого взглядом, который тот мог истолковать как знак доверия.

— Да, не знаем, мисс, — послушно повторил он.

Она несколько понизила голос:

— Как он, Уикс?

— По-прежнему, мисс.

И отправился за сумкой Шона.

— Прежде чем познакомить вас, я покажу вам дом, — предложила она.

Из вестибюля Джин повела его налево через высокую, чуть ли не до потолка дверь.

— Гостиная.

Шон вошел в комнату и походил по ней, оставив девушку у порога.

Ведь он на работе. На особой работе. Никакой не гость и вовсе уж не ценитель антиквариата. Он добросовестно выполнял свои обязанности и откровенно это демонстрировал. Прежде всего оглядел комнату в целом, с середины. Затем обошел ее вдоль стены, проверяя, какие там внешние выходы. Окна — попробовал, насколько они крепкие, открыл их, выглянул, закрыл, снова попробовал их на прочность.

Она прошла дальше:

— Здесь мы едим.

Он осмотрел внешние выходы, внутренние шкафы, проходные двери, альковы.

Джин обратила на это внимание. Один раз она даже улыбнулась про себя, но Шон ничего не заметил.

— Кабинет отца.

Он склонился к книгам, как будто хотел прочитать их названия. А может, пытался разглядеть, на чем держатся полки. А когда они подошли к мраморному камину в одной из комнат, заглянул даже внутрь, в дымоход, чтобы определить, открытый он или ложный.

— Настоящий, — пробормотала она.

Шон повернулся и увидел выражение ее лица.

— Знаю, — сказал он. — Но моя задача уберечь вашего отца от нанесения ему физических повреждений. Причем я понятия не имею, какую форму они могут принять и откуда их ждать.

Джин повела его дальше.

— А вон та последняя комната — «консерватория».

Она ответила на незаданный вопрос, который прочла у него на лице:

— Мы в шутку так называем ее. Пользуемся ею изредка, когда приходится терпеливо выслушивать чье-то пение или игру на фортепиано.

На двух пустых противоположных стенах до потолка поднимались витражи.

— Они бутафорские, — сообщила девушка, когда он принялся их осматривать. — Проемов за ними нет. Одну минуточку, я покажу, и вы все поймете.

Она щелкнула выключателем, и скрытые за витражами лампочки загорелись. Рельефно засверкали рубиновые, изумрудные и янтарные стекла, как в витражах средневекового собора. На центральной панели каждого витража была представлена какая-нибудь религиозная фигура в полный рост. На каждой из окружающих панель освинцованных секций изображалась голова какого-нибудь мифологического или геральдического животного — единорога, грифона, вепря, льва, феникса.

— Витражи из Англии, — глухо заметила Джин. — Из какого-то королевского аббатства или что-то в этом роде. Периода Плантагенетов. И опять это заслуга дедушки. Перевезено целиком и полностью. Вы знаете, в те времена богатые американцы привозили из Европы целые замки. Он был скромный и удовлетворился лишь двумя витражами. — Щелкнул выключатель, и яркие картины померкли.

Ему пришло в голову, что, судя по числу декоративных животных вокруг, семена злого пророчества, весьма вероятно, первоначально посеяны прямо здесь, в доме, в чьем-то недобром чересчур богатом воображении. Но девушке он этого не сказал.

Когда они возвращались в вестибюль, по лестнице спускалась женщина.

— Джин, — так и ахнула она и чуть ли не бегом помчалась по оставшимся ступенькам.

— О-о, Грейс! Миссис Хатчинс — мистер Шон. Мистер Шон — мой друг, Грейс.

Миссис Хатчинс слегка кивнула в знак признания, а сама не спускала встревоженного взгляда с девушки.

— Джин, — снова сказала она с упреком, — Джин, дорогая!..

— Я вас напугала? Вы уж меня простите. Мы всю ночь просидели за беседой в ресторане. Мне это и впрямь помогло. Я хоть не думала о себе.

Шон сказал:

— Я не собирался задерживать мисс Рид. Так вышло…

И снова она признала его, удостоив лишь мимолетным кивком.

— Вы не говорили отцу? — спросила Джин.

— Да как же я могла? Да и любой другой тоже. Но я до утра не сомкнула глаз. Я позвонила Гилбертам. Позвонила Луизе Ордуэй. О тебе я не спрашивала, — поспешно добавила она. — Я сочинила какую-то историю, чтобы узнать, не там ли ты.

— С ними я бы ни за что не могла оставаться… — с пренебрежением заметила Джин, но фразу не закончила. — Простите, что напугала вас, Грейс. Вам не следует так обо мне беспокоиться. Я ведь уже взрослая.

Экономка продолжала:

— Уикс вроде бы сказал, ты велела подготовить для мистера Шона западную спальню. Мне надо сходить посмотреть, как там дела; ты же нас не предупредила.

— Она не верит нам, — пробормотала Джин, глядя, как женщина вновь поднимается по лестнице. — Я имею в виду, насчет вас. Видели, как она смотрела на вас? Да и как она могла поверить? Она ведь знает всех моих друзей, а ваше имя услышала впервые.

— Вы еще достаточно молоды, чтобы заводить новых друзей, — возразил он. — Этот процесс никогда не прекращается.

— Но не так же вдруг, совершенно ниоткуда. Поднимемся наверх?

В верхнем холле они снова остановились, и он выжидающе постоял. Он понял, что она пытается взять себя в руки.

— Там комната отца, вон та дверь, — указала она, но они так и осталась стоять, где стояли.

Вновь появилась миссис Хатчинс, выйдя из спальни, предназначенной для гостей, напротив той, на которую указала Джин; миссис Хатчинс тактично закрыла за собой дверь, прошла мимо них, молча им улыбнувшись, и стала спускаться по лестнице.

— Сейчас я представлю вас ему. Приготовьтесь. Это будет довольно тяжело для нас обоих.

— В данном случае, мисс Рид, я не личность. Я охранник, приставленный к вашему дому, и быть здесь — моя обязанность.

Она взялась за дверную ручку, но все никак не могла решиться.

— Каждый раз, когда я захожу к нему, мне приходится собираться с духом и напрягать все силы. Даже если я была у него совсем недавно. Понимаете, я ведь помню, каким он был… до этого.

Она подняла руку и хотела постучать.

— Ах да, вот еще что. В комнате вы увидите несколько часов. Сколько бы их ни стояло, ему все мало. Он спросит вас, который час. Скажите, что минуты на две меньше, пусть ваши часы отстают, чтобы они совпали с другими. Утром, когда он еще не следит за ними, я теперь тихонько отвожу стрелки немного назад. Это как бы дает ему лишнюю минуту-другую. Что я еще могу сделать, чтобы хоть как-то облегчить его страдания? А ночью, когда он спит, мы снова переводим их вперед, и с наступлением нового дня они идут точно.

— Не следовало бы держать все часы у него в комнате.

— Без них он боится еще больше. Ему кажется, что время бежит быстрее, ускользает от него. Воображение, вы знаете, всегда гораздо ужасней реальности.

Ее повисшая в воздухе рука наконец постучала в дверь.

— Это Джин, дорогой, — громко сказала она. — Со мной гость. — Потом повернула ручку и открыла дверь, не дожидаясь формального разрешения войти.

Разум Шона отдал команду органам чувств: «Ну же, сделайте все как надо. Ничего не упустите. Вы в самом центре событий».